Роберт кивнул. Гвен не поддалась соблазну легкой жизни, не
избаловалась, и он искренне восхищался ею.
— Скажи, а тебе не скучно с моими друзьями? —
спросил он.
— С ними не заскучаешь! — рассмеялась Гвен, но она
поняла, что имел в виду Роберт. Его друзья были намного старше ее, и их образ
жизни, привычки, занятия могли показаться ей, привыкшей к экстравагантности и
кипению страстей, как выдуманных, так и настоящих, ничем не примечательными,
обыденными. Сам Роберт, во всяком случае, совершенно искренне считал себя
довольно заурядным и не особенно интересным человеком. Здравый смысл подсказывал
ему, что из него вряд ли получится настоящий романтический герой, способный
всерьез увлечь такую женщину, как Гвен.
Но он ошибся. Гвен была достаточно умна, чтобы разглядеть в
нем свой идеал — мужчину, о котором она уже и не мечтала. Такого мужчину она не
встречала прежде и искренне восхищалась им с самого первого дня знакомства. А
спустя какое-то время Гвен стало ясно, что она, кажется, влюбилась. Правда,
Гвен подумала, что трагедия, которую Роберт пережил так недавно, может помешать
ему ответить на ее чувства. И только после того, как они встретились в
Сен-Тропе, Гвен поняла, что их влечение взаимно.
— Ну а если серьезно, — сказала она доверительным
тоном, — то твои друзья, знаешь, мне даже нравятся. К сожалению, они не
слишком высокого мнения обо мне, но, надеюсь, мне удастся их переубедить.
Кажется, я уже говорила тебе: они хранят верность своей лучшей подруге, но мне
бы хотелось думать, что я сумею доказать им, что не собираюсь низводить Энн с
ее пьедестала. Просто мне хочется быть с тобой…
— Я… Мне очень приятно это слышать, — заверил ее
Роберт. Роберта взволновало и обрадовало признание Гвен. Память об Энн крепко
держала его в своих тисках, но теперь он не собирался хоронить себя заживо. И
за последние недели Роберту почти удалось убедить себя, что он имеет полное
право разделить остаток жизни с другой женщиной.
Имени Гвен он при этом не называл, и не потому, что она ему
не нравилась. Он поступал так отчасти из суеверия (чтобы не сглазить!), отчасти
потому что не видел сколько-нибудь веских причин, по которым ей бы захотелось
соединить свою жизнь с таким человеком, как он. Роберт не заблуждался на свой
счет: у него были, конечно, кое-какие достоинства, но он никогда не считал себя
личностью выдающейся, яркой. Кроме того, он был на двадцать два года старше
Гвен. Для него эта разница в возрасте представлялась огромной, однако, когда он
напомнил Гвен, что годится ей в отцы, она только рассмеялась, словно для нее
это не имело ни малейшего значения.
— Нет, — возразила Гвен. — Твой возраст меня
не смущает, да и не в нем дело. Главное в другом. Я… я считаю — мне очень
повезло, что я встретила тебя. Ты умный, порядочный, образованный, с тобой
интересно говорить обо всем. И, что немаловажно, ты красив… для мужчины,
конечно. Иными словами, ты — один из самых замечательных людей, каких мне
только приходилось знать, — закончила она, бросив на него быстрый взгляд,
и Роберт горделиво улыбнулся.
— Может быть, вино было слишком крепким? — пошутил
он, стараясь скрыть неловкость, и Гвен, рассмеявшись, нежно коснулась его руки.
Роберт хотел взять ее руку в свою, но тут их крошечная машина запрыгала на
ухабистой подъездной дорожке, и ему пришлось сосредоточиться на управлении.
Лишь затормозив перед крыльцом и заглушив мотор, Роберт повернулся к Гвен и,
обняв за плечи, поцеловал, постаравшись вложить в этот поцелуй все, что он
сейчас чувствовал.
Потом они прокрались в дом, стараясь ступать как можно
осторожнее, чтобы не разбудить остальных. На пороге ее спальни они расстались.
