Все это в одну секунду промелькнуло у Кейт в голове, и она
почувствовала, как сердце ее отчаянно забилось.
— Что? — Она повернулась к нему, и глаза у нее
были точь-в-точь как у загнанной лани, в которую прицелился охотник.
Джо набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в
холодную воду. Он понял, что откладывать больше нельзя. Потом будет новый День
благодарения, новое Рождество, Новый год, четвертая годовщина их свадьбы, день
рождения Кларка Александра и другие праздники, которые он никак не мог
запомнить все. Да, потом будет только хуже — и для него, и для нее. Они были
женаты всего три с половиной года, но Джо уже было ясно: он сделал для Кейт все,
что был способен сделать. Семьи — нормальной семьи — у них не получилось. В
конце концов Джо вынужден был признать, что его самолеты — единственное, в чем
он по-настоящему нуждался и что по-настоящему любил. С ними Джо было спокойнее
и безопаснее. Самолеты не могли обидеть, причинить ему боль, напугать. С ними
Джо не испытывал ни страха, ни чувства вины, а только свободу — безграничную
свободу, которую он так боялся потерять.
— Я ухожу от тебя, Кейт, — сказал он так тихо, что
сначала Кейт его просто не расслышала.
В немом изумлении она уставилась на него, решив, что
неправильно поняла. Вот уже несколько дней она предчувствовала решительное
объяснение, но ей и в голову не приходило, что Джо скажет такое. Ей
представлялось, что Джо собрался в долгую поездку — быть может, на целых
полгода — и просто боится сказать ей о ней. Но такого… Нет, ничего подобного
она не ожидала.
— Что ты сказал? — медленно спросила она, стараясь
справиться со внезапным головокружением. На мгновение ей показалось, что весь
мир сорвался в штопор. Джо просто не мог этого сказать, ей послышалось!..
Но ей не послышалось.
— Я сказал, что ухожу от тебя, — повторил Джо чуть
громче и отвел глаза: смотреть на Кейт было выше его сил. — Я ухожу,
Потому что больше не могу.
На мгновение он поднял на нее взгляд и сморщился, как от
боли, когда увидел ее лицо. Такое же или очень похожее выражение было у нее,
когда Кейт очнулась в коннектикутском госпитале и обнаружила, что потеряла
обоих детей. Возможно, такое же лицо было у нее, когда мать сказала ей, что ее
отец покончил с собой. Глаза Кейт не выражали ничего, кроме абсолютного
отчаяния и глубокого, беспредельного одиночества, и Джо снова почувствовал, как
сердце его сжалось от острого чувства вины. Он снова сделал ей больно!..
— Почему?… — беззвучно спросила Кейт. У нее было такое
ощущение, словно ей в грудь вонзили длинный и острый клинок, горло стиснуло
внезапной судорогой, и она с трудом могла дышать. — П-почему? —
повторила она. — Ты… У тебя есть кто-нибудь?
Но еще до того, как Джо ответил, Кейт поняла, что она
напрасно обманывает себя и что другая женщина здесь ни при чем. У Джо была
какая-то иная, гораздо более серьезная причина поступить так.
— У меня никого нет, Кейт, и никогда не было, —
сказал он. — Дело в другом. Нас больше нет, понимаешь?.. Ты была права: я
не могу уделять тебе достаточно времени. Я постоянно где-то далеко, не возле
тебя. А ты не можешь быть со мной…
Джо хотелось объяснить, что отныне он собирается тратить
свое время и силы только на себя и не думать о том, как угодить ей, удовлетворить
ее желания, обоснованность которых в глубине души признавал. Он хотел, чтобы
его жизнь принадлежала ему одному. Он хотел только работать, а ее любовь была
ему не нужна. Она стала грузом, который не давал ему взмыть в небо и лететь в
любую сторону. Да и цена, которую ему приходилось платить за любовь, была для
него слишком высока.
