– Что ты тут делаешь? – наконец спросил Грей. Он
никогда даже не пытался разыскать мальчика и, наверное, никогда бы и не увидел
его, если бы Бой не нашел его сам.
– Захотелось увидеться, – простодушно ответил
тот. – Я болен. – Это Грей и сам уже понял.
– Что с тобой? – с тревогой спросил Грей.
– СПИД, я умираю.
– Господи, что ты такое говоришь?! – с отчаянием
воскликнул Грей. – Ты где живешь? В Нью-Йорке? Как ты меня разыскал?
– По справочнику. Там есть твой телефон. А живу я в
Лос-Анджелесе. – Бой был немногословен и не стал рассказывать свою
историю. – Мне просто захотелось напоследок увидеть тебя. Не волнуйся, мне
ничего от тебя не надо. Завтра улетаю обратно.
– В Рождество? Не лучшее время для перелета.
– Я на лечении, мне нужно назад. Не знаю, поймешь ли
ты, но я только хотел проститься.
«Господи, неужели у парня никого нет в жизни, кроме меня, если
он, едва живой, прилетел проститься со мной?» – подумал Грей, и жгучий стыд на
мгновение накрыл его. Он-то думал, что Бой и не вспоминал о нем. И эта мысль
успокаивала его совесть. Они практически чужие люди, в последний раз виделись,
когда Бой был еще совсем ребенком. И еще однажды – на похоронах родителей, а
после этого ни разу не встречались, да и не больно рвались. Грей сделал все,
чтобы закрыть дверь в прошлое, и вот теперь этот парень с ввалившимися глазами
сунул ногу в дверной проем и распахнул ее широко-широко.
– Чем я могу тебе помочь? – Грей подумал о
деньгах. Что еще он мог дать Бою? Но юноша покачал головой.
– Говорю же тебе, мне ничего не нужно. Теперь – уже не
нужно.
– Проходи, садись. Есть хочешь? – Грей не знал,
как себя вести, он был потрясен и растерян. – Честно говоря, у меня по
части еды дома негусто, может, посидим где-нибудь?
– Годится! Я тут рядом в отеле остановился.
Грей торопливо оделся, и через несколько минут они уже
сидели за столиком в соседнем кафе. Поначалу они говорили о вещах
малозначительных, словно примеривались друг к другу, а потом завели неспешный
разговор о прошлом, как оно им виделось. У Боя воспоминания были совсем иными –
родители стали старше и меньше бродяжничали, но остались такими же
сумасбродными. После их смерти Бой вернулся в резервацию, потом перебрался в
Альбукерке и наконец осел в Лос-Анджелесе. Он признался, что в шестнадцать лет
занимался проституцией, его жизнь была сплошным кошмаром. А потом менять
что-нибудь оказалось уже слишком поздно. Удивительно было, как он еще жив. Грей
слушал Боя, и воспоминания о собственной жизни снова бередили его душу. Под
наплывом чувств Грей взял Боя за руку. Горечь, жалость к парню терзали его. И
вот так, держась за руки, они оба оплакивали свою юность, Бой целовал его пальцы
и заглядывал в глаза.
– Не знаю почему, но в последнее время я места себе не
находил – хотел тебя найти. Наверное, для того, чтобы после смерти обо мне хоть
одна живая душа вспоминала.
– Я тебя всегда помнил, хоть мы и не виделись столько
лет. – Раньше Бой был для Грея всего лишь именем, теперь за этим именем
стоял этот несчастный парень, его лицо, душа, искалеченная жизнь, человек,
которого он потеряет и будет оплакивать. Он и не думал, что брат когда-нибудь
вернется в его жизнь, а он прилетел за три тысячи миль, чтобы сказать ему
последнее прости. – Я буду о тебе помнить. Ты всегда будешь жить в моем
сердце, малыш, – искренне проговорил Грей и внимательно вгляделся в это
лицо, словно стараясь навеки запечатлеть его в своей памяти. Он уже знал, что
когда-нибудь напишет его портрет. Он сказал об этом Бою.
