* * *
На улице в Каире, где продаются завезенные сюда из-за границ
экзотические живые существа, вас могут неприятно удивить говорящие попугаи. Эти
птицы лают и свистят в рядах, создавая шум, словно на оживленном проспекте
крупного города. Я знал, какие племена привезли их в маленьких
клетках-паланкинах, каким шелковым путем или верблюжьей тропой они прошли через
пустыню. Путешествие в сорок дней, после того как птиц словят или украдут,
словно цветы, в экваториальных садах и поместят в клетки, и они вступят в реку,
имя которой – торговля. Это было похоже на средневековые смотрины невест.
Мы стояли среди них. Я показывал ей город, который она не
знала. Все было для нее новым.
Она взяла меня за запястье.
– Если бы я отдала тебе свою жизнь, ты бы не принял ее.
Правда?
Я ничего не ответил.
V. Кэтрин
Когда он впервые приснился ей, она застонала и проснулась.
Уставившись на простыню, она сидела с открытым ртом на
кровати в супружеской спальне. Муж дотронулся до ее спины.
– Не волнуйся, это всего лишь сон.
– Да.
– Принести тебе воды?
– Да.
Она не может пошевелиться, не может вернуться туда, где
только что была вместе с ним.
Все происходило в этой самой комнате – она чувствует, как
его рука сжимает ей шею (она дотронулась до нее сейчас), чувствует его гнев,
так же, как и когда впервые увидела его. Нет, скорее то был не гнев, а
безразличие, смешанное с чуточкой беспокойства от того, что в их мужском
обществе появилась она, замужняя женщина. Их тела сплелись в тесный клубок, он
так вцепился в ее шею, что она задохнулась от страсти.
Муж принес ей стакан воды на блюдце, но она так ослабла, что
у нее трясутся руки. Он неловко подносит стакан к ее рту, она делает глоток,
хлорированная вода стекает по подбородку на грудь. Откинувшись на подушку, она
сразу проваливается в глубокий крепкий сон, не вспоминая опять о том, что ей
приснилось.
Это было первое признание. На протяжении следующего дня она
не раз вскользь вспомнила о своем сне, но была настолько занята, что решила не
придавать ему значения, выкинула из головы; ночь была душной, и это просто
случайная комбинация образов и впечатлений, не больше.
Через год ей снились другие, спокойные, однако более опасные
сны. Но она вспоминала тот, первый сон и руки, сжимавшие ее шею, и с замиранием
ждала, когда их ровные, теплые отношения перейдут в неистовую, буйную страсть.
Кто оставляет крохи еды, которые соблазняют вас? Притягивают
к человеку, о котором вы никогда не думали раньше. Этот сон. А потом – еще сны.
Целая вереница снов.
* * *
Позже он сказал ей, что это – единение душ. «В пустыне
всегда происходит единение душ», – сказал он. Ему нравилось это словосочетание
– единение душ с водой, единение душ двух или трех человек, трясущихся в машине
в течение шести часов на пути к Песчаному Морю. Он видит у коробки передач ее
колени с капельками пота, которые дергаются всякий раз, когда автомобиль
прыгает на ухабах. В пустыне у вас есть время наблюдать за всем и поразмыслить
обо всяком движении вещей вокруг.
Когда он говорил так, она еще больше ненавидела его. Ее
глаза оставались вежливыми, а душу ее распирало желание ударить его. У нее
всегда было неукротимое желание ударить его, и она даже понимала, что оно
носило сексуальный характер. Для него же все отношения с людьми выстраивались
по шаблону: или это единение душ, или чужой. И для него в историях Геродота
определялись все группы общества. Он признавал, что достаточно много повидал в
этом мире, который по существу добровольно оставил несколько лет назад,
посвятив себя целиком и полностью исследованиям таинственного и едва ли наполовину
изведанного мира пустыни.
* * *
На аэродроме в Каире они погрузили оборудование в машины, ее
муж остался проверить, хватит ли горючего в баках его спортивного самолета,
прежде чем трое мужчин отправятся в экспедицию следующим утром. Мэдокс уехал в
какое-то посольство, чтобы отослать телеграмму. А он собирался в город, чтобы,
как всегда, напиться в последнюю ночь в Каире: сначала в оперном казино мадам
Бадин, а затем раствориться в улицах за «Паша-отелем». Все свои вещи он соберет
прямо сейчас, до наступления вечера, чтобы завтра утром не суетиться, а сразу
взять мешок – и в грузовик.
Он вез ее в город. Воздух был влажным, а движение медленным,
потому что в это дневное время на дороге много машин.
– Как жарко. Хочется пива. А вам?
– Нет, у меня еще масса дел, которые займут часа два.
Уж извините, что не смогу составить вам компанию.
– Ничего, – сказала она. – Я ни в коем случае не хотела
бы нарушать ваши планы.
– Мы выпьем, когда я вернусь.
– Через три недели?
– Да, возможно.
– Как бы мне хотелось тоже поехать с вами.
Он ничего не ответил. Они переехали через мост Булак, и
движение стало еще хуже. Слишком много повозок, слишком много пешеходов,
которые завладели улицей. Он срезал путь на юг и поехал вдоль Нила к отелю
«Семирамис», где она жила, как раз выше казарм.
– На этот раз вы наверняка найдете свою Зерзуру.
– Да, я надеюсь.
Он снова замкнулся в себе. Пока ехали, он не удостоил ее ни
единым взглядом, даже когда они больше чем на пять минут застряли в дорожной
пробке.
Когда они подъехали к цели, он стал обходителен и вежлив.
Таким он ей нравился еще меньше; они делали вид, что соблюдают приличия, но
чувствовали себя неловко, как собачка, на которую надели одежду. Они оба знали,
чего им сейчас хочется. Она разозлилась. Да пошел он к черту! Если бы ее
законный супруг не был вынужден работать с этим типом, она бы предпочла никогда
больше не видеть его.
Он достал ее багаж с заднего сиденья машины и уже собрался
перенести сумку в холл.
– Не надо, я сама могу все отнести.
Когда она вылезала из машины, он заметил, что ее рубашка
взмокла на спине.
Швейцар предложил свою помощь, но он сказал: «Нет, не надо,
леди предпочитает нести сама», – и она еще сильнее разозлилась. Швейцар ушел,
оставив их одних. Она повернулась к нему, он протянул ей сумку, она неловко
прижала тяжелую ношу к себе обеими руками.
– До свидания. И удачи вам.
– Спасибо. Не волнуйтесь, я присмотрю за всеми. Они
будут в надежных руках.
Она кивнула. Она находилась в тени, а он, словно забыв о
жаре, стоял под палящими лучами солнца.
Потом он подошел к ней ближе, и на какую-то секунду ей
показалось, что он собирается обнять ее. Но он протянул правую руку и
прикоснулся к ее шее так, что она кожей ощутила всю длину его предплечья,
усеянного мелким бисером пота.