— Ты уверен, что дело в этом? Ну, в том, что я не могу
ездить с тобой?.. Ты не ушел бы, если бы я смогла? — спросила Кейт,
лихорадочно прикидывая, удастся ли ей договориться с Энди так, чтобы он почаще
брал Кларки и Стивени к себе. Она готова была реже видеться с детьми — лишь бы
не потерять Джо.
Но он только покачал головой.
— Это не поможет, Кейт. Дело вообще не в этом — дело во
мне. Твоя мать была права: самолеты всегда были и остались для меня самым
главным. Быть может, поэтому-то она и ненавидела меня, не доверяла мне… Она
сразу поняла, что я собой представляю, какой я внутри… Сначала я сам этого не
знал, а когда узнал, попытался спрятать это от тебя и — в первую очередь — от
себя самого. Но теперь я прозрел. Я никогда не смогу стать таким, каким ты
хотела меня видеть; думаю, тебе это тоже давно ясно. Единственное, что меня
утешает, это то, что ты еще молода и сумеешь найти себе кого-нибудь… более
подходящего. Что касается меня, то я больше не могу притворяться, не могу
строить из себя мужа и отца, поскольку я уже давно не являюсь ни тем, ни
другим. Я честно старался, Кейт, но, наверное, это не для меня. Теперь я ухожу.
Прости меня, если можешь…
— Ты это серьезно? Как это у тебя просто получается,
Джо: «пойди и найди себе кого-нибудь другого»… А если я не хочу? Я же люблю
тебя, Джо! Я люблю тебя с семнадцати лет! Я не переставала любить тебя, даже
когда думала, что ты умер, когда была замужем за Энди, даже когда погибли мои
дети!!! Нет, Джо, я не верю, что ты способен так просто взять и уйти, ты не
можешь…
Она расплакалась и не смогла продолжать, но Джо не сделал ни
малейшей попытки утешить ее. Вместо этого он сказал:
— Иногда приходится уходить, Кейт. Время от времени человек
просто обязан остановиться и как следует подумать, кто он такой, что собой
представляет и чего он хочет в этой жизни. Мы с тобой женаты, Кейт, но
согласись, что это не брак, а фикция. Не будем обманывать себя: настоящей,
крепкой семьи у нас нет, и я устал обвинять в этом себя. Наверное, у меня
просто нет качеств, которые необходимы, чтобы быть нормальным мужем,
безразлично — твоим или чьим-нибудь другим. Теперь я убедился в этом и никогда
больше не женюсь.
Кейт слушала его, и ей казалось, что она видит страшный сон.
Ей было ясно одно: нужно срочно что-то сделать, подобрать какие-то слова, чтобы
уговорить его остаться.
— Джо, на самом деле мне уже все равно, как надолго ты
уезжаешь. Я уже привыкла и не возражаю. Пока тебя нет, я могу заниматься
детьми, могу даже найти себе работу… Ведь не можешь же ты просто выбросить нас
в мусорную корзину! Мы живые люди, Джо, — и я, и Кларк Александр, и
Стивени! И мы любим тебя! Неважно, что мы редко видимся. Я все равно люблю
только тебя и хочу быть твоей женой. Твоей Джо, а не чьей-нибудь!
Но Джо снова покачал головой, и Кейт разрыдалась. Она
чувствовала, что потеряла Джо, потеряла окончательно, но когда это произошло,
сказать не могла. В один прекрасный день он выскользнул из ее рук, а она и не
заметила, и теперь ей осталось только подбирать обломки и оплакивать все то,
что он захотел забрать с собой, в новую жизнь. И одной из этих брошенных на
произвол судьбы вещей была она сама. Что ей делать дальше, Кейт понятия не
имела и надеялась, что скоро умрет, потому что жить без Джо она все равно не
могла.
Но она должна была жить, и сама знала это. У нее были дети,
и Кейт не могла их бросить. Что ж, оставался один способ как-то пережить
потерю: притвориться, будто Джо умер. Впрочем, в каком-то смысле так и было…
