Если дождь обрушивается на него прежде, чем он дошагает до
виллы, Кип продолжает идти с той же скоростью, накрыв себя и свой мешок
прорезиненной плащ-накидкой.
Уже очутившись в своей палатке, он слышит раскаты грома.
Резкий треск над головой, потом удаляющийся в горы звук, похожий на грохот
колес телеги. Внезапно по стенке палатки проскальзывает отблеск молнии, словно
полоска солнечного света, даже, как ему всегда кажется, ярче, чем солнце,
скорее это вспышка фосфора, нечто искусственное, похожее на то слово, которое
он слышал на занятиях и по радио, – «ядерный». В палатке он раскручивает свой
промокший головной убор, сушит волосы и заматывает новый тюрбан на голове.
Гроза идет со стороны Пьемонта
[108]
к югу и на восток.
Молнии падают на пирамидальные крыши маленьких альпийских
часовен, на стенах которых высвечиваются картины, изображающие остановки Христа
на крестном пути или таинства молитвы по четкам. В городках Варезе и Варалло
фигуры терракотового цвета больше человеческого роста, вырезанные в 1600-е
годы, на мгновения оживают, представляя библейские сцены. Связанные руки
истерзанного Христа оттянуты назад, плеть опускается на его тело, лает собака;
в другой часовне трое римских солдат поднимают распятие выше, к нарисованным
облакам.
Вилла Сан-Джироламо, расположенная там, где она простояла
уже не одно столетие, тоже, как повторялось в эти века не одну тысячу раз,
принимает на себя блеск молнии: темные коридоры, комната английского пациента,
кухня, где Хана разводит огонь, разрушенная снарядом часовня – все внезапно
озаряется, не оставляя теней. Кип уверенно идет под деревьями сада в такую
грозу: опасность быть убитым молнией трогательно мала по сравнению с опасностью,
которой он подвергается каждый день. Наивные католические образы из храмов на
склонах холмов, которые он видел, все еще с ним в полумраке, когда он считает
секунды между ударами молнии и грома. Возможно, эта вилла тоже похожа на
картину, которую освещают грозовые вспышки, но это действительно живая картина:
четыре человека в совершенно разных фазах своих личных путей от начала к концу
земного срока, по прихоти судьбы оказавшиеся вместе, считающие эту войну более
чем нелепостью.
* * *
Перед двенадцатью саперами стояла задача прочесать город.
Всю ночь они вламывались в закрытые и залезали в открытые подвалы, спускались в
канализационные люки в поисках проводов, ведущих ко взрывателям, которые могли
быть связаны с центральными генераторами. Все двенадцать должны закончить свое
дело и уйти в два часа, за час до того, как включат электричество.
Сейчас эта дюжина владеет всем городом. Каждый в своем
районе. Один – у генератора. Другой – у водохранилища, ныряет раз за разом к
плотине: эксперты почти согласились между собой в оценке тяжести разрушений,
которые могут быть вызваны внезапным наводнением, если взорвется дамба. Тишина
пугала и лишала спокойствия. Из живого мира они слышали лишь лай собак,
своевольно оставшихся на улицах и во дворах, да пение птиц, которое доносилось
из окон отдельных домов. Когда придет время, Кип войдет в одну из таких комнат
с птицей. Хоть какое-то живое существо в этом вакууме. Он проходит мимо
Национального археологического музея, где находятся остатки Помпеи и
Геркуланума. Он видел там древнюю собаку, замурованную в окаменевшем белом
вулканическом пепле.
К его левому предплечью привязан саперный фонарь, который
включен, и это единственный свет на Страда Карбонара. Он устал от этого ночного
поиска, но теперь уже оставалось немного. У каждого сапера есть радиофон, но
они договорились пользоваться им только в экстренных случаях. Больше всего Кипа
утомляет тишина в пустых дворах и молчаливые сухие фонтаны.
В час дня он направляется к церкви Сан-Джованни, где, как он
знает, есть часовня Молитвы по Четкам. Несколько суток назад, когда молнии то и
дело наполняли темный город ярким светом, он проходил через нее и видел
огромные фигуры, как живые. Ангел и женщина в спальне. После вспышки молнии
темнота в очередной раз скрыла эту сцену, и он посидел на скамье, ожидая нового
открытия, но его не последовало.
Сейчас он проникает в тот угол церкви, поближе к
терракотовым фигурам, лица у которых имеют цвет кожи белого человека. Сцена
изображает женщину, беседующую в спальне с ангелом. Из-под просторного голубого
чепца женщины выбиваются темные локоны, пальцы левой руки приложены к груди
почти под самым горлом. Приблизившись к фигурам, Кип осознает, что они
значительно больше человеческого роста. Головой он достает только до плеча
женщины, сидящей па кровати. Поднятая рука ангела простирается едва ли не до
пятиметровой высоты. И все же для Кипа это компания. Это обитаемое помещение, и
он вступает в разговор с дивными созданиями, которые представляют сюжет о
человечестве и небесах.
Он стягивает мешок с плеча и смотрит на кровать. Он бы,
право, полежал на ней, но смущает присутствие ангела. Он уже обошел тело
небесного посланца и заметил пыльные лампочки, прилаженные к его спине под
темными крыльями, и знает, что, помимо собственной воли, не уснет спокойно в
присутствии этих электролампочек. Из-под кровати выглядывают три пары домашних
тапочек, что не ускользнуло из замысла автора этой сцены.
Время около часа сорока минут.
Он расстилает плащ-накидку на полу, под голову кладет мешок,
умяв его в форму, близкую к плоской подушке, и ложится па гладкость камня. В
детстве в Лахоре он всегда спал на коврике на полу своей спаленки. По правде
говоря, и здесь, на Западе, он так и не привык спать на кровати. Соломенный
тюфяк и надувная подушка – вот его постельные принадлежности в палатке на вилле
Сан-Джироламо; а в Англии, у лорда Суффолка, он задыхался, утопая в плену
мягких матрасов, и не мог заснуть, пока не вылезал оттуда и не ложился на
ковре.
Он растягивается вдоль огромной кровати. Туфли тоже большего
размера, чем у обычных людей. Такие, должно быть, носили мужеподобные амазонки.
Над его головой – правая рука женщины. Над ногами ангел. Скоро один из саперов
подключит электричество к городской сети, и если Кирпалу Сингху суждено взорваться,
он уйдет туда не один, а в компании этой женщины и ангела. Или они умрут, или
будут жить вечно. Он больше ничего не в силах изменить. Он всю ночь искал ящики
с динамитом и часовые механизмы взрывателей. Или обломки этих стен сомкнутся
над ним в безобразную пыльную кучу, или он пройдет по улицам города, освещенным
электричеством. Как бы то ни было, он нашел эти две прекрасные фигуры,
сделанные с любовью, навевающие мысль о прародителях, и может отдохнуть под
аккомпанемент их безмолвной, беззвучной беседы.
Положив руки за голову, он заметил в лице ангела жесткость,
которую раньше не ощущал. Обманывает белый цветок в руке ангела. На самом деле
этот ангел – тоже воин. Подумав так, Кип закрыл глаза и сдался во власть сна.
* * *
Он спит, развалившись, со спокойной улыбкой на лице, словно
поверив наконец, что может позволить себе такую роскошь. Ладонь левой руки
лежит на каменном полу. Цвет тюрбана перекликается с цветом белого кружевного
воротника на шее Девы Марии.
