Паскаль свирепо сверкнула глазами. У нее на языке вертелся
довольно ядовитый ответ, однако высказать, что она думает о предложении Джона,
Паскаль не успела.
— Я бы хотел соблюсти нашу договоренность, —
вмешался Роберт. — Правда, идея принадлежала Паскаль, но ведь это Энн
уговорила всех. Словом, готов заплатить нашу… свою долю. Я просто не хочу
ехать, вот и все…
— Не говори глупости, Роберт! — сказала Диана, и
Паскаль бросила на нее предостерегающий взгляд.
— Это очень мило с твоей стороны, — поспешно
проговорила она, стараясь на обращать внимания на удивленные лица
остальных. — Я уверена, Энн тоже хотела бы, чтобы ты заплатил. Ведь это
только справедливо, правда?
Роберт машинально кивнул. Он еще не пришел в себя, и слова
Паскаль показались ему вполне разумными. Почему, спрашивал он себя, его друзья
должны нести убытки из-за внезапной смерти Энн?
— Скажите, сколько я должен, и я выпишу чек, —
сказал он.
После этого они заговорили о другом, однако по дороге домой
Джон первым делом спросил у Паскаль, почему она согласилась, чтобы Роберт платил
за дом, которым не собирался пользоваться.
— Тебе не кажется, что это не совсем порядочно? —
спросил он. — Или у вас во Франции так принято?
Он явно не одобрял ее поступка, но Паскаль нисколько не
смутилась.
— Если Роберт заплатит эти деньги, он обязательно
поедет с нами, хотя сейчас он и думает иначе, — возразила она.
Некоторое время Джон обдумывал ее слова, потом улыбнулся. Он
всегда знал, что Паскаль не глупа, но такого тонко рассчитанного хода он от нее
не ожидал.
— Ты серьезно так думаешь? — спросил он на всякий
случай.
— Разумеется! — спокойно ответила она. — А
как бы ты поступил на месте Роберта?
— Ха! — Джон потянулся за сигарой. — Если бы
я заплатил, я бы постарался получить за свои деньги все, что только возможно, и
даже немного больше. Все дело в том, что Роберт не такой, как я. Он —
благородная, чистая душа, и он не такой… скряга. Заплатить-то он заплатит, но
мне почему-то кажется, что он все равно никуда не поедет.
— А я уверена, что поедет. Роберт, правда, и сам пока
этого не знает, но это ничего не значит.
Он будет с нами в Сен-Тропе — я готова спорить с тобой на
что угодно! И это не принесет ему ничего, кроме пользы.
В ее голосе было столько уверенности, что Джон кивнул почти
помимо своей воли.
— Что ж, — проворчал он, — в таком случае я
надеюсь, он не прихватит с собой всех своих детей и внуков. Эта мелюзга ужасно
шумит, а Сьюзен к тому же действует мне на нервы.
Паскаль только вздохнула. Жена Майкла Сьюзен и ей
действовала на нервы — как, впрочем, и жена Джеффа Элизабет, к тому же внуки
Роберта действительно начинали шуметь и драться с самого раннего утра. Но
сейчас это не имело большого значения.
— Это не важно, — сказала она твердо. —
Главное, Роберт будет там.
— Знаешь, я рад, что ты все это придумала, —
сказал Джон, с нежностью глядя на жену. — Когда ты сказала Робби, что он
должен заплатить, я едва не подавился кофе. Мне даже показалось, что, быть
может, ты слишком долго жила со мной и приобрела некоторые черты… Но теперь…
Не так уж и долго, — негромко ответила Паскаль и,
прижавшись к нему в полутьме, поцеловала в щеку. За стеклами такси снова шел
дождь, но она почему-то перестала обращать внимание на погоду. С тех пор как
умерла Энн, Паскаль очень часто думала о том, как много значит для нее Джон. А
он думал то же самое о ней. Правда, они по-прежнему спорили по всякому поводу и
без повода, но это мешало им чувствовать себя счастливыми. И теперь они
понимали это как никогда ясно. Смерть Энн напомнила им, что жизнь слишком
коротка — и чудесна, чтобы можно было тратить ее на пустяки.
Глава 4
На протяжении последующих трех месяцев друзья каждую неделю
навещали Роберта или приглашали к себе. Кроме этого, в первые два месяца они
звонили ему чуть не ежедневно, и их усилия не пропали даром. К весне он уже
чувствовал себя намного лучше, хотя по-прежнему был печален и вспоминал Энн
чуть не каждый день. Но теперь его воспоминания были не такими мрачными.
Напротив, Роберт старался вспоминать какие-нибудь смешные, забавные случаи, и
хотя, рассказывая их, он иногда начинал плакать, все же улыбался он чаще.
Работа тоже отвлекала его от невеселых размышлений, и,
почувствовав это, Роберт отдавал ей все силы и все свое свободное время. От
мысли продать квартиру он так и не отказался; во всяком случае, время от
времени он заговаривал об этом с Джоном или с Эриком, однако его друзья знали,
что Роберт так и не убрал вещи Энн. Однажды вечером, когда Паскаль и Джон
заехали за ним, чтобы отвезти в ресторан, где у них был назначен очередной
«психотерапевтический сеанс», как называл эти походы сам Роберт, они увидели в
ванной ночную рубашку Энн. На туалетном столике лежала ее щетка для волос, а в
шкафу в прихожей висели ее куртки и плащи и стояли туфли и зимние ботинки. Это
было странно, но, по крайней мере, Роберт не затворился в четырех стенах, чтобы
без помех предаться скорби. Наоборот, в эти весенние дни он был очень занят:
встречался с детьми, ездил на работу, вел несколько дел своих клиентов. Как бы
там ни было, встречаясь с друзьями, Роберт выглядел оживленным и раскованным, и
только глаза выдавали его одиночество и скорбь.
Весна была в самом разгаре, погода стояла отличная, и друзья
все чаще вспоминали о лете и предстоящей поездке в Сен-Тропе. Правда, Роберт
по-прежнему не собирался менять свое решение, но, как и обещал, он внес в общий
котел свою часть арендной платы, и Паскаль была уверена, что в конце концов
Роберт присоединится к ним. Обнадеживало ее и еще одно обстоятельство. Раньше
Роберт говорил, что жить в Сен-Тропе без Энн будет выше его сил, но теперь он
утверждал, что у него слишком много работы и ему придется остаться в Нью-Йорке
на все лето. Паскаль всегда считала, что работа — это такая вещь, которую не
жалко отложить и на потом, но даже она признавала, что забот у Роберта
действительно хватает. Со дня смерти Энн прошло почти четыре месяца, но он до
сих пор занимался ее наследным имуществом. Все было бы гораздо проще, пожелай
он оставить его себе, но Роберт задумал превратить в деньги кое-какую
принадлежавшую Энн недвижимость и основать на эти средства благотворительный
фонд. По его задумке, этот фонд должен был финансировать судебное ведение дел,
к которым Энн всегда относилась с особым трепетом, — дел, касавшихся
случаев домашнего насилия и нарушения прав детей. Это, однако, оказалось весьма
не просто, и все же всякий раз, когда Роберт рассказывал друзьям, как
продвигается дело, его лицо озарялось подлинным воодушевлением.
— Летом в Нью-Йорке совершенно нечем дышать, —
сказал ему как-то Эрик. — Я не знаю другого такого города, в котором было
бы так скверно с конца мая по сентябрь. Впрочем, зимой здесь лишь немногим
лучше.
