Зеленоватые сумерки сменились дневным светом, потом – тем слепяще-ярким освещением, какое бывает в больницах и лабораториях. Потом на меня надели браслеты, сняли маску, и я осознала происходящее.
Передо мной стоял илл. Еще более невысокий и щуплый, чем все иллы, с тонкими чертами почти человеческого лица и пышными золотистыми волосами. В хамелеоновой накидке поверх серебристых дипломатических одежд. Ага, высшая каста… элита Империи.
– Какая встреча, – процедил илл. Почти пропел… Неприкрытое торжество в его лице взбесило меня, и браслеты отозвались на вспышку злобы волной почти нестерпимой боли. Это ты проходила, сказал в голове спокойный голос Теллы. Успокойся. Не дай ему убить себя. Да, я успокоюсь… постараюсь… только дыхание переведу… как же медленно затухает эта боль…
– Что вы себе позволяете? – спросила я как могла спокойно. – Устраивать похищения в не принадлежащем вам мире… это не сойдет вам с рук.
– Не надо цитировать международное право, капитан Три Звездочки, – сладко улыбнулся илл. – Не утруждайся. Никто и никогда не узнает, что с тобой случилось, так что с этой минуты можешь считать себя вышедшей из сферы действия закона. Закон не помогает потерявшим осторожность одиночкам. Особенно без следа пропавшим.
– Ошибаетесь! – бросила я. – У меня найдутся друзья.
– Твои надежды смешны. – Илл и вправду рассмеялся, словно трель серебряного колокольчика разлилась в воздухе. – Конечно, у тебя найдутся друзья. Из СБ. Только вот ведь какая незадача, агент Три Звездочки, СБ тебе не поможет. Не сможет помочь. Был такой капитан Три Звездочки, отправился зачем-то побродить по городу ящеров, да и пропал там. Концов нет. Не первый и не последний случай! Друзья, – илл снова рассмеялся. – У прежнего капитана Три Звездочки тоже были друзья. И что же?
Отец! Меня снова накрыла злоба, да такая, что и боль не сразу приглушила ее. Наверное, я потеряла сознание, потому что вновь осознала себя лежащей на полу, с разбитым носом и дикой слабостью во всем теле. И похоже, провалялась я долго… во рту горит от дикой жажды, в голове туман, а илл сидит в вертящемся кресле, закинув ногу на ногу, и покачивает мягким кожаным сапожком прямо над моими глазами.
– Когда-нибудь вам дадут по носу, – прошептала я. – Крепко дадут. Мало не покажется.
– Вряд ли, – проворковал илл, – вряд ли. И уж во всяком случае, не шпиону Конгломерата уповать на это. Кстати, по законам сссла шпионаж карается смертью. Расточительно, не правда ли, Три Звездочки? Но что делать, что делать… такие улики… я и говорю-то с тобой только потому, что местные деятели сейчас очень заняты твоим другом Сэйко. Да, очень заняты… ты ведь знаешь, как казнят ящеры?
Я знаю, еще бы не знать. Сэйко…
– Да, ты знаешь, – довольно подтвердил илл. – Я попрошу для себя твою шкурку… мне не откажут. – Он наклонился, провел узкой прохладной ладошкой по моему плечу, пропустил шерсть меж пальцев, как песок на пляже… – Такая мягкая… словно шелк. Ты ведь веришь мне, Три Звездочки? Так и будет…
Да, так и будет… Ледяная безнадежность заполнила меня до краев, тронь – выплеснется, ледяная, страшная, в ней сладость и наслаждение, и я знаю, что наслаждение это – не мое, а илла. Я знаю, это иллу сладко – сладко от моего страха, от предвкушения моей боли, от черного колодца отчаяния, поглотившего меня. И еще я знаю, что знание это вложил, в меня илл, что знание это – как приправа, изысканная приправа к сладкому блюду из униженного врага. Из меня. Будь ты проклят, илл, раздельно подумала я. В ответ на меня капнуло восторженным злорадством: блюдо стало вкусней.
– А самое интересное, что ваша СБ спишет все на твое предательство, – радостно добавил илл. Мысленно добавил, его вкрадчивый шепот звучит и звучит внутри меня, заполняет череп, распирая его тупой болью. – Потому что я теперь знаю всё, что знаешь ты.
Молниеносной чередой вспышек пронеслись в моем мозгу Pax и Нейтрал, Телла и Блонди, и Чак, и разговор на бирже, в представительстве Триали, и несколько других разговоров, после того, как я подписала контракт с объединенной разведкой Конгломерата… Сэйко, и давний полет с отцом на Землю, и Игра, окончившаяся визитом Распорядителя Оргкомитета…
Если бы не браслеты, я успела бы вцепиться ему в глотку. А так… заработала еще один удар боли, только и всего. И еще один – результат бессильной ненависти, охватившей меня в ответ на его чарующий смех.
Ненависть, густо замешенная на ясном ощущении собственного бессилия, на четком понимании – он наслаждается сейчас, глядя, как я корчусь от унижения и боли у его ног. Будьты проклят, илл!
Проклинай, прах из праха. Ты так горячо меня ненавидишь, даже жалко отдавать тебя ящерам. Правда, их казнь забавна, но… да, я придумал лучшую забаву. Прах из праха, ты останешься жить… пока… пылью под ногами Повелителя… запомни это! Пыль под ногами, прах из праха, НИКТО!
Ослепительный свет и опустошающий, отупляющий страх, вот всё, что есть у меня теперь. Свет и страх, и беззвучный шепот Повелителя, распирающий череп тупой болью.
Ты будешь помнить только страх. Ты будешь жить только волей Повелителей. Прах из праха, пыль под ногами, никто… никто… никто… никто…
8. Дом для побежденных
– Ма, гляди, пантера!
Я понимаю. Я знаю этот язык, но откуда?
– Красивая. Интересно знать, она дохлая? Наверное, да… без хвоста… интересно, кто ей хвост отгрыз, а больше не тронул?
Вспомнила! Это язык моего отца. Язык людей. Но ведь я у ящеров? Почему же человечья ладонь поднимает мне голову? Что-то не так. Что-то я упустила. Что же со мной, почему я не знаю, что со мной? Почему я не могу открыть глаза? Пошевелиться? И… почему я не знаю, кто я?!
– Дышит.
– Значит, нам придется убить ее? Интересно знать, откуда здесь взялся хищник?
– Не говори так, сын! Это такой же человек, как мы, только другой расы.
– Как дракон?
– Да, как дракон. Беги скорей в поселок, пришли сюда отца. Да, и пусть прихватит мои запасные шорты!
Отца… кто был мой отец? Я помню, что он говорил на этом языке… помню, что он пропал… давно… но почему? Чем он занимался? Чем занимаюсь я? И кто я?!
НИКТО!
Боль и страх…
– Тихо, тихо… все хорошо. На вот, попей. Холодная вода льется мне в глотку… хорошо…
– Ну вот. Открывай глаза, не бойся.
Нет! Нет, я не хочу! Там слепящий свет, несущий боль и страх!
– Ты ведь слышишь меня? Хочешь еще воды?
Я хочу. Я пробую ответить, но почему-то издаю лишь слабый стон. Слабый настолько, что сама его еле слышу. Я хочу, хочу! Пожалуйста…
– Алан, наконец-то! Поговори с ней.
– Она в сознании?
– Кажется, да.