Еще раз поцеловав Гвен на прощание, Роберт вернулся к себе в комнату и долго
смотрел на портрет Энн, стоявший на столике рядом с кроватью. Интересно знать,
что бы она сказала? Назвала бы она его старым дурнем или пожелала счастья,
спрашивал он себя и не находил ответа. Роберт не мог даже сказать, как он сам относится
ко всему происходящему. И только одно он знал наверняка: когда он не позволял
себе задумываться слишком глубоко, он чувствовал себя с Гвен очень счастливым —
счастливее, чем мог себе представить. Увы, ему приходилось слишком часто
напоминать себе, что его отношения с Гвен скорее всего закончатся ничем и что
увлечение знаменитой киноактрисой — всего лишь интересный эпизод в его
холостяцкой жизни, по поводу которого друзья еще долго будут подтрунивать над
ним.
Но сам он никогда не забудет этих дней.
Роберт лег в постель, но долго не мог заснуть. Ворочаясь с
боку на бок, он пытался представить себе, что делает сейчас в своей комнате
Гвен, о чем она думает. Ему очень хотелось встать и постучать в дверь ее
спальни, чтобы поцеловать Гвен еще раз, но так и не решился этого сделать.
Роберт не доверял себе, не доверял и боялся позволить себе что-то, кроме
поцелуев, зная, что если он перешагнет черту, то будет чувствовать себя так,
словно Энн наблюдает за ним с небес. А ему не по силам было предать Энн. Да и Гвен
он никогда бы не смог причинить боль.
В конце концов Роберт все-таки заснул и увидел странный сон.
Ему грезилось, что Энн и Гвен идут ему навстречу через сад, обняв друг друга за
плечи, а вокруг стоят его друзья, с негодующим видом показывают на него пальцами
и что-то неразборчиво, гневно кричат. Это был тяжелый сон, и несколько раз
Роберт просыпался. Уже под утро ему приснилась Аманда, которая держала
фотографию матери и с сожалением качала головой.
«Мне очень не хватает мамы, мне так одиноко без нее», —
пожаловалась отцу Аманда.
«Мне тоже», — ответил дочери Роберт и заплакал во сне.
На этот раз он проснулся от звука собственных рыданий, и
лицо его было мокро от слез. После этого Роберт уже не решился заснуть снова и
лежал неподвижно, думая и о Гвен, и об Энн, и о дочери и сыновьях.
За окнами уже брезжил рассвет, когда кто-то тихонько
постучал в дверь, и Роберт вздрогнул от неожиданности. Откинув одеяло, он встал
с кровати и пошел открывать. На пороге стояла Гвен. Судя по царившей в доме
тишине, все в доме крепко спали.
— Доброе утро, — негромко сказала Гвен. — Я…
как тебе спалось? Я почему-то очень за тебя беспокоилась.
В халатике, накинутом поверх ночной рубашки, и босиком она
выглядела прелестно и в то же время — по-домашнему уютно.
— Мне снился странный сон, будто вы с Энн гуляете в
саду… — начал он, еще не зная толком, стоит ли посвящать Гвен в свои проблемы.
Услышав эти слова, Гвен вздрогнула.
— Странно, то же самое снилось и мне, — сказала
она и добавила: — Знаешь, прошлой ночью я долго не могла заснуть, потому что
думала о тебе…
Подняв глаза, она посмотрела на него. Волосы у Роберта
перепутались, глаза припухли и покраснели, словно от слез, но он все равно
казался ей красивым и очень сильным.
— И я тоже думал о тебе, — признался он.. —
Может быть… может быть, нам стоило бы… — Он не договорил. «Может быть, нам
стоило быть вместе», — хотел сказать Роберт, но не посмел, боясь нарушить
установившуюся между ними атмосферу полного взаимного доверия. В то же время он
не мог отрицать, что ему очень хотелось бы быть с Гвен, быть всегда, чтобы
слушать ее, чувствовать тепло ее тела, видеть, как она улыбается…
