После всего, что она сказала по поводу своей ненависти к
высшему обществу и его образу жизни, можно было только догадываться, чего Чарли
стоило пригласить ее на прием, где впервые выходят в общество девушки голубых
кровей. Это была архаичная, снобистская традиция, но она о ней прекрасно знала.
Кэрол с улыбкой повернулась к нему.
– Стыдно сказать, – горестно рассмеялась
она, – но меня тоже там представляли. Родители там каждый год бывают. Я же
после того раза не была: Но с тобой это может оказаться занятно. Иначе я бы ни
за что не пошла.
– То есть ты согласна? – Чарли заулыбался. Ему
давно хотелось появиться вместе с Кэрол на каком-нибудь светском сборище. Ему
нравилось наблюдать ее в рабочей обстановке, но посмотреть на Кэрол в красивом
вечернем наряде он мечтал давно. Да и сам изредка любил облачиться в смокинг.
– Да, согласна, – сказала Кэрол, и они зашагали
дальше. – Когда это будет? – Ей еще надо будет купить платье, она сто
лет не надевала бального платья. Можно, конечно, у матери попросить, но не
хотелось одалживаться. Размер у них был один и тот же. Она хотела одеться
элегантно, чтобы произвести впечатление на Чарли, а в любом из маминых платьев
она будет смотреться, как зрелая матрона.
– Точно не помню, надо в календаре посмотреть.
Кэрол кивнула. Посещение бала дебютанток будет для нее
серьезным поступком, по сути – возвращением к прежней жизни. Но она
воспринимала этот шаг как мимолетную причуду, а не измену нынешним принципам.
Ей предстоит своего рода экскурсия в прошлую жизнь. Ради Чарли она готова ее совершить.
В молчании они продолжили свою прогулку и наконец по 91-й
улице свернули на восток, к дому Кэрол. Оба успели продрогнуть. Похолодало,
казалось, что в любую минуту может пойти снег. Они подошли к особняку, и Кэрол
вопросительно посмотрела на Чарли. Теперь, когда он знает, что дом принадлежит
ей и она не ютится в маленькой студии на задах, можно пригласить его войти.
– Не хочешь зайти? – предложила она, окоченевшими
пальцами отыскивая ключ – как всегда, на дне сумки.
– А можно? – осторожно спросил Чарли, и она
кивнула. Ей страстно захотелось, чтобы он зашел. Уже смеркалось. Они были
вместе с самого обеда, словно наверстывая упущенное. Они еще днем признались
друг другу, что очень соскучились. Чарли недоставало их задушевных бесед,
хотелось знать, чем она занята, думает ли о нем. За этот месяц, что они
встречались, он успел привыкнуть к ее советам, к ее юмору и после ссоры
болезненно ощущал ее отсутствие.
Они вошли в дом, в красивый вестибюль с черно-белым
мраморным полом. На первом этаже были два небольших холла, один из которых
выходил в сад, а лестничным пролетом выше располагалась элегантно обставленная
гостиная с удобными мягкими креслами и диванами, камином и английским
антиквариатом, который Кэрол привезла к себе из одного из родительских домов с
их разрешения. У Ван-Хорнов в запасниках такого антиквариата было великое
множество. Дом являл собой редкое сочетание элегантности и подлинного уюта – в
точности как его хозяйка, утонченная и одновременно легкая в общении. Повсюду
стояли дорогие ее сердцу вещицы, даже рисунки и поделки детей из центра. Это
была удивительная смесь старины и современности, дорогих вещей и ничего не
стоящих, но сделанных руками ребят, или каких-то необычных вещиц, привезенных
из поездок. Кухня была просторная и удобная, а столовая – небольшая и
подчеркнуто торжественная, с темно-красными штофными обоями и гравюрами с
изображением сцен английской охоты – они когда-то принадлежали деду Кэрол.
