Вернон нахмурился.
— Значит, Спэнглер рассказал вам о двадцати трех пропавших секундах. Что ж, именно я предположил, что речь идет о грабеже. А может, и об убийстве. Если так все и обернется, он скажет, что подозревал это с самого начала, но на самом деле подозревал я, а совсем не он. Если вы говорите, что на территории кондоминиума появился еще один незваный гость и, возможно, что-то не так с системой видеонаблюдения, будьте уверены, в мою смену им не выйти сухими из воды. Давайте поглядим.
Вернон убрал режим реального времени и открыл доступ к архивам. Поскольку на лестнице видеокамеры не поставили, сначала вывел на экран запись с камеры, показывающей ту часть коридора подвала, где находилась дверь на северную лестницу, чтобы посмотреть, не выходил ли кто из нее за последние пять минут. Если бы произошло ограбление, или убийство, или два убийства, или какое-то другое преступление, совершенное этими привилегированными пендлтонскими паразитами, его книга не просто имела бы коммерческий успех, но стала бы мегахитом. Очень бы подошло множественное убийство с сексуальной расчлененкой или каннибализмом. Возможно, мечтать о таком и не приходилось, но кто знает, до какой мерзости могли дойти эти богатенькие извращенцы.
* * *
Микки Дайм
В кабинете завернутый в одеяло мертвый Джерри занял положенное ему место в поставленной вертикально грузовой тележке, надежно закрепленный тремя эластичными ремнями.
Микки рассмотрел труп с разных сторон. С любой он выглядел как труп, завернутый в одеяло.
Из стенного шкафа для постельных принадлежностей Микки достал две запасные подушки. Он держал их в пластиковом мешке, где лежало и саше с лимонным запахом. Зарылся лицом в каждую, наслаждаясь ароматом свежего лимона.
Широкой клейкой лентой закрепил подушки на одеяле из микрофибры там, где располагались ступни и голени покойника, чтобы скрыть их очертания. Ему нравились прочность, гибкость и наружная гладкость клейкой ленты. Клейкая лента вызывала сексуальные ощущения.
Из шкафчика под кухонной раковиной Микки вытащил ведро. Надел на голову Джерри и закрепил клейкой лентой.
В стенном шкафу его спальни стояли несколько картонных коробок, в которых хранилась переписка его любимой мамочки с другими знаменитыми интеллектуалами. Микки собирался привести письма в порядок, рассортировать по датам и адресатам и подарить Гарварду, благодаря чему его мать обрела бы бессмертие.
Одну из коробок письма заполняли только на треть. Он осторожно вынул письма (на них еще оставался слабый запах ее любимых духов — «Белладонны») и сложил на полке. Пустую коробку отнес в кабинет, где и закрепил клейкой лентой к груди Джерри.
Взял из стенного шкафа еще одно одеяло из микрофибры. Накрыл завернутый труп и закрепленные на нем аксессуары. Теперь мертвый Джерри выглядел грудой ненужных старых вещей.
Встав позади грузовой тележки, Микки потянул ее на себя, поставил на колеса. Выкатил из кабинета, пересек гостиную, припарковал в прихожей у входной двери.
В спальне Микки закрепил на себе плечевую кобуру, сунул в нее пистолет тридцать второго калибра с глушителем, надел пиджак спортивного покроя, сшитый так, чтобы скрыть оружие. Посмотрел на себя в большое, в рост человека, зеркало. Выглядел он сексуально.
Собственно, выглядел так хорошо, что подумал, а стоит ли ему ограничивать сексуальные игры со Спаркл Сайкс только воображением. Если бы он пришел к ней, она могла бы найти его неотразимым. Многие женщины находили его неотразимым, и не потому, что он им платил. Они часто говорили ему, что общение с ним для них вопрос не только денег, и он знал, что они говорили правду. Конечно, существовал риск, что она его отвергнет, а такого он не любил. Что ж, если она отвергнет его недостаточно вежливо, тогда он возьмет то, за чем пришел, это вопрос чести, а потом уничтожит все улики.
Микки оставил Джерри в грузовой тележке, в прихожей. Вышел в коридор, запер квартиру и пошел на пост службы безопасности убивать охранника.
* * *
Логан Спэнглер
На кухне квартиры Эрла Блэндона Логан несколько раз прополоскал рот и горло виски сенатора, выплевывая потом виски в раковину, в надежде, что удастся уничтожить или хотя бы смыть споры, которые могли попасть в рот и горло. Он так часто и сильно выдувал воздух через ноздри, что в носу мог лопнуть какой-нибудь кровяной сосуд, все для того, чтобы освободить от спор носовые каналы и пазухи.
Логан тревожился, что споры могут оказаться токсичными. Может, не смертельно ядовитыми, но способными вывести из строя. Существовали грибы, которые, если их съесть, вызывали галлюцинации и разрушали психику. Странные грибы в туалете, наверное, могла бы найти Алиса, если бы прошла сквозь такое черное зеркало, что попала бы не в Страну чудес, а в другую, находящуюся гораздо ближе к аду, и возникали серьезные сомнения в том, что эти грибы безопасны для человека.
Он задался вопросом, а не контакт ли со спорами вызвал видение давно заброшенной комнаты, но едва ли такое могло быть, поскольку и грибы с их спорами являлись частью этого видения, а не реального мира. Тем не менее мысль эта не желала уходить, и перед его мысленным взором постоянно возникали образы светло-зеленых, в черных пятнах грибов. Причем не просто воспоминания об увиденном в туалете, потому что эти грибы еще и перемещались. Совершали не только червеобразные движения, как что-то переваривающие кишки, а извивались, наматывались и сворачивались вокруг друг друга, скручивались в какие-то непонятные узоры. Он не мог отделаться от этих образов. Они становились даже более реальными, чем кухня, в которой он сейчас стоял, и Логан подумал, что образы, вызванные ЛСД, точно так же могли подавлять собой реальность, хотя сам никогда не прикасался к галлюциногенам. В кучках поганок, угнездившихся на змееподобных грибах, с макушек шляпок оттянулась кожица, как в туалете, но на этот раз над ними не поднялись в воздух облачка спор. На этот раз, как в экзотическом фильме, прокручиваемом в голове, из некоторых шляпок высунулись серые языки, из других — желтые глаза на волокнистых стебельках, словно растения и животные каким-то образом скрестились, породив демонических детенышей. Резко — такого просто быть не могло — изменилось его местоположение в этом безумном мире. Теперь он уже не таращился на грибы, а смотрел из них, словно глаза на стебельках стали его глазами, и видел себя, в униформе, с бледным и покрытым потом лицом, с глазами тусклыми, как арктическая заря.
Он осознал, что вернулся в туалет, хотя и не помнил, как покидал кухню. Стоял у раковины, вцепившись в край мраморной столешницы обеими руками, словно она служила ему якорем в бурном море, и смотрел в зеркало. По стене за его спиной ползали отвратительные грибы, но свет не стал меркнуть, как прежде, и, когда он отвернулся от зеркала, чтобы встретить извивающуюся колонию, в реальности ее не увидел. Она существовала только в отражении. Зеркало показывало Логану, какой он теперь, а стену за его спиной — какой она была раньше. С зеркалом ничего странного быть не могло. Что-то происходило с ним, Логаном.
