Жизнь продолжалась. Погибших похоронили на тихом лесном кладбище за селением. За ранеными ухаживали всей общиной, как и положено у чуди. Военную добычу честно поделили между собой. Василию, как командиру, Спасителю и одному из героев битвы, достались три лошади, два мешка одежи и мелких вещиц убитых кайсаков, хороший ручной пулемет с коробом патронов, пара автоматов да еще тридцать гривен серебра в пересчете на вендские деньги.
Война – это, конечно, очень геройски и очень благородно, но ведь кушать хочется. Не прошло и двух дней, как поминальные пиры отгуляли, мертвецов похоронили, героев воспели, и выжившие в бою вернулись к делам своим суетным. Уборка шла полным ходом. Достраивался гараж. Кирпичный завод работал вовсю. Появились заказы от соседей. Мужики уже думали, как бы над печами и заготовительными площадками навесы соорудить. От дождя и снега. По всему выходило, что работать и зимой придется, кирпичи покупаются. Хорошо покупаются.
В середине октября Журав напомнил, что скоро Свадьба Ящера. Все взрослые мужи к Ящеру в гости пойдут, требы приносить, молить божество о снисхождении и благоволении к чуди. Дело стоящее. Естественно, Василию тоже придется идти на обряд. А иначе и быть не может, по поверьям чуди, отказаться от такого приглашения – это бросить прямой вызов в лицо божества. Строить из себя богоборца молодой человек не собирался, да и когда еще шанс выйдет настоящего бога вживую увидеть? Вот то-то и оно.
Между тем Василий чувствовал, что наступает время покидать гостеприимную чудь. Парень никому ничего не говорил, однако потихоньку собирал мешок. Купил теплые осенние вещи, кожаную куртку с подкладкой, отложил немного денег. Соседи-односельчане, конечно, превозносили Хабулая до небес. Действительно, настоящий герой, древний волох прав оказался, прислало нам небо, светлые боги, Спасителя, неведомого героя из неизвестной земли, уберегшего чудь от страшной беды.
Вася парнем был неглупым, восторги односельчан его не обманывали. За громкими словами слышались опасливые нотки, друзья как-то незаметно отодвинулись на задний план, старались лишний раз Хабулая не беспокоить. Искренние человеческие чувства вытеснялись религиозным почитанием и страхом перед неведомым. Так недалеко и до ненависти, если вдруг Хабулай случайно уронит свое реноме, либо один шаг до признания вождем, божественным правителем, если Василий сам этого пожелает и предпримет необходимые шаги. Пожалуй, по-прежнему, по-человечески, к нему относились только Калева, Тергай да еще старый волох Журав. Последний человеком был умным, пожившим, иногда Василию чудилось, что волох исподволь за ним наблюдает, оценивает: пройдет ли Хабулай последнее испытание медными трубами или чуди придется ждать нового Хабулая?
Наступило 13 октября. Рано утром Василий прошелся по двору, задал корма коровам, лошадям, свиньям, птице. Хозяйским взглядом окинул подворье, заглянул на огород, удовлетворенно отметил, что все, что можно было собрать, собрано, огород перекопан, кусты подвязаны, стволы деревьев побелены и обвязаны еловыми ветками. Во всем порядок.
– Хозяин, пошли завтракать, – донесся с крыльца звонкий голос Калевы.
– Иду, лебедушка моя, – говорил Василий искренне, вдовушка была для него родным человеком.
Съев тыквенную кашу и куриное заливное, молодой человек продолжил сборы. В первую очередь почистить верную «Липку» и пистолет, проверить заточку ножа. В глухом лесу, на болотах безоружному делать нечего. Одевался Василий так, чтоб, с одной стороны, было красиво, а с другой – практично. Старая куртка, новые сапоги и штаны из парусины будут в самый раз. Не забыл поддеть шерстяную кофту – осень на дворе.
В сумку полетели сыр, хлеб, копченое мясо, баллон с травяным отваром, купленные в городе брикеты сухого топлива, армейская аптечка, добротная кайсацкая накидка. Великолепный трофей, умеют проклятые степняки такие вещи делать. Вроде бы кусок тонкой плотной ткани со шнуровкой по краям, а воду не пропускает, тепло держит, как толстенный войлок, и весит совсем ничего. В лесу незаменимая вещь, хоть на плечи набрось от дождя, хоть заворачивайся в нее, когда спать ложишься.
Собрались мужчины за околицей, на священной поляне под березами. Волох Журав поклонился священным деревьям, прочел молитву, попросил у предков благословления, две выборные бабушки поднесли волоху каравай и чарку меда, с приговорами воздали требу малым защитникам и хозяевам. На этом обряд и завершился.
– Странно, как в бой шли, так никаких молений не проводили, а как на Свадьбу собрались, так все с порядком, с обрядами, – тихо удивился Вася, оказавшись рядом с Тергаем.
– Перед боем каждый сам по себе обеты давал, а Свадьба Ящера дело общее, здесь без обрядов, без заступничества дедов никак нельзя.
– Неужели такое опасное дело? – Василий хотел пошутить, но, встретившись глазами с Тергаем, почел за лучшее умолкнуть.
– Сам все увидишь, – пообещал товарищ.
До края полей добирались на самоходах. Небольшое нарушение традиции, допустимое нарушение. В старые времена пехом ходили. Ехали молча. Лица серьезные, задумчивые. Старый Журав бормотал себе под нос молитвы и заклинания. В один из грузовиков загнали двоих взятых в бою пленных кайсаков. Охотники постарались, скрали двух степняков, да так ловко, что утаили пленников не только от ополченцев из других сел, но и от бойцов воеводы Виктора.
Василий не удержался и поинтересовался у Тергая, зачем кайсаков с собой берут.
– Вместо невесты будут, – ухмыльнулся чудин.
– Даже так?
Оказалось, что чудь частенько отдавала Ящеру осенью молоденькую девушку. Люди терпели, но не жаловались. Да и поверье было, что невесте Ящера на том свете счастье привалит, а ее род удача не обойдет. Сказывали, было дело – хотели прадеды обмануть Ящера, то куклу ему подсовывали, то бычка или еще как откупиться хотели, да только наказал их Ящер: поля заливал, охотников в топи заманивал, пару раз ребятишек уводил. Как люди поняли свой грех, так бог волю свою явил: раз в год ему девушку, юницу в свадебном наряде. Заменить невесту можно только человеческой жертвой.
Самоходы ехали на восток. Верст через пятнадцать от деревни водители остановились на приметной полянке. Дальше можно было пройти только своими ногами. В лес убегала узенькая, полузаросшая, еле заметная тропка. Короткий отдых, размять затекшие спины, еще раз проверить вещевые мешки – и можно двигаться.
Осень вступила в свои права. Под ногами шуршали опавшие листья. Деревья расцветились осенними красками. Только ели, сосны и пихты выделялись своей несменяемой зеленой формой одежды. По сравнению с летом в лесу стало светлее. А вдоль тропинки тянулись целые поляны грибов. Пожалуй, самый ленивый грибник, не сходя с места, накосил бы здесь пару мешков опят, а кто поразборчивее, легко бы набрал пару корзин груздей, боровиков, подосиновиков и лисичек. Осень – благодатная пора. Хочешь не хочешь, а из леса пустым не вернешься. Если не подстрелишь дичь, так орехов или грибов наберешь, шиповника нарвешь, на болоте брусника и морошка растут. В Паниче грибная охота и сбор ягод считались детским делом, взрослые почитали это баловством, сами по грибы ходили только развлечения ради или те, у кого дети уже выросли.
