Первый раз догадка блеснула в голове капитан-лейтенанта, когда «Красногвардеец», расстреляв все торпеды, отрывался от охранения конвоя. Слишком необычен был приказ, предписывающий всем подлодкам срочно возвращаться в Тронхейм-фьорд. Причем распоряжение касалось как североморцев, так и балтийцев.
Победные реляции в газетах и радиосводках трубили об успехах нашей дальнебомбардировочной авиации и союзных Люфтваффе в небе над Британией. В последнее время тон газетных сообщений изменился, стал по-настоящему бравурным, гремел фанфарами и медью горнов.
Повлиял на Котлова случайно услышанный перед походом разговор в штабе, речь шла о проблемах со снабжением и обеспечением соляркой. Высокий чин из интендантства беспокоился, хватит ли в Бергене топлива для балтийских крейсеров и эсминцев. Кроме того, разговор коснулся вопроса рассредоточения транспортов с боеприпасами. В частности, речь зашла о проблемах с выгрузкой 305-мм снарядов. Калибр наших «Марата» и «Октябрины». Не моряку задаваться вопросом: что бы это значило? Раз начальство перегоняет в Норвегию не только боевое ядро флота, но и старые дореволюционные калоши, дело пахнет большим купанием.
Подозрительным командиру и старпому «Красногвардейца» показался и нездоровый оптимизм непосредственного начальства. На вернувшихся из похода подводников нагрузили ускоренные курсы повышения мастерства, заключавшиеся в прослушивании пары абсолютно бесполезных лекций о методах атаки эскадренных соединений противника с рекомендациями не бояться вражеского охранения. Дескать, не так страшна ПЛО, как ее малюют.
Пользы от лекций было немного, но зато боевых командиров заставили еще раз как следует проштудировать опознавательные таблицы, заучить силуэты военных кораблей, которые могли встретиться в море. Заодно, впервые с начала войны, удалось собрать вместе наиболее удачливых и энергичных командиров подлодок, дать им поговорить по душам, поделиться своими тактическими находками.
Стоянка во фьорде тоже имеет свои плюсы. Моряки наконец-то вырвали время встретиться с боевыми товарищами, плотно посидеть и обсудить накопившееся за рюмкой чая. А как же без этого?! На берегу можно. Говорят, в царское время мореманам специально давали возможность побузить в порту от всей души, так, чтоб чертям тошно стало. Давно подмечено: моряк на берегу и моряк в море — это два совершенно разных человека.
Вечером на пути к добротному каменному дому в центре поселка, служившему морякам-подводникам общежитием, уставшего, но довольного капитан-лейтенанта Котлова догнал старпом. Поднимавшийся по склону вверх Котлов остановился, заслышав за спиной скрежет камней под подошвами ботинок и учащенное дыхание. Филипп Соколов молча кивнул командиру, подождал, пока тот раскурит свою знаменитую трубку. Начинать разговор с бухты-барахты не хотелось.
— Что? На корабле непорядок? — миролюбивым, чуть усталым тоном процедил Котлов.
— Что там может быть не в порядке? — усмехнулся в ответ лейтенант Соколов. — Сам знаешь: мы хоть завтра можем выйти в море.
— Как думаешь, почему мы берем полный запас топлива, а продовольствия только на две недели? — командир первым затронул тревоживший обоих вопрос.
— Ближний рейд, блокировать Ла-Манш, — согласился Соколов.
— Глупости. Даже наши на такое не пойдут, а Гитлер хоть и сумасшедший, но котелок у него варит. Будут выманивать английский флот из баз и пытаться подвести линкоры под торпеды подлодок и воздушные удары.
— Отвлекающий маневр? Да, может быть и такое. Эх, нас с училища готовили к эскадренным боям, атакам на вражеские линкоры и крейсера, а сейчас… — старпом замялся. — Сейчас понимаешь, какая это глупость.
— Привык к охоте на беззащитные транспорты? — ехидно усмехнулся Виктор, в душе же он был согласен с товарищем: подлодка должна бить по вражескому судоходству, рубить линии снабжения, топить купцов. Эскадренное сражение — это от безысходности. Любой эсминец на порядок превосходит любую подлодку в бою на поверхности. И любой корабль спокойно уйдет от находящейся на перископной глубине подлодки. Это аксиома.
— Они не так беззащитны. Сколько наших погибло в Атлантике?
— Пять экипажей, — согласился Котлов.
— Соболев и Карманников налетели на мины в Северном море. Это точно. Разведка подтвердила. На счету английских эскортников остается три корабля. Тоже много. У немцев только два корабля не вернулись на базы.
— Ладно, пошли, — оборвал разговор капитан-лейтенант, заслышав за спиной шаги.
К стоявшим посреди дороги командирам приближалась группа краснофлотцев из службы боевого обеспечения флота. Котлов первым отступил к обочине и увлек за собой Соколова, давая людям дорогу.
— Балтийцы, с заградителя, — заметил старпом.
— Скоро выходим в море, — задумчиво протянул Котлов, глядя в спину матросам.
На душе командира кошки скребли. Неожиданно вспомнилось то старое предсказание бабушки. Неужели все так и закончится? Совсем некстати перед внутренним взором предстало круглое улыбающееся, обрамленное густыми вьющимися рыжеватыми волосами и окладистой курчавой бородкой лицо помполита. Неужели этот дурак погубит корабль? «Надо за Махновым приглядывать», — пришло в голову простое решение. По-хорошему, стоило найти предлог, чтобы оставить политрука на берегу, но, как назло, ничего путного в голову не приходило.
Тяжело, когда знаешь, что впереди ждет беда, а ничего сделать не можешь. Неприятное чувство, как будто твой корабль прет полным ходом на мель, но дать задний ход или переложить руль нельзя. Остается только стоять на мостике и считать про себя последние минуты. Делиться с сослуживцами своими опасениями Виктору не хотелось. Чего доброго засмеют. А еще хуже, если воспримут слова командира всерьез и обеспечат помполиту долгосрочный отдых в госпитале с тяжелыми телесными. Дело, мать их за ногу, подсудное.
Последние дни перед отплытием прошли скомканно. Все куда-то спешили, неожиданно возникали непонятные проблемы и вопросы, и, как всегда, все планы и графики отправились коту под хвост. Знакомая военным морякам предпоходная суета и неразбериха. Беготня, спешка, суетящееся начальство, сыплющиеся одно за другим распоряжения, нередко противоречащие друг другу. Одним словом — большой аврал.
Наконец все улеглось, успокоилось. Неожиданно в последний момент выяснилось, что все мы успели, все подготовлено, запасено, отремонтировано и снаряжено. А то, что не успели, оказалось неважным, несущественным, не стоящим выеденного яйца по большому счету. Привычное дело. Знающие моряки относились к таким авралам спокойно: дескать, все знаем, все понимаем, что от нас требуют, исполним, а если начальство дурное, так виду не подадим, отрапортуем, как положено, а сделаем все, как надо.
Во второй половине дня 20 августа наконец-то собравшиеся в Тронхейм-фьорде дивизионы подлодок отдали швартовы, и одна за другой отчалили в море. Капитан-лейтенант Котлов в момент отхода стоял на мостике своего «Красногвардейца». Радостное и одновременно грустное событие. Построение команды на палубе корабля. Равнение на флаг! Лица ребят светятся, глаза горят, все в чистой отутюженной форме, все гладко выбриты. Даже помполит глядит орлом, горделиво выпячивает подбородок. А что уж говорить о моряках?!
