Потом Паскаль спросила, как он смотрит, если Джон останется
у него на ночь.
— В этом нет никакой необходимости. — ответил
Роберт. — Поезжайте домой, я нормально себя чувствую.
По его виду нельзя было сказать, что он чувствует себя
«нормально», однако и Паскаль, и Джон в должной мере оценили его благородство и
порядочность. Роберт терпеть не мог причинять неудобства другим, не изменил он
этому правилу и теперь.
— Но Джон вовсе не против провести эту ночь
здесь! — пыталась настаивать Паскаль, но Роберт остался непреклонен, и
около полуночи супруги Донелли все же уехали.
Уже в такси они переглянулись и почти одновременно подумали,
что выглядят лишь немногим лучше Роберта.
— Ты выглядишь очень усталой, — сказал Джон.
Это из-за Роберта, — ответила Паскаль. — Я очень
за него беспокоюсь. Как ты думаешь, он не наделает глупостей? Я где-то читала,
что человек в подобной ситуации может просто перестать бороться… и умереть без…
без всяких снотворных, ядов и прочего. Как ты думаешь, Роберт…
— Глупости! — Джон решительно потряс
головой. — Он не сделает этого — Роберт вылеплен совсем из другого теста.
Я думаю, в конце концов он справится, хотя ему, конечно, будет нелегко. Погоди,
пройдет еще несколько дней, и он… начнет реально смотреть на вещи.
— Этого-то я и боюсь, — вздохнула Паскаль.
— Я хотел сказать — он будет руководствоваться не
эмоциями, а разумом, — уточнил Джон. — К сожалению, на этом он может
остановиться, и тогда тот Роберт Смит, которого мы столько времени знали и
любили, тоже уйдет, исчезнет навсегда…
— Что-то ты расфилософствовался, — перебила
Паскаль. — Не забегай вперед, может быть, все и обойдется!
Но и она понимала, что нарисованная Джоном перспектива более
чем реальна. Будь Роберт немного моложе или проживи он с Энн хотя бы вполовину
меньше, и тогда все было бы иначе, но тридцать восемь лет счастливого брака
нельзя было просто так взять и скинуть со счетов. А если у Роберта выгорит все
внутри, что тогда от него останется?
— Я вовсе не уверена, что наш Робби превратится в
этакий эмоциональный огарок, — добавила она, осторожно вытирая платком
выступившие слезы. Для всех них эта тема была слишком болезненной, чтобы
обсуждать ее спокойно. Кто мог подумать, что случится такое несчастье и Энн
покинет их так скоро и без всякого предупреждения? А ведь она была совсем еще
не старой! Не значит ли это, что подобное может случиться с каждым?
И, подумав об этом, Паскаль крепче прижалась к мужу,
задумчиво посасывавшему незажженную сигару. Исхудавшее лицо Роберта стояло у
нее перед глазами жестоким напоминанием о том, как непрочна, эфемерна жизнь,
как хрупка она, как легко может прерваться. Это грозное напоминание было
услышано всеми, кто знал и любил Энн Смит.
На протяжении последующих трех недель Диана, Паскаль, Эрик
или Джон каждый день звонили Роберту, однако никто из них с ним не виделся.
Роберт оказался не в состоянии ночевать один в пустой квартире и перебрался к
старшему сыну, где в его распоряжении была большая и уютная комната. На работе
он тоже не появлялся без малого месяц. Наконец Роберт решился выйти в мир и
ненадолго заглянул в контору, а уже на следующий день вернулся в свою старую
квартиру. В тот же день вечером Донелли и Моррисоны заехали навестить друга и
были поражены его видом. Роберт страшно исхудал, одежда висела на нем мешком, а
в глазах застыла неутолимая боль. С тех пор как Энн не стало, прошел уже месяц,
но он переживал ее смерть так, словно она скончалась вчера, и Паскаль впервые
не нашла слов, чтобы подбодрить его. Вместо этого она лишь крепко обняла
Роберта, стараясь справиться с подступившим к горлу рыданием. Его боль
напомнила им всем об их собственной невосполнимой утрате, и словно по закону
компенсации четверо друзей обратили на Роберта всю свою нежность, любовь и
сочувствие.
