Получил твое письмо и вспомнил 20 сентября, которое нас связало на всю жизнь. Мне кажется, что мы с тобой с детства вместе росли и живем до настоящего времени. Люблю я тебя беспредельно и до конца моего последнего удара сердца буду любить. Ты у меня самое любимое в жизни существо, ты, которая принесла счастье, – это наших родных деточек. Думаю, что все кончится хорошо и мы снова будем вместе… Привет тебе, моя родная, крепко целую тебя, твой Семен».
Другим своим женам Буденный таких писем не писал.
Хотя Буденный был намного старше третьей супруги, но, по словам дочери Нины, «папуля был очень бравый, и они жили душа в душу. С мамой ему было хорошо… Но он ее долго никуда не выводил… Он за нее боялся: пусть лучше не попадается вождю на глаза, мало ли что тот надумает. Но потом все-таки взял ее на какой-то прием, и Сталин подошел, выпил за них… После этого папа стал водить маму всюду».
О том же свидетельствует и сама Мария Васильевна: «Жили мы с ним душа в душу с первого дня до последнего. Ни разу не ссорились. В детях он души не чаял. Самое любимое занятие для детей было: утром или вечером забраться к нему в постель, полежать, побарахтаться. Обычно он начинал что-то рассказывать и обрывал, просил их продолжать рассказ – кто как умеет.
Я с тех пор не работала. Правда, много разных курсов окончила: и курсы английского языка, и пчеловодства, и огородничества. И вышивать на швейной машинке научилась. Все домоводческие дела освоила.
От общества кремлевского он меня всегда прятал. Боялся потерять. Иногда он говорил: «Как ты не побоялась пойти за меня, я такой был невезучий: одна жена застрелилась, другая в тюрьму села».
Мы и квартиру поменяли, чтобы ему о прошлом напоминаний не было… Энергии, азарта, жизнелюбия ему было не занимать. Он и с лошади слез только в 85 лет».
Стоит отметить, что все женщины в семье Буденного умели ездить на лошади и стрелять из револьвера. Это и неудивительно. Дочь Буденного Нина вспоминала, что отец впервые посадил ее на коня в четыре года. А с шести лет она уже крепко сидела в седле. А еще Семен Михайлович учил детей фехтованию. По словам Нины, «мы все трое фехтовали. Отец владел оружием в совершенстве – у него ни одной сабельной раны не было, потому что умел отражать нападение». Его сын Михаил также преуспел в фехтовании, стал чемпионом Москвы.
Семен Михайлович, по свидетельству его вдовы, курил «Казбек». Пил весьма умеренно. Думаю, правда, что эта умеренность относилась к последним десятилетиям жизни, когда здоровье уже не позволяло пить по «конармейским нормам». Как мы уже убедились, мемуаристы же, правда, не слишком дружественно настроенные к Семену Михайловичу, а также вторая жена и несколько арестованных друзей в застенках НКВД утверждали, что в 20 и 30-е годы Буденный любил и попить, и погулять.
По свидетельству третьей жены маршала, вопреки распространенному мнению, Семен Михайлович был весьма образованным человеком. Академию он окончил не для галочки, а по-настоящему, знал три иностранных языка, много читал, собрал уникальную библиотеку из десяти тысяч книг. Трудно сказать, насколько это соответствует истине. Во всяком случае, в его речах и мемуарах эта образованность как-то не проглядывает. Может быть, оттого, что их писали референты, иностранных языков не знавшие…
По словам Марии Васильевны, на коня Буденный садился только в форме. А маршальские брюки с лампасами не снимал даже дома, оставаясь в пижамной куртке. У него был только один штатский костюм, сшитый кремлевскими портными для визита в Турцию. Этот костюм маршал надевал, только когда шел в театр. Только тогда ему удавалось порой остаться неузнанным.
