Когда Кейт вошла в дом, Элизабет, встречавшая ее в прихожей,
побледнела и сделала шаг навстречу дочери, протягивая к ней руки. Она решила,
что случилось что-то страшное, и для Кейт действительно так и было.
Необходимость еще несколько месяцев жить в разлуке с Джо пугала ее как самая
страшная пытка. Ждать, тосковать и бояться — каждый день бояться, что с ним
может что-то случиться… Что могло быть хуже этого?
— Что стряслось? — спросила Элизабет неожиданно
севшим голосом, потому что у Кейт был такой вид, словно кто-то умер.
Кейт покачала головой, хотя у нее действительно было
ощущение, что она похоронила нечто очень важное. Она распрощалась со своей
свободой. Кейт больше не была просто юной девушкой, влюбленной в
мужчину, — вчера ночью она ощутила себя частью чего-то большого,
огромного, важного. Наутро радость переполняла ее, словно легкий газ, так что
она не ходила — летала. Но теперь, без Джо, Кейт чувствовала себя воздушным
шариком, из которого выпустили весь воздух.
— Ничего, — ответила она тихо. — Ничего не
стряслось. Ее голос прозвучал как-то жалко, неубедительно, и Элизабет
встревожилась еще сильнее.
— Ты правду говоришь? Может быть, вы поссорились?
Элизабет знала, что такие вещи случаются — могут случиться
из-за одного только нервного напряжения и страха перед неизбежной разлукой.
— Нет, мы не ссорились. Наоборот, Джо был очень… — Она
внезапно разрыдалась и бросилась матери на шею. — Вдруг его убьют, мама?..
Что я тогда буду делать?!
В этом крике слышалось столько отчаяния, тоски и страха, что
Элизабет крепко прижала Кейт к себе. Она понимала, что значит потерять любимого
человека. Когда-то она потеряла мужа, и ей не хотелось, чтобы то же самое
пережила ее дочь.
— Будем молиться, чтобы Джо вернулся назад целым и
невредимым. Это все, что мы можем сделать, милая: молиться и уповать на бога.
Если Джо суждено остаться в живых, он вернется. А ты… ты должна быть терпеливой
и мужественной. — Элизабет говорила негромко, глядя через плечо Кейт на
стоявшего тут же Кларка, и в ее глазах тоже блестели слезы.
— Я не хочу быть мужественной! — всхлипывала
Кейт. — Я хочу, чтобы он был здесь, со мной…
Она плакала, словно маленькая девочка, и отец с матерью не
знали, как ее утешить. Не имело никакого значения, что Кейт была не одинока в
своем горе. Добрая половина населения страны — да что там страны, всего
мира! — тосковала, скучала, боялась за своих родных и близких, за своих
мужей и любимых. Кейт еще повезло — Джо был жив, хотя и далеко от нее, — а
многие женщины уже похоронили и оплакали тех, кто был им дороже всего на свете.
Постепенно Кейт успокоилась и позволила матери усадить себя
на диван. Кларк принес ей воды, и она выпила, хотя руки ее тряслись, а зубы
звякали о край стакана. Потом Элизабет протянула ей платок, и Кейт вытерла
глаза.
— Ничего, — сказала ей мать. — Все будет в
порядке. Вот увидишь — все будет в порядке…
Поздно вечером Элизабет уложила Кейт спать и, подоткнув ей
одеяло, как маленькой, отправилась в свою спальню. Кларк уже ждал ее. Плотно
закрыв за собою дверь, Элизабет тяжело вздохнула и, сев перед туалетным
столиком, принялась расчесывать волосы.
— Как там наша малышка? — спросил Кларк.
— Спит. — Элизабет покачала головой. — Именно
этого я и боялась — боялась, что она будет любить его слишком сильно! Но теперь
уже поздно. А ведь они не женаты, не помолвлены, Джо даже ничего ей не обещал…
— Сейчас это не самое главное, Лиз. Сам факт
регистрации в мэрии не спасет ему жизнь. Их судьба — в руках божьих, и мы тут
ничего не можем поделать. По крайней мере, они любят друг друга…
Элизабет повернулась к мужу.
