Рабочий день начали с визита в Вестминстерский дворец. Андрей Громыко пояснил товарищам, что новый премьер еще не успел вселиться в свою резиденцию, поэтому прием будет в здании парламента.
— Оно и к лучшему, — заметил один из генералов. Котлов его неоднократно встречал в Ленинграде и всегда забывал имя и фамилию. — Поймаем со спущенными штанами, чтоб не мнил о себе лишнего.
Солоноватая солдатская шутка пришлась ко двору. Смеялись долго.
— Тихо всем, — Громыко поднял руку, — не забываем: мы представители Советского Союза, мы требуем к себе достойного отношения, но и сами будем корректны и вежливы.
Официальный прием Виктор Котлов запомнил плохо. Расписанные по регламенту шаги, предписанные фразы, дежурные улыбки и рукопожатия, кругом сплошная фальшь официальной политики. Впечатление произвела только короткая, содержательная речь нашего министра.
Громыко, как всегда, был на высоте, в нескольких словах, как бы между делом, напомнил новому премьеру об ответственности перед народом Великобритании, кратко коснулся выгод, которые Республика извлекает из своего участия в Европейской таможенной Унии, и прямо заявил, что СССР не отступит от своих позиций: Англия будет или союзной, или демилитаризованной. Третьего не дано. Все это было сказано простым доступным языком. Причем советский министр позволил себе дать пару шутливых намеков на положение Англии в первые годы немецкой оккупации. Намек весьма прозрачный, со смыслом.
Оливер Пен, в свою очередь, подтвердил верность принципам независимости Великобритании и выразил надежду на взаимопонимание со стороны Советского Союза, в том числе и в вопросе Корнуолла. Виктор Котлов видел, как сузились глаза Громыко, когда англичанин упомянул Корнуолл. Полуостров давно стал советским анклавом, и каких-либо проблем у СССР здесь не было. По выражению лица министра иностранных дел можно было понять, что проблемы возникнут не у нас, а у того, кто попытается протянуть руку к нашему западному форпосту.
В целом разговор вышел жестким, несмотря на все ухищрения дипломатического протокола. Обстановка немного разрядилась за торжественным обедом. Англичане вовремя подсуетились и пригласили представителей из американской миссии. За столом все три стороны рассадили вперемешку, намеренно постарались разбавить русских англичанами и американцами.
Виктору Котлову с соседом повезло. Справа от него сидел американский подполковник Роберт Шойман, в некотором роде коллега Эммануила Махнова. Отдел по связям с общественностью, заокеанский аналог нашего политико-патриотического управления. За последние годы Виктор Николаевич научился довольно сносно изъясняться на английском. Он даже читал Диккенса и Вудхауса в оригинале. Сказывалась жизнь в Плимуте и необходимость общаться с аборигенами.
Собеседником Шойман был великолепным, много рассказывал о жизни в Штатах, как бы невзначай проболтался о некоторых не очень приятных особенностях своей работы. Только когда принесли чай и подали десерт, до Котлова дошло, что американец аккуратно и очень изящно разводит его на откровенность.
— Море есть море, — глубокомысленно заявил Виктор Николаевич, уводя разговор в сторону от скользкой темы, — пока его не увидишь с палубы корабля, не поймешь.
— Один мой друг служит на подводной лодке, — продолжал американец, — так он вообще не видит моря.
— Хемингуэй не ходил на подлодках, но море знал и понимал лучше иных обладателей морской формы. — Про себя Котлов решил держаться безопасного русла разговоров о литературе, спорте и погоде. И ни одного слова о современных флоте или политике.
Собеседник не обиделся, понял, что его раскололи, и поддержал разговор о литературе.
— Я удивлен, что боевой адмирал читал старика Хэма.
— Он один из лучших писателей современности, — кивнул Котлов. — В Союзе его любят. «По ком звонит колокол» читали? А «Морской волк» и «Зов предков»?
— Как я понимаю, последние вещи написал Джек Лондон, — улыбнулся Шойман.
— Верно. Америка тоже открыла миру прекрасные таланты, — кивнул Котлов, про себя досадуя, что не удалось поймать этого янки на незнании книг американского писателя.
Во второй половине дня советская делегация вернулась в посольство. Вскоре подъехали американцы и бывшие соратники из британских Сил самообороны. Выяснив ранг переговорщиков, Андрей Громыко заявил, что он занят, и попросил секретаря посольства намекнуть американцам, что о делах предпочитает разговаривать с равными, то есть с первыми лицами государств. Отдуваться за министра пришлось генералам и адмиралам. Раз американцы и англичане не соизволили выставить хотя бы министра иностранных дел, то и советская сторона дала оппонентам понять, что унижаться не будет.
Со стороны все это напоминало недоброй памяти московские переговоры 39-го года. Тогда англичане и французы, на словах ратуя за оборонительный союз с СССР, сделали все, чтоб сорвать переговоры, снизить их статус и тем самым втянуть Советский Союз в конфликт с Германией, не обещая со своей стороны ничего, кроме моральной поддержки.
Эммануил Махнов считал, что история совершила полный виток, и ситуация полностью повторяет август 39-го. Только участники поменялись позициями. Политика рейха сейчас до боли напоминает предвоенную политику кабинетов Чемберлена и Даладье. Отступление по всем фронтам, миролюбивая риторика, сдача союзников и неясные перспективы. А вот США сейчас один к одному копируют четкую, активную, нарочито утилитарную и прагматичную политику Гитлера. СССР же опять оказался один на один против всех. В 39-м нашим удалось заключить Пакт с Германией, отбить нападение западных плутократов и принять участие в разгроме Британии. А что будет сейчас?
— Соотношение по флотам удивительно напоминает соотношение между германским и английским флотом в сороковом, — пробурчал вице-адмирал Котлов. — Нам сейчас только обороняться, а чтоб победить, надо наступать.
— На Тихом океане еще хуже, — заметил начальник штаба флота вице-адмирал Харламов. — Громыко взял слишком резкий тон, как бы нам не получить войну на свою голову. Мягче надо быть, спокойнее, миролюбивее.
— Миролюбивых бьют в первую очередь, — резко бросил Котлов.
В этот момент разговор прервали. Посольский чиновник попросил товарищей адмиралов и генералов пройти в малый зал для совещаний. Гости уже подъезжают. В отличие от помпезной, излишне тяжелой от декора и позолоты дворцовой обстановки Вестминстера залы посольства настраивали на рабочий лад. Чисто, просторно, деловая атмосфера хорошего служебного кабинета. Вместо блеска золота и древних доспехов — обои мягких тонов, современная мебель, на окнах однотонные занавески.
В переговорах советская сторона сразу же взяла инициативу на себя. Старшего заранее не назначили, и это поначалу вызывало определенные затруднения, но в процессе разговора само собой получилось так, что самым весомым было слово вице-адмирала Котлова. Даже летчики и сухопутные генералы уступили ему роль старшего.
Англичане пока занимали нейтральную позицию. Как говорится, и хочется, и колется. Им ясно: Америка хоть и сильнее, но далеко, а русские прямо под боком и своих интересов они не уступят. Важнейшим был вопрос безопасности Ла-Манша. Британцы прекрасно понимали, что Советский Союз никогда не допустит размещения на берегах пролива неприятельских батарей. С точки зрения Виктора Котлова, этот вопрос даже не подлежал обсуждению.