— Ну, а как ваши дела? Что вы поделывали все это
время? — спросил Роберт заинтересованно, но по глазам было видно, что на
самом деле его это почти не трогает. Ему все еще было очень трудно думать о
чем-то, кроме собственного несчастья. Еще меньше Роберту хотелось расспрашивать
друзей об их семейных делах — ведь у него самого больше не было жены, которую
он любил больше самой жизни. И все-таки видеть Донелли и Моррисонов ему было
приятно. С ними Роберту сразу стало намного легче, и к концу вечера он даже
несколько раз улыбнулся грубоватым шуткам Джона, который, не найдя ничего
лучшего, принялся по обыкновению жаловаться на Паскаль. Впрочем, ему
показалось, что даже Донелли подкалывали друг друга без обычного рвения. И они,
и Эрик с Дианой стали как будто мягче, терпимее, внимательнее и к нему, и друг
к другу, и Роберт, немного подумав, связал это со смертью Энн. Ее кончина не
могла не подействовать на друзей, и они действительно переменились. Во всяком
случае, теперь они, несомненно, дорожили друг другом гораздо больше, чем
раньше, когда дружба и любовь казались им чем-то само собой разумеющимся, раз и
навсегда данным, неизменным и неразрушимым.
— Вчера я получила новые фотографии виллы в
Сен-Тропе, — как бы между прочим сказала Паскаль за кофе. Она решила
прощупать обстановку, хотя и понимала: прошло слишком мало времени, чтобы
Роберт мог всерьез задуматься о летнем отдыхе. Впрочем, до первого августа
оставалось еще пять с половиной месяцев, и Паскаль надеялась, что за это время
многое в душевном состоянии Роберта может измениться.
Некоторое время она с воодушевлением рассказывала о доме,
который, как ей показалось, выглядел на новых снимках даже лучше, чем на
проспекте риелторского агентства. Наконец Паскаль иссякла, и Роберт, серьезно
глядя на нее, сказал тихо:
— Знаешь, я ведь с вами не поеду…
Это было все, что он сказал, но никто из четверых не стал
его уговаривать. Всем было ясно, что в Сен-Тропе Роберт будет только мучиться,
вспоминая о том, как они с Энн мечтали об этой поездке.
— Как хочешь, — мягко сказала Диана. — Только
не решай сейчас окончательно, ладно? До лета еще далеко.
Она бросила быстрый взгляд на мужа, и Эрик поспешил
разрядить атмосферу шуткой.
— Понимаешь, — сказал он самым проникновенным
тоном, — если тебя не будет, Джон нас живьем съест. И это получится не
отдых, а сущее мучение! Ведь ты прекрасно знаешь, какой он скряга. Он уже
заявил нам, что мы должны отказаться от отдыха только потому, что, если делить
арендную плату на две семьи, сумма получается слишком большой. Вот я и думаю,
что ты, возможно, все-таки передумаешь. Хотя бы ради нас!..
Выслушав эту тираду, Роберт невесело улыбнулся.
— Может быть, Диане стоит попытаться организовать
кампанию по сбору средств для оплаты аренды этого милого домика? — вяло
пошутил он. — Глядишь, какой-нибудь благотворительный фонд и возьмет
расходы на себя, чтобы вы четверо могли отдохнуть как следует. Честное слово,
вы это заслужили!
А что, это хорошая идея! — просиял Джон, и все пятеро
засмеялись, а он, ободренный тем, что Роберт принял участие в общем разговоре,
повернулся к Паскаль и добавил: — Кстати, твоя мама тоже могла бы нам помочь!
Надо выпустить ее на Елисейские Поля с коробкой карандашей, а на коробке
написать на английском, французском и немецком: «Вся выручка пойдет в пользу
пятерых неразлучных друзей, пострадавших в результате поспешных действий некоей
француженки». Я уверен: у нее отлично получится — у твоей мамы как раз
подходящее лицо!
