При этом он сыпал уточняющими вопросами, гонял за требующимися бумагами Ивана Пантелеевича, который несмотря на возраст приближающийся к старости, выказывал изрядную подвижность. Неопрятный? Может быть. Бестолковый? Ну уж вряд ли. С получением первой бумаги и ответа на первые вопросы вышла некоторая заминка. Но в процессе работы, оказавшись в родной стихии, Рябов перестал тушеваться и мямлить, отвечал четко и по сути, был подвижен и предупредителен. Петр ничуть не сомневался, что в этих бумажных завалах никто и никогда не разберется. Но он ошибался. Иван Пантелеевич безошибочно и без проволочек представлял все потребное, а главное был в курсе содержимого всего, представленного императору.
— Иван Пантелеевич, ну а теперь‑то ответишь, мне отчего такой умный и знающий свое дело человек, имеет столь затрапезный вид? Господи, да ты же только что был просто огонь. А теперь опять мямлить собрался. Отвечай честно, слово даю, все останется без последствий. Иван Пантелеевич, тебе только что сам император слово дал. Ты вообще понимаешь, что происходит?
— Простите, ваше императорское величество. Но что я могу ответить. Вы позволите мне удалиться на одну минуту? Это только ради того, что бы ответить на ваш вопрос, — тут же поспешил оправдаться архивариус.
— Ну иди, — разрешил Петр.
Рябов вернулся даже раньше назначенного срока. Найти пару тройку документов, которые он внес, для человека с его навыками не составляло труда. Но вот вместо того, чтобы дать четкий ответ, предлагать императору самому читать… Однако, Петр опять сдержался, глядя на стоящего напротив него, понурившегося Рябова. Ладно. Пусть так.
Предполагая, что документы уложены в нужном порядке, Петр начал ознакомление с верхнего. Ох как интересно! Нет, это решительно интересно! Ну дед! Ну… Просто нет слов. А впрочем, чему тут удивляться? Вечный недостаток средств, огромная армия съедающая больше половины бюджета. Кстати, казна пуста и ныне. Поговаривают, что дед все же оставил некий запас и даже доходы при нем, превышали расходы.
Но похоже, за время его отсутствия по растащили ее. Даже от конфискованных миллионов Меньшикова следа не осталось. Тряхнуть бы Долгоруковых. Нельзя. Никакая прибыль не возместит того, что может начаться, все же на престоле он устроился еще довольно непрочно.
Ладно. Итак. Из документов следовало следующее. Денежное содержание чиновников было если не на приличном уровне, то вполне на удовлетворительном. Помимо жалования им полагалось еще и хлебное довольствие. Но это вначале. Указ Петра, деда получается, от 1723, что в случае невозможности изыскать деньги в достаточной мере на более нужные статьи, брать их из окладов чиновников, разложив эту сумму на всех служивых людей по империи. А вот эта бумажка свидетельствует, что четверть жалования и хлебный оклад были отобрали в тот же год. Годом позже еще один указ, урезающий оклады чиновников вдвое. Опять указ, ого это уже при нем, о прекращении выплаты окладов, в том числе и хлебных мелким чиновникам, которым предстояло кормиться от дел своих. А вот это тоже интересная бумага, расписка о том, что чиновник обязуется, в случае надобности, вернуть полученное жалование в казну.
И вот этих чиновников, в том числе, согласно уже его указа, должны будут штрафовать на пять рублей от каждого прижитого. И тех кто дает мзду, то же к ответу. А за что? Они получается не мзду дают, а вовсе подаяние преподносят. Ох как интересно в империи российской все устроено. Все же не зря, он сюда сегодня добрался и несколько часов кряду просидел за кипой бумаг. И не знал, но как чувствовал.
— Хм. И как же народец не разбежался‑то, и продолжает служить, а Иван Пантелеевич?
— Так бежали ведь. И в деревню и на мануфактуры и куда глаза глядят. Под замок или на цепь сажали, как каторжанина какого, и заставляли работать, — вдруг осмелев, заговорил мужчина.
— Получается, что тебе оклад денежный не положен.
— Ни денежный, ни хлебный. А как я могу кормиться от дел? Архивариус не больно‑то часто и потребен. А если и потребен, то лицу начальствующему, с которого на прокорм не получишь. Правда, некоторые подкинут, по малости, от собственной доброты душевной. Но то очень редко. Спасибо Зыбину Алексею Кирилловичу, поддерживает он меня, помогает чем может.
Еще бы не поддерживать такого работника! Архивариус от бога, можно сказать. Уметь ориентироваться во всем этом безобразии, это талант надо иметь. Петр, он то же любит разбрасывать бумаги на столе. Но его кучка с этими завалами ни в какое сравнение не идет.
— А что же, у вас здесь все разбросано в беспорядке, Иван Пантелеевич?
— Так ведь места нет. У нас имеется еще две комнаты, так одна под завязку забита бумагами, а в другой лаборатория берг–коллегии располагается, в коей кроме всего надлежащего, еще и образцы пород хранятся. Вот отстроят здание двенадцати коллегий, тогда и можно будет все в надлежащий вид привести.
Это если Рябов завтра же не отдаст Богу душу. Потому как другой тут точно с ума сойдет. Ну да сделать с этим пока ничего не получится. Разве только… Ох, сколько тут уж по отмечено, а пометок об исполнении‑то и нет. А что делать, если куда ни кинься, так сразу упираешься в деньги, которых просто нет. Вздохнув, Петр вновь сделал пометку. Даже не имея представления, когда он сможет не то что заняться данным вопросом, но даже вспомнить о нем.
* * *
«Поставщик двора его императорского величества». Акинфий Никитич, не без удовольствия в очередной раз ознакомился с грамотой, увенчанной эмблемой сообщества поставщиков — сверху императорская корона, ниже наполовину распахнутый пурпурный плащ, подбитый горностаем, с боков скипетр и держава. Далее идет текст, из которого следует, что обладатель сей грамоты, Демидов Акинфий Нитич, промышленник и предприниматель российской империи, за беспримерный труд во славу отечества удостаивается высокого звания поставщика двора императора Российской империи. Так же указывается, что отныне кроме своего клейма, на всей продукции, то есть от слитков металла и до последнего топора, должно ставить клеймо поставщика, по указанному образцу. Хм. Просто так и вполне убедительно. Овал, внутри которого двуглавый орел, поверху надпись «Поставщик двора его императорского величества», понизу «А. Н. Демидов» .
Оно конечно, клеймо старого соболя нынче не то что по всей России известно, но и в Европе очень даже ценится. Уж кому, кому, но Демидову никакая протекция не нужна. За его изделиями в ряд выстраиваются, скупая все на корню. Клеймо старого соболя, это не только указание на принадлежность к продукции его заводов, но и эталон качества. Но с другой стороны, приятно, что тебя выделили особо.
Тут правда, дело какое, выделили‑то не его одного. Из ста десяти промышленников, такого знака удостоились еще десять человек. Тут и брат его, Никита, так же занимающийся выделкой металлов и оружия, и Гребенщиков, что наладил производство майолика
[14]
, и Гранин с Родиным, их мануфактуры выдают шелка не чета другим и уж несколько лет, почти полностью уходят заграницу, есть и другие. Но с другой стороны, их только десяток, да еще три казенных завода.
