– По-моему, ты, кроме рома и текилы, ничего не пил,
правда, за ужином была еще бутылка вина.
Накануне они ужинали на яхте и пили великолепное бордо «Шато
О Брион», после чего отправились в город обследовать бары и дискотеки. Чарли,
конечно, не рассчитывал встретить там женщину своей мечты, но провести весело
время в этих заведениях определенно было с кем. – И еще мне перед уходом
показалось, ты перешел на бренди.
– Так я и думал! Это все ром виноват. Каждый год на
твоей яхте я превращаюсь в алкоголика. Если бы я столько пил дома, меня бы
давно вышибли из бизнеса. – Адам Вайс прищурился на солнце, нацепил темные
очки и улыбнулся. – Ты, Чарли, на меня плохо влияешь. Зато тебе не
откажешь в гостеприимстве. В котором часу я заявился?
– Кажется, в районе пяти. – В голосе Чарли не слышалось
ни одобрения, ни порицания. Он не судья своим друзьям. Для него главное – чтобы
им было весело, и это всегда удается. Адам с Греем были его самыми близкими
друзьями, их связывала привязанность, выходящая далеко за рамки простой дружбы.
Они были как трое братьев, за последние десять лет наблюдали друг друга в самых
разных ситуациях и знали друг о друге все.
Адам познакомился с Чарли почти сразу после развода. Со
своей женой Рэчел Адам был знаком еще со второго курса Гарварда, где они вместе
учились на юридическом. Рэчел получила диплом с отличием и была допущена к
собственной практике. Но адвокатом так и не стала. Адам получил практику со
второй попытки, и со временем из него вышел превосходный адвокат. И вполне
преуспевающий. Он пошел работать в фирму, специализирующуюся на оказании
юридических услуг рок-звездам и спортсменам первой величины. Адам обожал свою
работу. На следующий день после выпуска они с Рэчел расписались, к радости
родителей, которые были знакомы, так как жили в одном районе на Лонг-Айленде.
Несмотря на дружбу родителей, Адам и Рэчел до университета знакомы не были.
Адам всегда противился знакомствам с дочерьми родительских приятелей и Рэчел
выбрал сам. Она казалась ему идеальной спутницей.
У них было много общего и безоблачное будущее впереди. Уже в
медовый месяц Рэчел забеременела и за два года родила Адаму двоих детей. Сейчас
Аманде и Джекобу было четырнадцать и тринадцать. Брак просуществовал пять лет.
Адам был вечно занят на работе, делал карьеру и мог иногда вернуться домой в три
ночи, после концертов или соревнований с участием своих клиентов и их друзей.
Но, несмотря на искушения со всех сторон – а таких было множество, – он
хранил верность Рэчел. Она же, устав от вечного ожидания и одиночества,
влюбилась в детского врача, с которым была знакома еще со школы, и, пока Адам в
поте лица зарабатывал для семьи деньги, завела бурный роман. За три месяца до
развода Адам стал в своей фирме партнером, и Рэчел объявила ему о своем
решении, сказав, что он не пропадет. Она забрала детей, мебель, половину
сбережений и, едва дождавшись, когда высохнут чернила на бракоразводных
бумагах, вышла за своего педиатра. С тех пор прошло десять лет, но Адам до сих
пор не изжил в себе обиду и, разговаривая с бывшей женой, с трудом мог
сдерживать эмоции. С тех пор он и зарекся жениться, опасаясь повторения
неудачного опыта.
За прошедшие годы Адам неоднократно знакомился с женщинами,
но во избежание серьезной привязанности выбирал себе молоденьких дурочек – по
принципу «лет меньше вдвое, а мозгов – вдесятеро». В той среде, где он работал,
в таких недостатка не было. В сорок один год он встречался с девушками от
двадцати одного до двадцати пяти: манекенщицами, начинающими актрисами,
поклонницами – одним словом, с теми, кто всегда вьется вокруг спортсменов и рок-звезд.
