— Там вода есть, сходи попей.
— Некогда, — отмахнулся варвар. — Стрелы давай. Сейчас их к стене прижмут.
Воинство Проклятых и впрямь оказалось между стенами крепости и наступающей конницей, словно между молотом и наковальней. Паола глядела, как корчатся пронзенные длинными копьями монстры, как могучие рыцарские кони топчут упавших тварей, как сверкают клинки, сшибаясь в последней отчаянной схватке. Где-то вдалеке громыхнул разряд, бело-голубая молния прорезала дымное небо. Маги! Бой отодвинулся от ворот, пошел вдоль стен. Теперь уже быстро добьют, подумала Паола, теперь победа. Тагран опустил лук, спросил хрипло:
— Где вода?
Напившись, сел у стены, вытянул ноги. Сказал:
— Хороший был бой.
— Чего у демона зуб себе не выбил? — засмеялась Паола.
— Зачем? Ты и так видела.
Судьба, толкнуло Паолу. Словно мудрая Сай встала вдруг рядом. Девушка села напротив варвара, сказала тихо, чувствуя, как горячеют щеки и наливаются жаром кончики ушей:
— Я бы за тебя и без всех этих зубов дурацких пошла. Возьмешь?
Варвар усмехнулся, будто давно ждал:
— Беру, раз идешь.
— Мог бы сам… — Паола осеклась, покраснев еще больше.
— Глупая ты, Ола. Выбирать должна девушка.
— Я выбрала, — прошептала Паола.
Заржали внизу кони, кто-то крикнул весело:
— Открывай, свои!
Перегнувшись через парапет, Паола и Тагран смотрели, как въезжает в город отряд, как приведший его рыцарь отдает честь Квентину, а затем — всем защитникам крепости. Хлопали на ветру лазурные с золотом знамена, темнели, высыхая, пятна крови на сияющих доспехах, и ополченцы стаскивали трупы тварей к ближайшей трещине, сбрасывали в лаву и плевали вслед.
— Пойдем вниз, — вздохнула Паола. — Раненых, верно, много.
— Иди. — Тагран устало потянулся. — Скажи там, пусть мне смену пришлют, если есть кого, а нет, так до ночи покараулю.
Подойти к кастеляну удалось не сразу: благородный Квентин разговаривал с командиром пришедшего им на помощь отряда, а вокруг шумели опьяненные победой люди, без различия чинов и званий хлопали друг друга по плечам, обнимались, несли в храм раненых и убитых, жадно пили холодную колодезную воду и целовали женщин. Не пришлет он Таграну смену, подумала Паола, наверняка некого. Но сказать все равно надо.
— Паола! Девочка, ты что здесь…
Обернувшись, Паола ахнула:
— Учитель!
К ней, раздвигая людей, быстрым шагом пробирался Ольрик. На слегка подпаленной бороде мага блестели капельки воды. Девушка заторопилась навстречу.
— Ты выросла, девочка. — Старый маг оглядел ее с явным одобрением. — Теперь понимаю, почему чары так легко шли: вернула жезл, так?
Паола кивнула.
— Умница, девочка. И хорошо, что жива. Работы много предстоит.
— Да вот она! — Ольрик и Паола обернулись на возглас кастеляна. — Спасительница моя, верите, смертельную рану залечила, я и моргнуть не успел! А уж думал, пришло мое время перед Всевышним ответ держать…
— Ты выросла, — снова, с совсем другим выражением, повторил Ольрик.
Окончание этого слишком длинного дня запомнилось Паоле плохо. Она все-таки сказала кастеляну о смене для Таграна и пошла в храм, проверить раненых. Храм пропах кровью и паленым, наполненный стонами и плачем полумрак вызывал мысли о Преисподней. Старый жрец и его служка сбивались с ног, запас эликсиров исчерпался, и Паола тоже лечила, шептала свое «Исцелись, именем Всевышнего», пока у самой не замелькали перед глазами черные предобморочные мошки. Незнакомый воин из числа исцеленных отвел ее на постоялый двор Деборы. Там вовсю гудел праздник, Дебора и невесть откуда взявшиеся служанки сбивались с ног, обнося мужчин элем и жареным мясом, а городские стражники, смеясь, поднимали тосты за храбрых женщин, забивших адскую тварь дрынами и сковородками. Паола неслышно проскользнула в свою комнату, повалилась на кровать и мгновенно уснула.
Ночь тянулась и тянулась, рваная, шумная, удушающе-муторная. Как бывает, когда слишком уж устанешь, вместо сна накатилось глухое забытье, перемежаемое неясной тревогой. В неплотно закрытое оконце вползал смрад, вызывая смутные видения корчащихся в огне демонов; охватывал страх: а ну как оживут и снова полезут?! Паола то вертелась на мокрых от пота простынях, то садилась, вслушиваясь в голоса, смех и пьяные песни. Говорила себе: мы победили, спи. Некому лезть; уж этой ночью точно некому. И даже если снова будет бой, ты должна отдохнуть. Но настоящий, спокойный и глубокий сон пришел только под утро, когда стихли звуки праздника и стали слышны перекликающиеся на стене часовые.
Приснилась мама.
Подошла, легонько коснулась потного лба, пригладила волосы. Шепнула:
— Доченька, Ола моя, как я рада. Хороший муж, люби его.
— Я люблю, мама…
Густав пригладил усы, улыбнулся широкой шалой улыбкой:
— Парень мне нравится. Ты в надежных руках, кроха.
— Поздравляю-поздравляю! — радостно закружилась Хетта. — Молодцы, девчонки!
— Почему «девчонки»? — удивилась Паола.
— А Линуаль со своим тоже поженились, — засмеялась Хетта. — И у Джатты к тому идет, только тс-с, это секрет пока! Они еще и сами не поняли, но я-то вижу!
Возникла рядом старая предсказательница, прошелестела:
— Не бойся уйти за своей судьбой.
Сердце Паолы замерло: почудились в полумраке фигуры двух братьев-рыцарей. Что-то скажут? Но вместо них послышался голос Зан-лу:
— Возвращайтесь, дочка. Свадьбу справим по обычаю…
А потом Паола увидела Сай, сидящую на мокром песке, и белую пену морских волн на босых ногах шаманки. Тонкие пальцы чертили на песке извилистые линии, прибой шелестел чуть слышно, и кто-то невидимый пел колыбельную: спи, малыш, усни, ночью в море не смотри…
Накатила волна, стерла начертанные шаманкой знаки. Сай подняла голову, взглянула, Паоле показалось, прямо в ее глаза. Сказала:
— Вы вернетесь, я знаю. Здесь ваша судьба. Только не опоздайте, слышишь, Ола?
А потом остался только шум прибоя, а потом исчез и он. За окном орал петух, громыхала колодезная цепь, и Паола вздохнула: вот и утро, вставать пора, а словно и не спала. И почему-то ни с того ни с сего вспомнился вчерашний тост «за боевые сковородки». Хотя нет, ясно, с чего. Живот подвело, аж в глазах темно от голода.
Плеснув в лицо пригоршню холодной воды, девушка выползла вниз и спросила хоть чего-нибудь поесть. Вчерашняя смертельная усталость так и не прошла до конца. Дебора покачала головой, сказала, водрузив на стол поднос (остатки вчерашнего жаркого, горячая яичница, хлеб, сыр и кувшин эля):
— Твой парень вчера лучше выглядел, а ведь он дрался, не лечил.
