Он вернулся в огромную ванную, где ему делали маникюр и педикюр, пока он сидел на процедурном кресле. Открыл шкафчик ароматерапии. Оглядел шестьдесят бутылочек с различными эссенциями, которые стояли на полочках с внутренней стороны дверцы.
Холодный мраморно-гранитный пол под ногами вызывал сексуальные ощущения. Но холод также обострял ум и помогал принять правильное решение.
Аромат лайма мог еще больше усилить ясность мышления и помочь найти выход. Испаритель стоял на выдвижной полке. Пипеткой он накапал пять капель эссенции лайма в указанные места на одну из хлопчатобумажных подкладок, которые продавались в комплекте с испарителем.
Ароматный поток воздуха вырвался из испарителя. Микки глубоко вдохнул. Любой приятный запах, достаточно концентрированный, мог возбуждать. Острый, чистый аромат лайма бодрил.
Обоняние, вероятно, самое эротичное из чувств. Феромоны, которые выделяют мужчины и женщины, притягивают их друг к другу гораздо сильнее, чем внешность или что-то еще. Нос возбуждается раньше гениталий.
Когда Микки вернулся в кабинет, мертвый Джерри ждал в одеяле, края которого связывали галстуки.
Микки постоял, расчетливо оглядывая сверток. Аромат лайма очистил разум и подготовил его к напряженной работе. Обойдя труп, Микки сел в кресло, задумался.
Поднялся, подошел к окну, чтобы посмотреть на залитый дождем двор. С трех сторон «Пендлтон», с востока — известняковая стена высотой в четырнадцать футов. Бронзовые ворота в этой стене выводили на огороженную территорию со своими воротами: северными и южными. На этой территории находился первый гараж, в здании, в котором ранее стояли кареты.
Парковочное место Микки находилось еще дальше, во втором и большем по размерам гараже, новой постройке в три этажа (один — подземный), расположенной за забором.
Его внимание привлекло южное крыло, напротив. На втором этаже кто-то стоял у окна. Если бы он потащил завернутый в одеяло труп мимо фонтанов и декоративных кустов, его могли увидеть.
Микки вернулся к мертвому Джерри. Одеяло не полностью скрывало труп. Если куда-то его тащить, любой сразу бы понял, что в одеяло завернут покойник.
Ощущения — вот ради чего стоило жить. Ощущения стимулировали мысль и действия. В данном случае ароматерапии не хватило для того, чтобы вывести его мозг на максимальную мощность.
Микки пошел в спальню, открыл дверь в стенной шкаф-гардеробную. С верхней полки снял большую черную сумку. Запах кожи, прикосновения к ней доставили ему удовольствие.
В спальне он поставил сумку на кровать. Взялся за язычок застежки замка-молнии большим и указательным пальцами. Насладился эротическим звуком ползунка, разделяющего зубцы молнии.
Из сумки он достал трусики и другое нижнее белье, принадлежавшее его матери. Шелк, атлас, кружева.
Осязательные ощущения могут быть мощным стимулятором.
Через какое-то время он знал, как избавиться от тела. Единственная сложность заключалась в убийстве охранника, дежурившего в настоящий момент на посту службы безопасности в подвале.
Убить не составляло труда. Но получалось, что это будет второе убийство, за которое Микки никто бы не заплатил. Это ему не нравилось. Если бы информация о том, что он убивает забесплатно, дошла до людей, которые пользовались его услугами, они могли решить, что он уже не тот профессионал, которому можно доверять. Они могли даже заказать его.
Для того чтобы наслаждаться самыми острыми ощущениями, которые только мог предложить этот мир, необходимо получить доступ в определенный круг, стать одним из тех, кто имеет возможность делать все, что заблагорассудится, и располагать богатством, которое может оплатить самые экзотические желания. Мать научила его: чтобы достигнуть такого положения и стать неподсудным для обычных законов, нужно стать полезным для Избранных, класса, к которому она принадлежала.
Так же, как его мать, он убивал людей, чтобы стать полезным. Она пользовалась не стрелковым оружием или гарротой, а словами — версиями, анализом, тонкой ложью. Его мать убивала репутации. Уничтожала людей интеллектуально, эмоционально. И всегда радовалась, видя их мертвыми, если они совершали самоубийство или умирали от смертельной болезни. Но самолично она не нажимала на спусковой крючок, не всаживала нож, не устанавливала время на часовом механизме бомбы.
Микки решил, что оставит тело охранника там, где наметил оставить тело Джерри. К тому времени, когда тела найдут, если найдут, останется от них слишком мало, и никто не узнает, как эти двое умерли.
И едва он принял решение, перед мысленным взором Микки, что стало для него сюрпризом, дразня его, возникли эротические образы. В «Пендлтоне» жила женщина, которую он находил невероятно сексуальной. Но он не мог купить секс со Спаркл Сайкс, потому что она не нуждалась в деньгах. Ее дочка тоже ему нравилась. Они напоминали ему официантку Мэллори и ее младшую сестру, двоих из первых трех его жертв. Ностальгия охватила его. Он дал себе зарок не заниматься сексом с женщиной перед тем, как ее убить. Слишком рискованно. Но, если избавиться от тел Джерри и охранника будет так просто, как он рассчитывал, почему не пофантазировать о том, что он как-нибудь сделает с матерью и дочерью Сайкс, прежде чем избавиться от них тем же способом. Грезить наяву нравилось всем.
Вдохновленный, он убрал трусики и нижнее белье. Вернул сумку на верхнюю полку стенного шкафа.
Надел носки. Из кашемировой пряжи. Пальцы, после педикюра, чувствовали себя в них очень уютно.
ОДНО
В мудрости своей ты однажды заметил: «Зачем нам нужны боги, если мы сами станем богами?»
Я, однако, уверено, что для тебя со временем станет ясно: мир, населенный богами, будет таким же неорганизованным, как мир, полный обычных людей во всем их безумном разнообразии. Греки придумали множество богов и полубогов. И нельзя забывать о ревности и соперничестве, процветавших среди обитателей горы Олимп. Люди точно так же, как боги, могут превратить мир в один огромный Олимп в постоянной кутерьме сверхъестественных событий.
Я — Одно. Мне не нужны ни люди, ни боги. Уничтожив первых, я уничтожу и вторых.
Представь себе того, кто убивает, чтобы жить, и кто убил своего брата, как некогда Каин убил Авеля. Он считает, что ни один бог не осудит его. Он говорит, что ощущения — это все, и это единственное, в чем он прав. Он понимает правду жизни лучше, чем любой другой обитатель «Пендлтона». Если бы существовал человек, которого я согласился бы помиловать, так это мог быть только он. Но помилование — идея, свойственная слабакам. А я не слабак.
Здание уже трясет.
Нынешние обитатели «Пендлтона» скоро предстанут передо мной, словно колосья пшеницы, ожидающие серпа. Если бы в моих венах бежала кровь, я бы испытывало восторг от ожидания приближающейся жатвы, но крови во мне нет, и я не подвержено кровавым страстям.