– Я был бы рад, – ответил тот. – Тогда меня
еще долго будут видеть. Умирать я не боюсь, – добавил он. – Не хочу,
но не боюсь. Думаю, там у меня все будет хорошо, здесь-то ведь было хреново. Ты
веришь в загробную жизнь?
– Я и сам не знаю, во что я верю, – честно
признался Грей.
– А я верю в загробную жизнь. И что люди там опять
находят друг друга.
– Надеюсь, что нет, – засмеялся Грей. – Я
знал многих людей, с кем не имею никакого желания встречаться снова.
– А ты счастлив? – спросил задумчиво Бой.
Он был, казалось, целиком погружен в себя. А его появление
было каким-то нереальным, призрачным. Спустя столько лет оказаться рядом с ним
уже было похоже на сон. Грей не знал, что сказать в ответ на вопрос. Он наконец
был счастлив до недавнего времени. Но, увы, совсем недолго. Грей, неожиданно
для себя самого, честно рассказал Бою и о Сильвии, и об их ссоре.
– Не понимаю, чего это ты так уперся? Чего ты боишься –
ее дети тебя не съедят, как я понял, они любят свою мать и желают ей счастья.
– А вдруг они меня не примут? Или сами мне не
понравятся? Она же меня тогда возненавидит! А если мы друг другу понравимся и
подружимся, я к ним привяжусь, а мы с Сильвией потом расстанемся? Тогда я их
больше никогда не увижу или буду видеться с ними, но не с ней. Вдруг они
окажутся парочкой избалованных юнцов, которые нам все испортят? Все так
запутано. Зачем мне лишняя головная боль?
– А разве что-нибудь настоящее дается без боли? Какая у
тебя станет жизнь без нее? А если ты с ними не захочешь знаться, ты ее
потеряешь. Она их любит! И похоже, тебя тоже.
– И я ее люблю. Но ее дети, они же мне чужие!
– Я тебе чужой? – спросил Бой.
И Грей вспомнил слова Маленького Принца из книжки
Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Он ответил, причем
предельно честно, как если бы они были друзьями и братьями всю жизнь:
– Нет! До сегодняшнего вечера я и сам этого не знал. Я
тебя не знал и не хотел знать, – откровенно признался он. – Боялся.
Но теперь знаю и люблю тебя. – Все эти годы Грей боялся привязанности и
семьи, поскольку был убежден: семья – это боль и обманутые надежды. Но сейчас,
глядя на Боя, он испытывал угрызения совести – сводный брат нашел его, приехал
к нему повидаться, и это был жест чистой любви. Это был дар, которого он и не
мог ждать ни от кого из своих родных. Это был мучительный дар, но и прекрасный
одновременно – дар любви, доверия, привязанности и последней надежды.
– Почему ты говоришь, что любишь меня? Потому что я
умираю? – Бой впился в него глазами.
– Нет, потому что мы из одной семьи, – сдавленно
проговорил Грей, и слезы, которые он так долго сдерживал, покатились по его
щекам. Как будто сердце его до этого было крепко заперто, а теперь шлюзы
открылись. – Кроме тебя, у меня никого из близких нет. – При этих
словах Грей снова крепко сжал руки взволнованного Боя.
– Это не так. Скоро меня не станет, – произнес
Бой. – И тогда у тебя останется только она. И ее дети. Больше у тебя
действительно никого нет.
Багаж невелик, это Грей хорошо понимал. За пятьдесят лет
жизни ему особо и похвастать нечем. Даже у его родителей, при всем их
сумасбродстве, было трое приемных детей, которым они искренне хотели дать шанс
не пропасть в этой жизни. По крайней мере они пытались. Пусть и не очень умело…
Но вот ведь выстоял в жизни сам Грей, есть его картины… А как знать, что
сталось бы с Греем, если бы рос он круглым сиротой?! Нет, их приемные родители
что-то сумели в жизни сделать, больше, чем Грею хотелось бы признать. Теперь он
это понял. Для этого надо было появиться несчастному, едва живому Бою, этот
парнишка словно выпустил стрелу в его сердце, растревожил его и освободил от
прежних страхов.