Наверху – большая солнечная спальня и комната для гостей. А еще выше –
маленький рабочий кабинет. Кэрол показала его Чарли, и тот оценил кабинет по
достоинству. Потом они спустились на кухню.
– Я никогда не приглашаю гостей. По понятным тебе
причинам, – сказала Кэрол. – Иногда хочется, чтобы кто-нибудь пришел,
но – увы!
Она не хотела себя выдавать. Чарли понимал, как ей бывает
одиноко – как и ему, правда, по другим причинам. У нее все же есть родители,
хотя она, похоже, их не жалует и никогда не была с ними близка. У Чарли же их
давно не было. Разными путями, но оба они пришли к одиночеству.
Кэрол усадила Чарли на кухне и угостила горячим шоколадом.
За окном совсем стемнело. Чарли снова заговорил о том, как ненавидит праздники
и как заранее со страхом ждет их приближения. Она не стала спрашивать о его
планах, сочтя это преждевременным, он ведь только сегодня к ней вернулся. Чарли
предложил развести огонь в камине, и они уютно устроились на диване, оживленно
разговаривая. Как будто вокруг них были разбросаны пестрым ковром кусочки их
жизни, из которых они медленно собирали картину – здесь кусочек неба, там –
дерево, проплывающее облачко, дом, детские обиды, разбитое сердце, любимый
щенок, обожаемая сестра, горечь утраты, ее одинокое детство. Все части этой
большой картинки-пазла совпадали до мельчайших деталей.
Был уже девятый час, когда Кэрол предложила поужинать. И,
как истый джентльмен, Чарли пригласил ее в ресторан. Но на улице шел снег, и
выбираться из дома не хотелось. Они остановились на спагетти и омлете, причем
готовкой занялись вместе. Еще был французский хлеб, сыр и салат. Они ужинали и
хохотали над смешными историями Кэрол, а Чарли рассказывал обо всех
экзотических местах, где ему довелось побывать на своей яхте. Потом они
вернулись в гостиную, и он заключил ее в объятия и поцеловал. И вдруг
рассмеялся.
– Что это ты? – удивилась она, слегка нервничая.
– Да вспомнил Хэллоуин и твой зеленый грим. Ты такая
смешная была! – Это был их первый поцелуй, оба отлично помнили тот момент.
А вскоре после этого произошла эта нелепая размолвка.
– Ну не смешнее, чем ты со своим львиным хвостом. Дети
до сих пор забыть не могут. Ты им понравился. Они считают, что ты был лучший. К
тому же Габи могла держаться за твой хвост, перемещаясь по залу. – Сегодня
они так и не заехали в центр, но Кэрол собиралась отправиться туда завтра.
Чарли решил к ней присоединиться. Он соскучился по ребятам, а больше всех – по
Габи. – Я ей сказала, что ты в отъезде, – сказала Кэрол и заглянула в
глаза Чарли. В них было столько нежности и покоя, что она почувствовала, что
наконец нашла свою гавань. – Не хочешь подняться наверх? – торопливо
спросила она, и он кивнул. Не говоря ни слова, он прошел за ней по лестнице,
вошел в спальню и долго смотрел на нее.
– Все в порядке? – Чарли не хотел ее торопить. Он
помнил, как она не хотела с ним встречаться, а ведь прошло всего два месяца.
Много воды утекло с тех пор, но его четырехнедельное отсутствие убедило ее в
том, что это любовь. Она жаждала испытать судьбу. Ей казалось, она любит его
всю жизнь.
Вместо ответа Кэрол кивнула, и они опустились на ее огромную
кровать, в середине которой она обычно спала. Она лежала рядом с ним, и ей
казалось, что все это уже было. Их близость была радостной и утешительной,
страстной и уютной одновременно. Это было как раз то, чего они оба так жаждали
– долгожданная близость, в которой воплотились их желания и надежды. Снег за
окном все падал и падал, город стал похож на рождественскую открытку, а они не
выпускали друг друга из объятий, и все это было похоже на сон.
