В перерыве между звонками я озадаченно ерошил волосы, поглощал бутерброды, включал и выключал радио, умывался ледяной водой, крутил на пальце брелок с гербом Риги, листал старые журналы, высокая стопка которых возвышалась в коридоре, возле уборной. Потом разговаривал со свиньей, сжимал в кулаке ржавый эспандер, швырял в форточку огрызок, выглядывал во двор, пробовал курить найденную в серванте сигару. Бродил туда-сюда по коридору, треща костяшками пальцев. Посчитав, что прошло достаточно времени, снова названивал целителю московских птиц. Около полудня ввинчивающиеся в ухо гудки надломились. Заспанный, сумрачный голос глухо пробормотал: «Чего надо?». Казалось, со мной говорят из лесного оврага, из чащи, из склепа или вообще с того света. Через силу сглотнув, я смело попросил позвать Василь Василича. За это мне грубо и резко вонзили в ухо: «Он отсутствует. Позвони через девять минут». А когда я позвонил через девять минут, тот же самый, темно-серый голос глухо буркнул: «Я уже здесь. Что надо?»
«Василь Василич, – радостно выкрикнул я, – это, помните, Митя, который бился об лед». – «Ну…» – «Василь Василич, я заходил на ваш сайт, смотрел фотографии, читал статьи. Вот, хочу сказать, что согласен работать. Помните, у прудов. У пруда. У Чистого пруда, на скамейке. Вы махали ракеткой, и пошел снег. А потом вы предложили мне поработать. Велели подумать. Я подумал. Звоню сообщить, что согласен. Я готов приступить хоть сегодня. У меня появился энтузиазм. Я хочу узнать, что нужно делать. Я все выполню. Я верю. Знаете, на вашем сайте, на фотографиях. Я заметил. И меня это удивило…» – «Ерунда. Все отменяется, – огрызнулся целитель московских птиц, – ты опоздал, пропащий, поезд ушел в Нижние Котлы. – В трубке раздался вызывающий зевок, шуршание и пыхтение. – Я ничего не хочу. Всем на все наплевать, а почему Дыдылдину должно быть больше всех надо? Меня забыли. Никто не интересуется, что я делаю, как живу, здоров ли. У меня третью неделю зубы болят, а в поликлинике запись, не могу попасть к врачу, жую анальгин. Новый начальник станции, на которой я работаю, молодой сопляк, утверждает, что никакой я не колдун, а болтун, подсмеивается и требует в доказательство то приворожить одну секретаршу, то отворожить другую. Вчера в эфире радио “Тристан” произошло недопустимое. Пожилого человека, заслуженного железнодорожника, меня, обозвали козлом. Орлицкий, ведущий рубрики “Не спи, замерзнешь”, так и сказал: “Здравствуй, колдунина! Давно тебя не слышал. Значит, ты все еще жив, козел!” Это он с прославленным магом Дыдылдиным удумал так разговаривать. Бабенка твоя, дура бесполезная, тоже меня обругала. Одни оскорбления и слышу отовсюду. А я, по-вашему, что? У меня, в конце концов, своя жизнь. В 90-х годах прошлого столетия, когда отважный волшебник был нужен, чтобы отвлекать людей от политики, отсутствия товаров народного потребления и роста цен, меня сразу находили, приглашали на радио, в телевизор. В Ялту звонили, где я отдыхал, спрашивали мнение о предстоящих референдумах. Выясняли, как отношусь к двуглавым орлам. Когда над Белым домом надо было устранить дождь или на день города удерживать погоду в столице ясной – объявлялись, умоляли помочь. А теперь, видите ли, время другое. Теперь всеми управляют деньги и все измеряют нефтью. Вот и забыли старика Дыдылдина. И списали доброго волшебника за ненадобностью. Накупили пушек, взбаламучивают природу, разгоняют облака во вред окружающей среде. Короче говоря, раз так, то и я буду делать погоду для самого себя».
