Селяне шли весь день, почти до сумерек. Три раза делали короткие привалы, перекусить по-быстрому и дать ногам отдых. Волох Журав спешил. Несмотря на возраст, дед давал фору бывалым лесовикам, шел спокойным размеренным шагом, ступал мягко, успевал глядеть и под ноги, и по сторонам. Казалось, что с каждым шагом Журав молодеет, набирается сил, впитывает в себя жизненные соки. Вот дойдут до места, и не узнают старика. Зато кайсаки ползли, как улитки беременные, их постоянно приходилось подгонять. Чувствовали, что их не на лесную прогулку взяли, понимали – из леса назад им дороги нет.
На ночлег встали на полянке у подножия оплывшего, заросшего кустарником холма или кургана. Василий увидел на прогалине старые кострища. Земля хоть и затягивает шрамы от огня, но не так быстро, как хотелось бы. Видно, полянка не первый раз давала приют чудинам, направлявшимся на Свадьбу Ящера.
Чувствовалась близость болота, пахло тиной и гнилью. Тянуло сыростью. Лес на восток от полянки становился реже. Василий хотел было полюбопытствовать у односельчан: почему именно на этой полянке ночуем? Но вовремя вспомнил серьезные лица чудинов, странный блеск в глазах и необычную бодрость Журава, сочувственные взгляды, бросаемые Лушиком на пленных. Нет, лучше ничего не спрашивать. Все равно толком не ответят, а неосторожные расспросы могут уронить твое реноме в глазах сельчан. После того как мужчины притащили на полянку хворост и сухостой, разожгли костры и приготовили места для ночлега, Тергай тихонько посоветовал Василию после заката не выходить за пределы полянки.
– А если? – повернулся к товарищу Хабулай.
Он хотел съязвить: дескать, что делать, если по нужде приспичит? Не спросил. Взгляд Василия остановился на фигуре волоха Журава, обходившего полянку посолонь и чертившего на земле своим посохом борозду. Обережный круг. Серьезные дела здесь творятся, ежели дело до защитной магии дошло. А волох обошел полянку, затем взял в руки горящую головню и провел ей второй круг. Третий круг он прочертил своим ножом.
Василий этой ночью спал плохо. От земли тянуло сыростью, и кайсацкая накидка не помогала, холод пробивался даже через чудо-ткань. Со стороны болота доносились стоны, всхлипы, чавканье. Изредка слышались всплески, как будто что-то большое в воду уронили. Да еще молодого человека кошмары замучили. Снилась какая-то дрянь, а что именно – не запомнилось.
На рассвете Журав первым делом пробежался по краю полянки, проверил обережный круг. Убедившись, что подозрительных следов нет, никто не пытался проникнуть внутрь очерченного пространства, волох провел посохом черту, разрывая круг. Все, с этого момента людям можно идти в лес.
Завтракали плотно, как будто не знали, когда в следующий раз удастся поесть. А вот пленных не кормили, только воды дали. Василию показалось, что Журав что-то добавил в питье для кайсаков. Взгляд степняков сразу подобрел, зрачки расширились, на губах играла пьяная улыбка, движения сделались дергаными и неуверенными.
Путь отряда лежал на восток вокруг кургана. Василию рассказали, что это старая могила вождя неведомого народа, жившего на этой земле в неведомые времена. Еще немного, и люди вышли к обширному болоту. Место грустное, гнилью пахнет, впереди заросли осоки, зеленые полянки топей, островки с корявыми низкорослыми покосившимися деревцами, да протоки и глазки открытой воды.
Журав остановился на берегу перегородившей путь канавы с темной неподвижной водой, огляделся, с шумом втянул в себя воздух, постоял немного, прислушиваясь.
– Он здесь. Ждет, – просипел волох.
– В прошлом году все иначе было, – тихонько сказал Тергай Василию. – Кругом ягодники расстилались, протоки не было, а было озеро.
– Озеро?
– Вот, где стоим, тут и озеро было. На берегу Свадьбу играли, – пояснил селянин.
– Тихо, не зовите раньше времени, – Лушик чувствительно пихнул Тергая в бок.
Мужчины тем временем занялись приготовлениями к обряду. Срубили в лесу два дерева, обтесали, вкопали столбы в берег у протоки. Журав прошелся вдоль воды, пошептал что-то, постучал посохом по корягам, выгоняя из-под них лягушек и змей. На земле расстелили скатерти и расставили на них тарелки с угощением, жбаны с пивом, вином и медом.
В глубине болота что-то громко булькнуло, над лесом пронесся протяжный, жалобный, рвущий душу стон надломленного бурей дерева. В осоке зашуршало. Вдруг на поверхности протоки появилась волна, как будто большая рыба плеснула.
– Быстрее. Хозяин идет, – забеспокоился Журав.
Кайсаков вытащили на берег и привязали к столбам, на головы им надели венки из шиповника. Пленные не сопротивлялись, зелье давало о себе знать.
По команде волоха селяне отступили к лесу и встали полукругом за спинами Журава и Василия. Самого Хабулая Журав за руку подвел к краю канавы и попросил ничего не бояться и вести себя учтиво. Интересное предложение. Молодой человек изумленно приподнял бровь – все вокруг слишком напоминало страшную сказку или вшивенький фэнтезийный романчик, не хватало только факелов, заунывных молитв и барабанной дроби за спиной.
Ан нет, по поводу барабанов Василий ошибся. Мужики за спиной начали танцевать, ритмично топая. Обстановка жутковатая. Бескрайнее болото, вонь, столбы с жертвами стоят, рядом сумасшедший ведун с посохом в руках квохчет, глаза вылупил. Да еще задаваемый селянами ритм тоску навевает. Василий как бы невзначай поправил автомат на плече. От прикосновения к рифленой рукоятке и спусковой скобе на душе стало спокойнее. В случае чего, достаточно одного короткого движения – и автомат сам прыгнет в руки, предохранитель давно снят, патрон дослан.
– Хозяин наш, ты живешь на небе, на земле и под водой! Да будет благословенно имя твое, сила твоя, дыхание твое, власть твоя! Да будет царствие твое вечным, хлеб, репу, картошку даешь ты нам, и тем сыты бываем, – громко говорил волох. – И не оставишь ты нас перед ликом врагов наших и не забудешь нас в дни горести, как и мы не забываем тебя в дни радости. Прости прегрешения наши и дай нам искупление, благослови детей наших, жен наших, скот наш и поля наши. Даруй нам год сытый, как и прошлый был, не забывай пашни дождем поливать и солнцем согревать. Упроси богов иных не вредить нам, а договор с ними мы сами заключим. Прости, ежели что невольно против тебя сотворили, и дай знак, как тебе угодно будет жертвы от нас во искупление принять.
Над болотом пронесся порыв ветра. Островок в трех сотнях шагов от берега качнулся и исчез из виду. Вода в протоке забурлила. Издалека донесся приглушенный гул, шорохи, скрежет, словно нечто ползло под землей. На поверхности протоки образовалась волна и набежала на берег.
Вдруг из тины вынырнула чудовищная голова. Гигантский крокодил, уродливый монстр мезозоя, динозавр. Бочкообразное туловище, огромная, с костяными наростами голова на толстой шее. Зеленые блюдцеобразные глаза уставились на Василия. Ящер приоткрыл пасть, щелкнул частоколом зубов. Вода в протоке успокоилась. Древнее чудище протянуло голову к людям, обнюхало кайсаков и повернулось к Василию.