Буденному везло во всех играх. Он обыгрывал всех партнеров в карты, шашки и на бильярде. До старости он любил играть на гармони. Была у него и другая, несколько неожиданная страсть – танцы. Однажды в 30-е годы во время визита советской военной делегации в Турцию турки продемонстрировали национальные пляски, а затем предложили гостям продемонстрировать свои танцы. И лишь один Буденный смог достойно ответить, лихо отплясывая русскую. После этого в советских военных училищах ввели уроки танцев.
Последней лошадью Буденного стал жеребец буденновской породы по кличке Софист. Он был подарен Семену Михайловичу вскоре после войны: «Конь чувствовал приближение Буденного, когда тот еще шел по двору: не видя хозяина, конь прядал ушами, радостно ржал. Семен Михайлович подходил к своему любимцу, как к человеку, что-то нежное шептал ему на ушко, а тот, положив голову на плечо хозяина, слушал его. Ласково поглаживая голову и шею коня, Семен Михайлович угощал его сухарями или морковкой. Конь, мягко уткнувшись носом в хозяйскую ладонь, замирал, чуть-чуть кося глазом. Потом он послушно и четко выполнял команды, подавал поочередно ноги, опускался на колени, ходил за своим хозяином, как ребенок за матерью», – рассказывал один из знакомых Буденного.
В последний раз в своей жизни Семен Михайлович садился в седло в возрасте 87 лет именно на Софиста. Конь прожил 33 года, пережив хозяина на пять лет. После смерти Буденного Софист жил на конюшне Московского конного завода, где и пал в 1978 году. Образ любимого коня Буденного увековечен в памятнике М. И. Кутузову, установленном в Москве перед музеем-панорамой «Бородинская битва» – Софист служил моделью скульптору Н. В. Томскому.
Дочь Нина вспоминала: «Когда папа умер, Софист плакал. На конезаводе говорили, что он стоял в своем деннике и у него слезы лились. Здесь нет ничего удивительного – лошади телепаты».
Она же свидетельствует, что маршал был заботливым отцом, но в личную жизнь повзрослевших детей не вмешивался, спокойно приняв, в частности, ее брак с популярным артистом Михаилом Державиным. Нина Семеновна вспоминала:
«Своих кавалеров и ухажеров я домой не водила, а в компании у меня только друзья были. Если кто ко мне и приходил, то я их родителям не показывала. Я знала – это все проходящее и малоинтересное…
Миша был единственным, кого я сразу привела в дом (ну, не сразу – через какое-то время). И когда я познакомила молодого человека с родителями, те сразу поняли, что это не просто так.
Потом я маме-то и говорю:
– Ну как тебе?
– Да разве он может не понравиться?
Он же был красоты несусветной – не налюбуешься. Все падали. Да и характер у него сами знаете какой – милейший человек. Как он мог не понравиться?..
Папа его сразу принял. С мамой поначалу были сложности – я начала поздно уходить на свидания. В пол-одиннадцатого я должна была быть дома, а теперь я в пол-одиннадцатого уходила – мы ведь встречались после спектакля. Но я объяснила: у человека такая профессия. А то когда ж мы будем встречаться?..
Не знаю, решилась бы я на развод, будь жив папа: в последние годы он жил только внуками. Таким я его и вспоминаю: зима, Баковка, а он в старой маршальской шинели тащит санки, в санях сидит моя дочка Маша.
Это мой Буденный».
Михаил Державин о своем браке с Ниной Буденной тоже рассказал интервьюерам: «Нас познакомила Юля Хрущева (она была дочерью Леонида, сына Никиты Сергеевича Хрущева), мы до сих пор с ней дружим и перезваниваемся. Она пришла в „Ленком“, где я тогда работал, и говорит: „Мишка, нужно, чтобы ты познакомился с одной очаровательной девушкой“. А я в тот момент разошелся с Катенькой Райкиной и был как-то не у дел. Юля познакомила меня со своей однокурсницей. Ниночкой. Ниной Семеновной Буденной. А потом пришел момент, когда надо было познакомиться с будущим тестем».