В трубке зачастили суетливые, срывающиеся гудки. Полчаса спустя, устроившись на диване с тремя дымящимися мини-пиццами, я названивал ему на мобильный уже из упрямства. В ответ глухо бормотали: «Не беспокоить, я занят». В трубке раздавался стук колес проносящегося поезда, переругивались сотни людей. Я звонил снова, слышал пыхтение, позвякивала ложечка о стакан, шумели помехи радио. Кто-то сурово кричал: «Предъяви билет, нахалюга!» Когда я решил, что набираю последний раз, Василь Василич неожиданно бодро выпалил: «Привет, опутанный! Перезвони через семь минут двадцать восемь секунд. Будет перерыв между электричками, народ схлынет, и поговорим!»
Обрадованный и обнадеженный, я выдохнул с облегчением, доел пиццу, крикнул свинье Yes и перезвонил через десять минут. Недовольный Дыдылдин, перекрикивая стук поезда, гудок электровоза, шум и смех, кукарекнул: «Расстраиваешь с первого же дня, сказочник. С первого простого задания. Тут теперь самый час пик, зайцы атакуют турникеты. Куда прешь без билета, бессовестный? Ты-ты! Слышишь, что делается? Некогда, звони вечером домой».
Вечером, снисходительно выслушав меня в третий раз, он буркнул:
– Не клади трубку. Сейчас я выпью примиряющего с жизнью кефирчика, съем положенную мне по заслугам грушу, перейду в другую аудиторию, по пути следования сконцентрирую мысль. И тогда мы все обсудим.
Минут пять в трубке шуршало, шипело, вдали пела Алла Пугачева, текла вода, гремели тарелки. Наконец выдающийся маг современности радостно выкрикнул:
– Итак, поздравляю, ты принят на работу и тут же зачислен в штат! Я теперь твой начальник, слухай меня во всем. Прежде чем что-то предпринимать, так и говори: дайте, я позвоню шефу. В любое время суток советуйся. Продержишься год у меня в подчиненных, будешь прилежно помогать и перенимать мудрость – сделаю тебя счастливым. А если будешь безразличным, как все, окружающие нас, создам над твоей головой затяжной снегопад, замету все тропинки, перепутаю жизненные пути. И забуду, как тебя зовут. Шутить со мной не надо. Да будет тебе известно, что на днях я закрыл телепередачу шарлатанов под названием «Магия с нами». Они спекулировали магией, всенародно обесценивали и приземляли чудеса. Когда же я ценным советом хотел установить съемочную группу на правильную лыжню, меня грубо выпроводили из студии, не дали авторитетно высказаться. И вот результат: передачи больше нет. Можешь начинать работу с сегодняшнего дня. Включайся, пропащий, пора тебе в чем-нибудь поучаствовать. Главное, всегда и везде верь в своего начальника. И думай о лучшем.
– А что надо делать, Василь Василич? Видите ли, я мало в чем разбираюсь. Птиц лечить не умею. Насчет дождя и снега я – полный ноль. Сайты оформлять – тоже никогда не пробовал.
– Бестолочь! Какие сайты, какие птицы? Я думал, ты догадаешься. Ты же сказал тогда на скамейке у пруда, что единственное, на что способен, – сочинять сказки. Дак и сочиняй. О том, что в Москве, в многолюдном и сумрачном Выхине, во втором доме, если считать от продуктового рынка и розы ветров, проживает отважный человек, главный колдун погоды Дыдылдин.
Рассказывай, чтобы люди узнали, как я живу. Обязательно упомяни, что я выхаживаю больных ворон, голубей и хроменьких дворовых собак. Что зубы у меня болят, а врачиха в поликлинике никак не удосужится принять. Правдиво и с теплотой сообщай мою биографию. Ты же сказочник. Вот и работай. Надо, чтобы каждый узнал о похождениях и подвигах неутомимого волшебника. Чтобы люди обязательно верили в чудеса. И учились разгонять тучи на моем примере.
– Ну, вы даете, – только и сумел пробормотать я, опустившись на табуретку в коридоре.
– Не ворчи, имей привычку сначала обмозговать, что тебе говорят. Хватит сочинять сказки о себе самом. Чего ты добился? А я отвечу: ничего хорошего. Стал невзрачным. Сидишь без работы. Живешь у друзей. Откуда-откуда знаю, а я все знаю. Вместо сказок о своей будущей жизни тебе надо срочно переключиться и рассказывать о пройденном пути и нынешней жизни неутомимого Мастера Погодника, твоего начальника, меня.