В половине случаев он даже не помнил их имен. Со всеми женщинами Адам был
честен и щедр. Он сразу объявлял, что вообще не собирается жениться, а с ними
просто проводит время. Ни с одной он не встречался дольше месяца, да и то в
лучшем случае. Он ограничивался тем, что несколько раз выводил их в ресторан,
вел в постель – и прости-прощай. Его сердце унесла с собой Рэчел – и бросила в
сточную канаву. Теперь он общался с ней лишь по необходимости, а это, по мере
того как взрослели дети, случалось все реже и реже. В большинстве случаев
отправлял ей немногословные послания по электронной почте либо поручал
договариваться своей секретарше. Ему не хотелось иметь с ней ничего общего. И
заводить серьезные отношения с кем-то еще тоже не хотелось. Адам ценил свободу,
и ничто на свете не заставило бы его поступиться ею вновь.
Его мать наконец перестала сетовать на его одиночество – или
почти перестала; во всяком случае, прекратила знакомить его с «хорошими
девушками». Адам имел ровно то, что хотел, – непрекращающуюся череду
подружек, чтобы скрасить одиночество. Для разговора по душам у него были
друзья. Женщины, считал он, существуют для секса и удовольствия, и держать их
надо на расстоянии. Он не имел желания вновь увлечься и остаться с разбитым
сердцем. В отличие от Чарли никакой идеальной женщины он не искал. Ему нужна
была лишь подходящая партнерша по сексу, причем на время, в идеале – на пару
недель, и он не отступал от этого правила. Адам не признавал глубоких
привязанностей. Он относился серьезно лишь к своим детям, работе и друзьям. А
женщин он друзьями не считал. Рэчел была его заклятым врагом, мать он переносил
с трудом, сестра была занудой, а подружки – практически чужие люди. В
большинстве случаев ему было приятнее, надежнее и удобнее с мужчинами. Особенно
с Чарли и Греем.
– Ну я вчера и оторвался! – усмехнулся
Адам. – Последнее, что помню, – это как танцевал с какими-то
бразильянками, из которых ни одна не говорила по-английски. Зато как они
двигаются, старик! Я отплясывал самбу до умопомрачения. И, кажется, выпил
шестьсот коктейлей. Девочки были неотразимы!
– Ты тоже.
Чарли расхохотался, и оба подставили лица солнцу, с
наслаждением ощущая на коже теплые лучи. Адам даже забыл о своем похмелье. Как
адвокат он в последнее время был нарасхват, постоянно пребывал в цейтноте, не
расставался с тремя мобильными телефонами и пейджером и проводил все свое время
либо в переговорах, либо в самолете, спеша на другие переговоры. Среди его
клиентов числились несколько больших знаменитостей, которые с завидным постоянством
попадали в разные неприятные истории, но Адам любил свое дело и всегда проявлял
по отношению к клиентам завидное терпение. Но на людей близких его терпения не
хватало, за исключением разве что детей, которые для него были всем. Аманда и
Джекоб – вот кто действительно были светлым пятном в его жизни.
– Кажется, я двоим назначил на сегодня свидание, –
продолжал Адам, с улыбкой вспоминая бразильских красоток. – Они ни слова
не поняли. Надо будет сегодня опять туда заглянуть, вдруг они там будут.
После второй чашки кофе Адам начал оживать, и тут появился
Грей, в темных очках, с взъерошенными седыми волосами. Он частенько ходил с
такой «прической», но сегодня она казалась вполне уместной. Грей со стоном
опустился в кресло. На нем были плавки и футболка – стираная, но в пятнах
краски.
– Старость не радость, – проворчал он, с
благодарностью принимая чашку кофе и открывая бутылочку «Унтерберга».
Горьковатый ликер несколько успокоил желудок после вчерашних излишеств. В
отличие от приятелей Грей не мог похвастать отличной формой. Долговязый и
худой, он был похож на дистрофика. Грей в детстве вполне мог быть изображен на
плакате, призывающем помочь голодающим детям. Он и теперь был необычайно худ.
Грей был художником, жил в нью-йоркском районе Уэст-Виллидж и увлеченно работал
над своими причудливыми и завораживающими картинами. Ему, хотя и не без труда,
удавалось сводить концы с концами, хотя в последнее время он продавал всего по
паре полотен в год. Как и Чарли, он никогда не был женат и не имел детей. В
мире искусства он пользовался уважением, но не добился коммерческого успеха.
Его самого это не трогало. Деньги для него ровным счетом ничего не значили.
Грей любил говорить, что для него главное – это искренность в искусстве. Он
предложил друзьям выпить ликера, но те только поморщились и затрясли головами.
