— Прямо детский сад какой-то!.. — раздраженно буркнул
Роберт. — Надеюсь, они скоро повзрослеют.
Он ненадолго погрузился в мрачное раздумье, потом взгляд его
снова прояснился. Ему в голову пришла блестящая идея.
— Как насчет того, чтобы съездить в Сен-Тропе и
потанцевать?
Гвен задумалась на секунду, потом улыбнулась и кивнула.
— Мне бы очень хотелось, — сказала она и добавила
озабоченно: — А как твои друзья? Как ты думаешь, они захотят?
— А их никто не приглашает! — с вызовом ответил
Роберт и вскинул голову. — На мой взгляд, ты заслуживаешь того, чтобы немного
от них отдохнуть.
— Но мне бы не хотелось, чтобы они злились на меня еще
больше, — осторожно заметила Гвен.
— Давай думать в первую очередь о себе, а не о том, как
бы кого-нибудь не задеть. С ними мы разберемся завтра.
Гвен была тронута его словами.
— Хорошо, — сказала она. — Я согласна. Как
сказал один мудрец, самый важный час в жизни — это час нынешний. Едем, только,
чур, на этот раз машину поведу я. Мне ужасно нравятся эти крошечные французские
букашки…
— Здесь их зовут «дё швю», — улыбнулся Роберт,
вставая и протягивая ей руку. — В переводе это означает «две лошадки», но,
судя по скорости, которую развивает эта штука, ее двигатель не мощнее одной
лошадиной силы.
— Ну, под горку-то она идет вполне прилично… —
улыбнулась Гвен.
Они решили ничего не говорить ни Моррисонам, ни Донелли, но
в гостиной, где вся четверка продолжала сидеть над чашками остывшего кофе, шум
мотора был слышен очень хорошо. Этот звук заставил женщин переглянуться.
— Куда это они?! — спросила Паскаль.
— В город, вероятно, — пожала плечами
Диана. — Эта Гвен…
— А мне она нравится, — неожиданно сказал Джон,
поднимая голову. — По-моему, Гвен хорошая женщина. И она не заслуживает
того, чтобы с ней так обращались.
И он сердито посмотрел на жену. Паскаль возмущенно
нахмурилась.
— Ничего удивительного — она же актриса, и,
по-видимому, не без способностей, — сказала она, пытаясь испепелить
предателя взглядом. Ее злило, что Джон так быстро переметнулся в другой лагерь.
Саму Паскаль тоже раздирали противоречивые чувства, но она не могла бросить
Диану в одиночестве. Ей казалось, если она будет симпатизировать Гвен, этим она
предаст обеих своих подруг — и мертвую, и живую. Нет, думала Паскаль, что бы ни
говорил Джон, она не должна отступать — во всяком случае, не так скоро.
— Оставьте Гвен в покое, — поддержал Джона и
Эрик. — Хотя бы ради Роберта! Ведь не можете же вы не признать, что ему с
ней хорошо!
— Мы вовсе не утверждаем, что Гвен Томпсон —
плохая, — возразила Паскаль. — Но это не значит, что для Роберта она
подходящая… компания. — Она чуть было не сказала «партия» и, смутившись,
слегка покраснела.
Мы с Паскаль считаем, что ему нужна женщина более надежная и
предсказуемая, — добавила Диана, но все сказанное на самом деле означало:
они будут спокойны только в том случае, если Роберт до конца своих дней будет
оставаться безутешным вдовцом. И то, что Эрик и Джон, по-видимому, думали
иначе, только настроило женщин еще более решительно.
— Роберт еще не понимает, в какую ловушку попал, —
снова заговорила Диана. — И, кроме нас, ему никто не поможет.
Бесспорно, Гвен Томпсон была очень хороша собой, но была ли
она вполне искренней? Для Дианы это не имело большого значения: актриса ей не
нравилась — и точка! И на данный момент ничто в мире не могло заставить ее
переменить свое мнение.
Так они разговаривали еще некоторое время, а Роберт и Гвен
уже совершенно забыли о них — забыли, как молодые родители, вырвавшись на
свободу, забывают об оставленных дома капризных детях. Натанцевавшись до боли в
ногах, они решили зайти в одно из прибрежных открытых кафе, чтобы выпить вина.
У них было много тем для разговоров, и спохватились они, только когда, случайно
взглянув на часы, Роберт обнаружил, что уже почти два часа ночи. Впрочем, в
том, что они позабыли о времени, не было ничего удивительного: им было слишком
хорошо вдвоем, к тому же в Сен-Тропе даже ночью жизнь не замирала ни на минуту
— во всяком случае, не в сезон летних отпусков.
Когда они вернулись на виллу, была уже половина третьего.
Моррисоны и Донелли давно спали и не слышали, как они вернулись, и Роберт был
очень доволен этим обстоятельством. Почему-то ему казалось — Паскаль или Диана
разозлятся из-за их позднего возвращения, хотя оба давно были взрослыми,
самостоятельными людьми.
— Спасибо тебе, — вполголоса проговорила Гвен,
когда они остановились перед дверями его комнаты. — Это был восхитительный
вечер!
— Не за что, — ответил Роберт совершенно
искренне. — Для меня это тоже был счастливый вечер, хотя, должен
признаться, ноги у меня гудят от усталости. В последний раз я танцевал на
свадьбе младшего сына, да и то не так долго. Это было несколько лет назад. Энн
не любила танцев, и мы никогда не ходили на дискотеки. Впрочем, в мое время
дискотек не было, тогда это называлось «дансинг».
И он грустно улыбнулся. Роберт не ощущал себя старым, однако
сейчас он почему-то подумал, что, возможно, судьбой ему отпущено не так уж
много времени. Впрочем, тут же поправился он мысленно, когда ты счастлив,
времени никогда не бывает достаточно.
Вместо ответа Гвен привстала на цыпочки (туфли она сняла,
чтобы не шуметь) и поцеловала его в щеку.
— Спокойной ночи, Роберт. Увидимся завтра.
Спокойной ночи. — Роберту захотелось обнять ее, но он
подавил в себе это желание, показавшееся ему самонадеянным и глупым. Гвен была
взрослой сорокалетней женщиной, и Роберт понятия не имел, с чего начать, как
завязать с ней романтические отношения — в особенности под неусыпным взором
таких строгих церберов, какими неожиданно стали для него друзья. Он даже не был
уверен, готов ли он к подобным отношениям. Скорее всего — нет, иначе бы он не
испытывал ни сомнений, ни колебаний.
Вот почему Роберт только молча проводил Гвен взглядом, потом
вошел в спальню и тихо закрыл за собой дверь. И сразу же пожалел об этом. Он,
однако, ничего не предпринял — просто продолжал стоять в полутемной комнате,
понимая, что любой решительный шаг, любая попытка сближения с Гвен будет для
него очень и очень нелегкой. Роберту было трудно бросить открытый вызов
друзьям, которых он знал столько лет, но еще труднее ему было совладать со
своими воспоминаниями и со своей тоской по Энн. Почти сорок лет он неизменно
был верен ей, и теперь его душа была неспокойна. Если одной мысли о том, что
они с Гвен могли бы стать больше, чем просто друзьями, хватило, чтобы причинить
ему острую боль, что же будет, если он действительно отважится на решительный
шаг?!
Роберт пока не знал, как он справится с собственной
совестью. Гвен скорее всего тоже этого не знала, но это была не ее проблема. Он
должен был решить все сам. И, лежа без сна на шаткой, разболтанной кровати,
Роберт думал об Энн, гадая, что бы она сказала, если бы могла слышать сейчас
его мысли.
