Книга Последний мамонт, страница 16. Автор книги Владимир Березин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последний мамонт»

Cтраница 16

Полагаю, что для приезжающих в СССР американских эскимосов следует установить льготный порядок въезда, пребывания и торговли на территории СССР».

Человек в ежовых рукавицах хотел оформить это специальным международным соглашением.

Но время смыло и этого человека, и многих других наркомов с их заместителями, и мир изменился так, что не найти этих людей ни в каких геологических пластах.

А теперь пришла радиограмма из Певека от специальной экспедиции.

Её начальник подписывался под радиограммами Петров (а иногда — Иванов), так что человек в генеральском кителе сразу догадался, что все эти фамилии — пустой звук. Фамилии эти — только шесть стуков печатной машинки, а на самом деле и без фамилии чины у пришлого начальника немалые.

Этот фальшивый Петров вытребовал себе в подчинение его геолога.

Геолога этого он помнил — хороший парень, фронтовик. Довольно неплохо держался у него в кабинете.

Но зачем он ему?

Что он говорил про мамонтов? Может, в этом дело.

Но Петров или Иванов был не из Академии наук, а совсем из другого ведомства. Чутьё подсказывало главному геологу, что Иванов-Петров был из загадочного пространства специальных проектов, которое курировал их бывший министр, человек в пенсне.

Парня он им сдаст, хотя жалко, конечно.

Коготок увяз, всей птичке пропасть.

И он вдруг подумал, что будет, если случится война.

Как вдруг ломанутся американцы через пролив, как полетят самолёты, и, видно, будут сразу захватывать аэродромы подскока, чтобы лететь на Москву. Что будет с ним, с семьёй? Что будет с его делом? Нужно ли к этому быть готовым, или положиться на судьбу, что вывозила его в самые лихие времена?

Но один беглец всё же был, и не знал о нём ничего человек в красивом кителе, потому что человек в кителе был герой, важный государственный муж, а беглец — человек никчемный и простой.

Одно слово — бандеровец Скирюк.

Скирюк решил бежать давно. Он решил бежать уже в тот самый момент, когда ему на склоне карпатской горы ткнули автоматом Судаева под рёбра и велели поднять руки.

Он решил обмануть всех и бежать не по весне, когда в лагеря приходит безумие и Зелёный Прокурор стучится в двери бараков, когда сходят с ума от тоски даже самые циничные зеки, нет — он решил бежать по зиме. Он решил так, потому что собирался бежать не на Запад, домой, а на Восток, в чужие земли. Кто-то ему рассказывал, что в Канаде много таких, как он.

Но это было уже не так важно в том месторасположении Скирюка, для которого географический Восток становился политическим Западом.

Он бежал по зиме с оловянного рудника и удачно избежал поисков. Его сочли погибшим, а он выжил, пролежав пару недель в норе, как медведь, занесённой снегом. Потом он вышел на зимники геологической экспедиции и разжился там инструментом.

После этого он вышел к побережью и убил чукчу с нартами. Скирюк не хотел его убивать, чукча даже согласился везти Скирюка-геолога, куда он скажет, да потом вдруг засомневался.

И Скирюк теперь двигался на нартах в Америку. Правил он плохо, часто разнимал собак. Но потом приноровился. Одна беда — пользовался он геологическим компасом, а не звёздами. Определять направление по звёздам он не умел, и слово «секстан» он счёл бы обычной похабной шуткой.

Оттого забирал Скирюк к северу, понемногу отдаляясь не только от СССР, но и от берега Аляски.

Сам не зная того, он двигался к полюсу, будто Роберт Пири, но тот хотя бы знал разницу между Северным полюсом и магнитным.

На аэродроме часто садились военные самолёты с южного побережья Чукотки.

Там после войны с Японией стояла в бухте Провидения целая армия.

Армия генерала Олешева врылась в сопки, ощетинилась стволами пушек и попрятала в ложбинах танки. Армия ждала приказа на восток и жила неуютно, хоть и сытно.

Лётчики рассказывали Еськову, как в первую зиму уголь не успели довезти до частей и дороги вмиг замело. Тогда дивизии встали цепочкой и передавали уголь в вещмешках — как вёдра на пожаре.

За пять лет армия вросла в чукотскую землю, и аэродром, на котором раньше садились лендлизовские самолёты, был забит МиГами. Прилетели туда и Ла-11. Истребители Лавочкина уже повоевали в Китае и Корее, а теперь в особой модификации появились здесь. Самолёты стояли особняком, а потом снялись и, как стая птиц-переростков, ушли на север — говорили, что пилотов готовят к посадкам на полярные льдины у Северного полюса.

Летчик пил и признавался в любви к Северу. Он говорил, как прекрасен южный берег в начале лета, когда зацветёт Иван-чай и между его цветами золотой корень и когда горит красным скорая осень и вся тундра лежит перед ним, а самолёт закладывает вираж над аэродромом и…

Но тут лётчик заплакал и уронил голову.

— Ненавижу, — завыл он. — Ненавижу… Скорей бы домой.

— Вот приедет Малиновский, Малиновский вас рассудит, — сказал кто-то из-за спины.

— Родион Яковлевич — голова, — согласился лётчик.

Он поспал на сложенных руках минут пять, а потом очнулся и снова принялся жаловаться.

Лётчик жаловался на то, что жизнь угрюма и в бухте Провидения нет женщин.

До Еськова и раньше доходили слухи о непорядке на юге. Там женщины боялись солдат и старались не появляться на улице поодиночке.

Время от времени комендантский взвод кого-то расстреливал, но физиология была непобедима.

Еськов слушал это без удивления — если скоро грянет война, то ли ещё будет.

Через какое-то время откуда-то из-под Москвы прилетели бомбардировщики. Они шли по трассе Салехард — Норильск — Хатанга — Тикси — Певек. Лётчиков потом техники вытаскивали из машин на руках — так труден был перелёт.

Было видно, что они работают по им самим, может, неведомому во всех подробностях большому плану.

Григорьев сначала прятался, увидев эти самолёты. Ему было неприятно думать о том, что кто-то из его прежней, удачливой и орденоносной жизни может его узнать. И не то что давний знакомец задаст какой-нибудь неприятный вопрос, нет, неприятно было даже представить, как он посмотрит на тебя — молча и с сожалением.

Но потом он встретил кого-то из старых знакомых и перестал бояться. Всё вышло куда лучше, на его новое положение никто не обращал внимания.

А лётчики крутились над Арктикой, искали площадки, вели съемку и попутно закрыли несколько мифических островов.

Однажды по весне лётчики провели учения, бомбили какие-то муляжи, да так сноровисто, что условный противник не успел даже поднять перехватчики в воздух.

После всё надолго затихло.

Зато вскоре на аэродроме сел транспортный самолёт с истребителем сопровождения.

И вот с этого момента жизнь Григорьева пошла по-другому. Никаких предчувствий у Григорьева не было, хотя он обратил внимание и на сытых солдат, что разгружали какие-то ящики, и на странную парочку начальников — грузного майора и старика в полушубке без погон, но явно бывшего в чинах.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация