— А ты допустил, чтобы я поверила, что ты — это другой человек! — Джиллиан тоже скрестила руки на груди. — Как ты мог так поступить со мной?
— Я сделал это потому… потому, что хотел…
— Получить мое наследство? Мое состояние?
— В самом начале — возможно, однако я также хотел, чтобы ты полюбила меня. В этом было столько же гордости, сколько жадности.
— А в конце? Что было в конце?
— В конце? — Он посмотрел ей в глаза, такие голубые и глубокие, полные таких же сильных эмоций, как и его собственные. — Любовь, Джиллиан. В конце была любовь.
Необыкновенный свет вспыхнул в ее глазах.
— Ты любишь меня, Ричард?
— Да, черт меня побери! Я люблю тебя. — Он смотрел на нее со всей страстью, которая бушевала в нем. — Именно поэтому я и не могу на тебе жениться.
— Но это не имеет ни малейшего смысла.
— Конечно, имеет. — Он запустил руку в волосы и принялся вышагивать по комнате. — Как я могу жениться, если ты любишь еще и другого?
— Даже если этот другой — ты сам?
— Кроме того, если я женюсь на тебе сейчас, до твоего дня рождения, как ты можешь верить, что я и вправду люблю тебя? Что не согласился на этот брак только из-за денег?
— В таком случае женишься ли ты на мне после дня моего рождения?
Он замер на месте.
— Но в таком случае ты не получишь наследства!
— Ответь на мой вопрос, — тихо сказала она.
Прошла минута, полная напряжения. Наконец он заговорил.
— Миледи Джиллиан, мне нечего предложить вам, кроме титула, дома с дырявой крышей и таланта, о котором никогда не смогу заявить публично, но если вы окажете мне честь стать моей женой после дня вашего рождения, я употреблю остаток дней моих на то, чтобы сделать вас счастливой.
— Очень хорошо. — В голосе ее прозвучало легкое смущение. — Милорд Шелбрук, я сочту за честь стать вашей женой сразу после дня моего рождения.
— А как же быть с твоей финансовой независимостью? — Он со страхом выговаривал эти слова, опасаясь, что она переменит решение. — С помощью таким художницам, как Эмма?
— Им придется обойтись без меня. Я… то есть мы продолжим собрания у меня в салоне. Что касается моей независимости, это ничтожная цена за честь называться графиней Шелбрук.
— Ничтожная? Ты готова отказаться от шестисот тысяч фунтов, восьми кораблей…
— Абсолютно.
— …и огромных земельных владений?
— Они в Америке. И скорее всего представляют собой самые настоящие болота. Я все равно никогда не увидела бы их.
— И ты бросишь все это? Ради меня?
— Да.
— Почему?
— Почему? — Она широко раскрыла глаза. — Думается, человек, достаточно умный для того, чтобы играть роль сразу двух мужчин, вполне мог бы не спрашивать об этом.
— Скажи сама.
Он двинулся к ней.
— Зачем?
Джиллиан подняла голову и сделала шаг ему навстречу.
— Затем, что мне необходимо услышать, как ты это скажешь.
— Необходимо?
Она стояла уже совсем близко.
— Необходимо.
— Хорошо. Богатая или бедная, я не хочу прожить свою жизнь без тебя. Ни одного дня, ни одной минуты. — Она была уже в его объятиях. — Потому что люблю тебя.
Радость охватила Ричарда; губы их встретились, и ему уже было безразлично, обретут они состояние или потеряют. Сохранятся тайны или раскроются. Только эта женщина — сейчас и навсегда…
Послышался стук в дверь, которая тотчас отворилась.
— Прошу прощения, — сказала Джослин, просовывая голову в комнату.
Ричард застонал, поднял голову и посмотрел в голубые глаза любимой женщины.
— Имей в виду, что ты получишь и мое семейство.
Джиллиан рассмеялась:
— А ты обретешь Эффингтонов! Обмен вполне справедливый, как мне кажется.
Джослин откашлялась.
— Я нечаянно подслушала.
Ричард выпустил Джиллиан из объятий, но не отступил от нее ни на шаг.
— Ты бы ничего не услышала, если бы не прижалась ухом к двери.
— Это уж было вовсе незачем. — Джослин не замедлила войти в комнату. — Мне думается, к счастью для всех нас…
Джиллиан перебила ее:
— Вы что же, все трое подслушивали?
— Ничего подобного, — обиделась Джослин. — Только я и Бекки.
— Привет, Ричард, — донесся из-за двери голос Бекки, но в проеме появилась лишь ее приветственно машущая рука.
— Что вам нужно? — вышел из терпения Ричард, сверкнув глазами.
Джослин в ответ наградила его не менее огненным взглядом.
— Как я уже говорила, нам кажется, что если ты любишь Джиллиан, а ведь ты любишь, правда?
Ричард возвел очи к потолку, потом, смирившись, кивнул.
— А она любит тебя… — Джослин повернулась к Джиллиан.
— Словом «тебя», я полагаю, вы обозначаете Ричарда, графа Шелбрука, но не Ричарда, носящего иную фамилию? — с невинным видом задала вопрос Джиллиан.
Джослин слегка смутилась.
— Я обозначаю… да, Ричарда.
— Понимаю. — Джиллиан ласково улыбнулась. — Да, я люблю его.
— Отлично, — просияла Джослин. — Но если вы любите друг друга, зачем вам терять состояние?
— В самом деле, зачем?
— Разве не достаточно убедиться, что вы оба готовы им пожертвовать? — Голос Джослин становился все напористее. — Я совершенно не понимаю, почему мы… то есть вы должны прожить всю нашу… то есть вашу жизнь в бедности…
— Это никогда не было бедностью, — вставил Ричард.
— Но не было и особенно роскошным существованием, — внесла поправку Джиллиан.
— …если вы можете получить такое громадное состояние.
— Сказать по правде, Джослин, я тоже этого не понимаю. — Джиллиан посмотрела на Ричарда. — Я хочу тебя независимо от того, как ты себя называешь, на всю мою жизнь. Если придется выбирать между тобой и наследством, я с радостью откажусь от него и буду проводить свои дни, подавая тебе гвозди на самой верхушке твоей проклятой крыши. Но я думаю, что было бы гораздо радостней жить, имея возможность нанимать слуг, которые выполняли бы такие обязанности. И иметь средства для помощи талантливым женщинам. И обеспечить приданым твоих сестер, чтобы они могли найти себе мужей, надеюсь, более разумно относящихся к денежным проблемам, чем их брат.
