Вася еще раз сполоснул лицо водой, протер куртку мокрыми ладонями и направился назад. До цели недалеко, пять минут спокойным шагом.
Двери Войскового приказа были открыты. На входе молодого человека встретил седовласый ветеран со знаками различия полусотника.
– Спешишь, парень?
– В армию записаться.
– У нас не записываются, у нас отбирают, – заметил полусотник. – Рановато ты пришел. Прием в девять утра.
– Так война идет. Вендии нужны бойцы.
– Сколько служил, сколько всего повидал, – ветеран ухмыльнулся в усы, – а таких придурков еще не встречал. Тебе вроде не пятнадцать лет, голова должна быть.
– Понимаю, отец. И ты пойми: один в чужом городе, переночевать негде, гривен кот наплакал. Попал в переплет. Один выход – служить.
– Ну ты даешь. А родных нет?
– Родные далеко, да и не нужен я им. Отрезанный ломоть, – гнул свое Васёк. По его мнению, это была самая правдоподобная версия.
– Что ж ты такое натворил, парень, что в армию сбегаешь? Жениться отказался?
– Да было дело, – замялся молодой человек.
– Ладно. Если до утра невтерпеж, пошли. Найду я тебе уголок, где можно прилечь.
Васю это устраивало. Приказ работал, по коридорам ходили люди, из комнат доносился скрип стульев, приглушенные разговоры, кто-то на втором ярусе громко требовал срочно принести ему ведомости на снаряжение.
Представившийся Рогдаем полусотник привел Васю в пустую комнату на первом ярусе, кивнул на сваленные в углу ватники и кучу старого тряпья, предложил располагаться.
– Сортир напротив, – добавил ветеран и оставил молодого человека в одиночестве.
«Зато тепло, дождь не мочит, и бандюки не догонят», – подумал Вася, снимая ботинки и устраиваясь на куче ватников.
Во всем надо уметь видеть положительную сторону.
Выспался молодой человек как следует. Проснулся посвежевшим и отдохнувшим. Утром он зашел в сортир, умылся, побрился, вернулся в комнату и перекусил копченостями с хлебом. Жизнь помаленьку налаживалась.
Как Рогдай и говорил, к девяти подтянулись сотрудники. Васёк уже привел мысли в порядок, но от идеи службы в армии не отказался. Наоборот, он только укрепился в своем решении.
Может быть, война изменила правила, может быть, здесь всегда так относились к людям, привыкли верить на слово, но документов у Василия не требовали. Вообще ничего! Все данные записали с его слов. Всего четверть часа на оформление договора. Затем призывник попал в руки лекарей, вот здесь люди сидели серьезные, проверили от и до.
Василий уже начал беспокоиться, что его забракуют по состоянию здоровья, настолько выразительны были лица лекарей. Добавляли опасений и слетавшие с их губ короткие фразы. Нет, не забраковали. Наоборот, между делом быстро, безболезненно и бесплатно убрали кариес, заменили старую пломбу, и таким материалом, что внешне от родного зуба не отличишь. Сделали пару комплексных прививок от целой кучи болезней. Под конец внимательно просканировали организм на предмет имплантатов.
Через два часа Василий уже сидел на стуле перед ворошившим его дело полковником.
– Ну? – командир уставил на новобранца тяжелый взгляд исподлобья.
Молодой человек решил сделать вид, что он не понял вопроса.
– Так что тебя в армию понесло? Набедокурил где?
Положительно работники Войскового приказа с первого же взгляда чувствовали, что Василий не просто так в армию идет. Еще удивительно, что за дверью не стоит патруль городской стражи с тем, чтобы повязать организатора вчерашней пальбы в «Червленом щите». Или стоит? Василий еле подавил в себе желание подняться со стула и выглянуть в коридор.
– Родные далеко, друзей нет, гривен кот наплакал, работу подходящую не найти, – гнул свою линию молодой человек.
– И ты решил, что Диктатура возьмет на себя заботу об изгое? – усмехнулся полковник.
– Война идет. Слушал последние вести: узкоглазые нашу оборону ломят. Решил послужить Вендии, раз уж делать больше нечего, – само сорвалось, ведь не думал, а ляпнул.
– Раз уж делать больше нечего, – со вкусом, смакуя каждое слово, повторил полковник. – Вспомнил старое правило: с Дуная выдачи нет? И мы его помним. Коли ты безродный, бездетный и не пришей дыре рукав, так пойдешь в ударники. Усек?
– Так точно, полковник! Усек!
– Вот и добре, – командир черканул что-то в личном деле призывника. – Жди в семнадцатой комнате, за тобой приедут.
На этом аудиенция закончилась. Вася подхватил свое личное дело, сумку и поспешил в указанном направлении.
Комната номер семнадцать встретила его чистотой, тишиной и пустотой. Видимо, он первым прошел отбор. Примерно через полчаса зашли двое пареньков. Затем еще и еще. К обеду собралось человек двадцать. Все молодые, с реденькими усиками, людей в возрасте нет.
Естественно, молодежь разговаривала между собой, делилась впечатлениями. Вот тут-то Вася и понял, какого дурака он свалял. Если большинство новобранцев направлялось в строевую пехоту, бронеходчики, пушкари, самолетную обслугу, войсковую охрану, пограничные казачьи полки и прочие славные, достойные войсковые части, то Вася загремел в ударный полк.
Вендские ударные части до боли напоминали недоброй памяти штрафные батальоны и роты времен Великой Отечественной. Комплектовались они добровольцами, но контингент был еще тот. По половине ударников заслуженно плакала веревка, в армию они шли, чтоб избежать наказания. Остальные тоже не лучше, отребье или неудачники, решившие поправить свои дела за казенный счет. Работники приказа безошибочно определили по виду Васька, что дорога ему одна – в ударники. А ночевка в приказе и бездарные попытки разжалобить сотрудников только укрепили их в мысли, что этого человека нужно послать именно в ударный полк, лучше для общества будет. Не любят в Вендии людей без роду-племени и без прошлого.
Вот так Василий загремел в 7-й ударный полк. Часть располагалась близ чудного старинного городка Корзун на берегах Оки. Учебные сотни полка находились здесь же. Командование вообще предпочитало держать ударников в одном месте, не раскидывать их по всей Вендии, да еще рядом с ударным всегда квартировались два-три обычных бронепехотных полка. На всякий случай. Мало ли что в жизни бывает.
Да, контингент в полку был своеобразный. С такими не то что в одном остроге жить, а на тихой улочке встретиться нежелательно. Единственное, порядок в ударных частях поддерживался жесткий. Десятские и полусотники зверствовали. А иначе с такими бойцами и нельзя. Но зато через два месяца непрерывного ошкуривания, трамбовки, насильственного вколачивания ума-разума всеми доступными и не очень путями из шебутного, склонного к поножовщине и карманной тяге, не ставящего никого, кто слабее, ни в рваную куну контингента получалось нечто очень похожее на людей.