— Если с ним что-то случится, Кейт будет очень тяжело.
Она может никогда не оправиться от этого удара…
Отчаяние дочери напомнило ей, как переживала маленькая Кейт
смерть отца, но Кларку она об этом не сказала.
— Тысячи женщин по всей стране находятся в том же
положении, — возразил Кларк. — И если с Джо случится беда, ей
придется это пережить. В конце концов, Кейт молода. Она выдержит.
— Надеюсь, ей повезет больше, чем другим, —
вздохнула Элизабет, гася свет.
На следующий день Кейт проснулась в подавленном настроении.
Она совершенно забыла про Рождество и спохватилась, только когда родители
преподнесли ей сапфировое ожерелье и такие же сережки. Кейт тоже припасла им
очень милые подарки: Кларк получил чудесный дорожный несессер с золотыми
застежками, а Элизабет — флакончик французских духов. Потом они сели за
праздничный стол, но у Кейт совсем не было аппетита. Единственное, о чем она могла
думать, это о Джо, который, как она знала, вернулся в Англию и уже наверняка
вылетел на очередное задание.
Следующие недели тоже не принесли ей облегчения. Кейт ходила
как в воду опущенная и выглядела такой измученной и бледной, словно ее глодала
какая-то болезнь, так что Элизабет, не на шутку встревожившись, даже хотела
показать ее врачу, но Кейт отказалась.
Вскоре кончились рождественские каникулы. Приезжая домой на
выходные, Кейт никуда не ходила, а часами сидела в своей комнате и занималась
или просто смотрела в окно, и ее рассеянный взгляд выражал лишь тоску,
одиночество и тревогу. Даже с друзьями она почти не общалась. Как-то раз ей
позвонил Энди Скотт, но она не пожелала с ним разговаривать и попросила мать
впредь отвечать, что ее нет дома. Единственным просветом были для нее письма
Джо, которые Кейт перечитывала по многу раз, однако он, похоже, тоже был
подавлен, хотя и старался не жаловаться. Разлука давалась нелегко и ему.
К середине февраля Элизабет была в самой настоящей панике.
Кейт приезжала домой на День святого Валентина, но даже праздничный обед ее не
соблазнил. Она не притронулась ни к цыпленку, ни к ветчине — лишь поклевала
немного бобов со свининой и съела за чаем крошечное пирожное. Каждый раз, когда
разговор касался Джо, Кейт начинала плакать, и в результате под глазами у нее
образовались мешки, а веки покраснели.
Когда Кейт уехала обратно в колледж, Элизабет заявила
Кларку, что должна показать Кейт врачу.
— Так больше продолжаться не может, — твердо
сказала она. — Девочка тает буквально на глазах. Она стала худой, как
щепка, и ничего не ест. Я боюсь, что у нее что-то с желудком…
— Просто ей одиноко, — отозвался Кларк. — Она
много учится, к тому же на улице холодно, пасмурно и рано темнеет. Дай ей
время, Лиз, и она придет в себя. А может быть, Джо снова приедет в отпуск…
Но этим надеждам не суждено было сбыться. Джо писал, что
летает теперь еще больше, чем раньше, и даже принимал участие в ночном рейде на
Нюрнберг. Кларк читал об этом налете в газетах и радовался вместе со всеми, что
британские ВВС бомбят немецкие города, однако скорого конца войны пока ничто не
предвещало.
А в конце февраля основания для паники появились и у самой
Кейт. Со дня их свидания с Джо прошло восемь недель, и хотя кое-какие
подозрения появились у нее уже давно, теперь она была совершенно уверена, что
беременна. Как теперь быть, Кейт понятия не имела. Одно было очевидно: она не
может рассказать об этом никому, даже родителям. В особенности — родителям. С
помощью небольшой хитрости ей удалось узнать у подруг адрес и телефон одного
врача, который выручал девушек в подобном положении, однако позвонить ему Кейт
не решалась, хотя ей было совершенно ясно, что появление ребенка погубит все.
Из колледжа ее со скандалом выгонят, а уж о том, что скажут родители, узнав,
что она обманула их доверие, страшно было даже подумать.
