– Скорее всего, хотя точно я не знаю, – покачал головой Найджел. – Я никогда, его не расспрашивал.
– Понимаю, – пробормотала Джоселин.
– Но, насколько я могу судить, в последнее время, а особенно с тех пор, как вы вошли в его жизнь, многое указывает на то, что сердце его исцелилось. И за это я вам буду вечно признателен. А теперь… – Он протянул ей сверток. – Возьмите это с собой. Он давно должен принадлежать Рэнду, здесь ему не место.
Джоселин взяла сверток и повертела в руках. Он был квадратной формы, толщиной примерно в фут и несколько тяжелее, чем она ожидала.
– Что это?
– Портрет деда Рэнда, тот, что привезла с собой из Авалонии его бабушка. – Найджел не отрывал глаз от свертка, и Джоселин решила, что он задумался о превратностях судьбы, о том, как все могло обернуться, если бы он, а не его отец первым встретил отчаявшуюся молоденькую принцессу и женился на ней… О своей любви. – Она всегда хотела, чтобы портрет принадлежал ее внуку. Даже если ему не нужно остальное наследство, его он должен взять.
– Не правильнее ли оставить портрет здесь до нашего возвращения, пока все не успокоится?
– Едва ли, моя девочка. Замок может сгореть дотла. – Найджел сдвинул кустистые брови. – Ваш братец принял меры предосторожности – кстати, на меня он произвел сильное впечатление, – и надвигается гроза, но с пожарами ничего нельзя предвидеть заранее. Я не хочу рисковать. Я дал слово его бабушке, что мальчик получит портрет, и сейчас, думаю, для этого пришло время.
– Знаете что, Найджел? – Джоселин аккуратно уложила портрет в сумку. – Если с замком и в самом деле что-то случится, мы будем счастливы видеть вас в нашем коттедже…
– В коттедже? – недоуменно переспросил лорд Уортингтон.
– Не сомневайтесь. – Она защелкнула замок на сумке и улыбнулась. – Мы будем настаивать, чтобы вы поселились с нами.
– Вы очень добры. – Найджел пристально посмотрел на нее. – Я от души рад тому, что каприз судьбы свел вас с моим племянником и соединил. Рэнду необычайно повезло.
– По-моему, скорее повезло мне. Вдобавок ко всем его блестящим качествам очень приятно было обнаружить, – невинно улыбнулась Джоселин, – что мне никогда не придется волноваться, как бы он не позаимствовал мою одежду.
Едва они отъехали от замка, как вечернее небо заалело заревом пожара.
– Дело сделано, – сказал Ник и пустил лошадей вскачь. Джоселин устроилась на сиденье напротив Алексиса, рядом с Рэндом, и касалась коленом его колена. Его мускулы были напряжены, и Джоселин чувствовала, что муж начеку и готов к любой неожиданности. В темноте его рука отыскала руку Джоселин, и ей сразу стало хорошо и спокойно. Разве могло случиться что-то плохое, когда рядом этот человек? И сейчас, и в будущем… Джоселин поклялась себе сделать все для того, чтобы и с ним не произошло ничего плохого – и во время этого путешествия, и потом.
Так в молчании они ехали около часа, когда вдруг прямо над ними раздался оглушительный удар грома, и небо осветилось молнией. Небесные хляби разверзлись, хлынул дождь. По контрасту с непогодой атмосфера в экипаже наоборот, несколько разрядилась. Ливень продолжался примерно час и окончился так же внезапно, как начался. Дорогу развезло, это затрудняло движение, но Ник правил умело, они продвигались вперед и неумолимо приближались к Лондону.
Джоселин то и дело начинала дремать, убаюкиваема покачиванием кареты и уютным теплом, исходящим о мужа. Потом Рэнд сменил Ника на козлах, чтобы дворецкий смог отдохнуть. Он набросил поверх платья сюртук как мог, подобрал юбки. Перед рассветом мужчины снова поменялись местами.
Часы тянулись нескончаемо… Останавливались только при необходимости и чтобы сменить лошадей. В экипаже было душно, и даже открытые окна не помогали. Понемногу начало нарастать раздражение. Любое замечание Рэнда Алексис встречал саркастической репликой, а то и язвительной насмешкой. Рэнд не оставался в долгу. Джоселин мужчины напоминали капризных детей, и моментами ей больше всего хотелось их как следует отшлепать.
Наконец уже в сумерках экипаж въехал во двор сельской гостиницы и, вздрогнув, остановился. Через минуту Ник распахнул дверцу.
– Я позабочусь, чтобы лошадей сменили как можно быстрее, но все равно на это уйдет некоторое время, – сказал он. – Народу здесь негусто, но я бы не советовал вам, милорды… э-э, миледи, выходить наружу.
– Хорошо, – вздохнул Рэнд, и минут десять они сидели молча.
– Мы только постоим рядом с экипажем, – вдруг решительно произнес Рэнд. – Думаю, нам всем не помешает свежий воздух.
– Без сомнения, – вздохнула с облегчением Джоселин.
Прежде она никогда не тяготилась пребыванием в замкнутом помещении, но сейчас после многочасового заточения в карете ей не терпелось вырваться на свободу.
Рэнд придвинулся к двери и позволил Нику помочь себе выйти. При слабом свете газового рожка, освещавшего внутренность экипажа, Джоселин заметила, что пожилой дворецкий с трудом удерживает улыбку.
– Только посмейте засмеяться, Ник, очень пожалеете, – буркнул Рэнд. – Я принимаю вашу помощь лишь потому, что чертовски трудно двигаться в этих дьявольских юбках.
– Я и не думал смеяться, милорд. Дело-то слишком серьезное, – отвечал Ник таким тоном, словно ему и в самом деле было не до смеха, и быстро отвернулся, чтобы помочь сойти Джоселин, а главным образом для того, чтобы господин не разглядел выражения его лица.
Из ярко освещенных открытых окон гостиницы до них долетели раскаты хриплого хохота, и Джоселин с радостью подумала о том, что им вовсе не обязательно заходить внутрь.
Алексис выбрался из экипажа самостоятельно и с отвращением обвел взглядом гостиничный двор.
– Вот образец английской безвкусицы во всей ее красе. Едва ли мне захочется посетить эту страну еще раз.
– Англичане по всей Англии дружно поднимают за это бокалы. – Слова Рэнда были прямо-таки пропитаны сарказмом.
– Я что-то не совсем понял…
– Это потому, что вы…
– Немедленно замолчите оба! – сердито одернула Джоселин. – Вы похожи сейчас на двух сестер, пререкающихся из-за пустяков. Мне это уже до ужаса надоело.
Она круто повернулась и пошла прочь, прекрасно сознавая, конечно, что бросить их совсем не сможет, но все же остро нуждаясь в передышке.
– Джоселин, – негромко прозвучал за ее спиной голос Рэнда. – Прости. Я понимаю, как тебе трудно…
– Мне? – Она повернулась к нему лицом. – Трудно всем нам. У Ника от усталости слипаются глаза. Ты, конечно, вспотел и утомился не меньше, чем я. Алексис… – Она взглянула поверх плеча Рэнда на принца, который со скучающим видом стоял, скрестив на груди руки и прислонясь к экипажу в совершенно неженственной позе. – Не смотря на то что мы о нем думаем, он во всей этой ситуации держится очень даже неплохо.
– Неплохо? Ха! – фыркнул Рэнд.
