Больных, раненых нет.
Сегодня, в полдень третьего дня убывающего лета (19 июля по римскому исчислению), вверенное мне судно вошло в Полосу Туманов.
Капитан Салаун.
– Ну что? Какого там копаешься? – Терпение Бастиана, похоже, было на исходе.
– Сейчас. Перекину только, – пыхтя, отозвался Эрван. – Отпусти чуток… Вот так.
Он болтался на бизань-мачте, намертво вцепившись в рей. Судно трепала бортовая качка, конец мачты болтался, как живой, норовя сбросить Эрвана в океан.
Ага, перехватиться… Есть! Теперь перекинуть…
Он с опаской убрал с рея трясущуюся руку, отцепил притороченный у пояса канат. Заёрзал, пытаясь найти точку опоры, – ноги предательски заскользили по мокрым от тумана выбленкам.
Эрван почувствовал, как по лбу стекают липкие капли.
Пот? С чего бы – вроде холодно… Может, изморось…
Руки начинали дрожать. Рей показался слишком толстым и неухватистым, а мокрая верёвка – слишком тяжёлой.
Пора заканчивать. Пока не сверзился…
Едва дыша, он перекинул канат через рей.
Есть! Как его дальше-то… Ага! Вот так…
Стравливать оказалось делом непростым: жёсткая пенька ёрзала по отсыревшей древесине, норовя зацепиться за всё, что можно и нельзя. Пыхтя, будто ломовая лошадь, высунув язык от напряжения, Эрван отвоёвывал у непокорной верёвки фут за футом.
Когда верхушка мачты оказывалась над водой, Эрван замирал: перспектива рухнуть в океан под Стеной Туманов казалась страшней гнева боцмана.
Две минуты, три… Пять… Наконец – долгожданный голос Бастиана:
– Порядок! Жди – чуть-чуть осталось.
Клацая зубами от холода, Эрван наблюдал, как внизу разжигали сигнальный огонь. Странное это было зрелище: светящее пятно тумана, пульсирующее как живое, а вокруг ни людей, ни палубы – лишь тёмно-серая муть. Эрван огляделся: концы рея в десяти футах от него терялись в густом сумраке.
Как в горах. Только хуже. Там хоть тихо, а тут – океан шумит. Будто угрожает…
Он почувствовал, как от холода и напряжения затекают конечности. «И это называется июлем. Того гляди, снег пойдёт. – Он съёжился, зябко повёл плечами. – И какого я вызвался? Вечно я так: сначала сделаю, а потом… Нужность свою решил доказать, идиот! Свалюсь в воду – кто меня выловит? Ни черта ж не видно! И о палубу не лучше – не отскребут потом…»
– Ну, что там у вас? – Он надеялся, что голос его излучает спокойствие и твёрдость.
– Всё уже, всё. Принимай.
Канат заскользил под рукой. Пятно света приближалось, становилось ярче, отчётливей… Наконец Эрван разглядел очертания сигнального фонаря. Чертыхаясь, вскарабкался на рей верхом, принял норовящий обжечь груз и закрепил под клотиком.
Почти на ощупь, обдирая руки о ванты, кое-как спустился на палубу. Привалился к фальшборту, стараясь устоять на ватных ногах.
– Молодец. До ночи успели, и ладно. Только жаль, те раньше управились. Видишь?
Эрван посмотрел назад: саженях в пятистах за кормой сквозь туман виднелись тусклые угольки – сигнальные огни на мачтах «Дракона».
Эрван повернулся, раскрыл было рот для ответа – но Бастиана рядом уже не было.
– Ты чего дрожишь? – Эрван вздрогнул: Конюх вынырнул из тумана неслышно, как призрак.
– Задрожишь тут! Мачта болтается туда-сюда, ноги скользят – того и гляди… того. А самое поганое – эта белая муть. Сверху, снизу… Палубы не видно, моря толком не видно – жуть. Будто с того света вернулся.
– С того света, говоришь? – хмыкнул Конюх. – А ты за борт глянь – ещё не так заколотит.
Эрван перегнулся через планшир: у ватерлинии туман редел, и Эрвану удалось разглядеть в глубине множество синеватых огоньков. Они то гасли, то загорались вновь; то собирались в диковинные созвездия, то рассыпались холодными искрами.
Эрван заворожённо наблюдал за ними минут пять.
– Как думаешь, они нас преследуют? – спросил он, не отрывая глаз от воды.
– Похоже на то. Знать бы ещё, что это за штуки…
– А тебе так уж надо – знать? – Гоэл встал рядом, кряхтя опёрся о фальшборт. – Ну так и быть. Скажу. Это, парень, бортовые огни судов. Видишь, те что поглубже? Когда-то они тоже на глубину сунулись. Совсем как мы.
Он замолчал. Эрван и Конюх ожидали продолжения.
– Ну вот, – Гоэл тяжело вздохнул. – А те что помельче, будто искорки, – души погибших матросов. Глубина, она такая. Тех, кто ей достался, ни в ад, ни в рай не отпускает. Много их набралось за тысячу лет, душ-то…
– Да будет вам, Гоэл!
Доктор ловко вклинился между старым моряком и Эрваном. Посмотрел вниз, восхищённо присвистнул.
– М-да. Действительно. Очень, очень любопытно.
– Чего уж тут любопытного, – буркнул Гоэл. – И смотреть на них не надо: ещё в воду затянут…
– Полноте, – голос Лоэ звучал спокойно и чуть иронично. Как всегда. – Многие обитатели моря светятся, что с того? Отнюдь не все они враждебны. Да, такие нам раньше не встречались, но и на глубину не каждый день ходим! Продвинемся дальше, полагаю, ещё не то увидим.
– Пусть так, – Гоэл упрямо наклонил голову. – А туману этого кто нагнал? И ведь не рассеивается никогда, зараза! Молчите? Так я вам скажу: магия это! И магия злая – специально, чтобы людей губить. Мол, на глубину вам хода нет! Так-то.
– Ну почему же молчу, – с лёгкой иронией отозвался Лоэ. – Даю возможность высказаться, только и всего. А в Стене Туманов ничего волшебного нет: просто вдоль тёплого мелководья широкой лентой идёт холодное течение – чувствуете, до костей пробирает? На границе холодная вода прогревается, тёплая – остывает. Отсюда туман.
– Вы человек учёный, оно понятно… – Гоэл, похоже, сдаваться не собирался. – Вот и объясните тогда, почему эта чёртова муть не рассеивается?
Лоэ пожал плечами.
– Кто знает? Может, роза ветров такая. Может, подводный рельеф на течения влияет – кто тут карту глубин составлял? Может, у воды на поверхности и глубине состав разный. А может, ещё что-то – о чём мы пока и не подозреваем.
Доктор ссутулился, задумчиво покачал головой.
– Поймите, Гоэл. Я не утверждаю, что нам, людям, – известно всё. Но убеждён: если всё неизвестное приписывать магии, мы никогда не сможем узнать о мире больше – страх в головах помешает. Ведь магию познать нельзя, её можно только бояться. А бояться… недостойно человека.
Повисло неловкое молчание. Гоэл переминался с ноги на ногу, Лоэ задумчиво смотрел в воду.
– Может, и так… – пробормотал наконец Гоэл. – Вы человек учёный, вам видней. Да только пойду я в кубрик на всякий случай… Подальше от греха.
Лоэ молча кивнул.
