— Чтобы сбить шпиков с толку, кто-то из нас в одежде Распутина должен уехать в открытом авто с Мойки, — сказал он, пристально вглядываясь в лица заговорщиков.
Те отводили глаза. Желающих снова не было.
— Потом нужно сжечь одежду, — продолжал Соломон.
— Это можно устроить в моем классном вагоне! — воскликнул Пуришкевич. — Санитарный поезд стоит на Варшавском вокзале. Там же оставим и мой автомобиль.
Соломон удовлетворенно кивнул:
— Еще я бы посоветовал навести туману. Где Распутин обычно устраивает кутежи, Феликс Феликсович?
— В Новой Деревне, — тотчас откликнулся Юсупов, — у цыган. Кроме этого, он часто бывает в «Вилла Рода».
— Я думаю, — осторожно продолжил Соломон, преданно глядя на Пуришкевича, — нам следует туда позвонить, чтобы выиграть время. Справиться, скоро ли появится Распутин. Сказать, что он собирался посетить заведение.
— В вертеп можно будет телефонировать с Варшавского, — надул щеки Владимир Митрофанович. — Из привокзальной будки.
— После этого нам понадобится новый экипаж, — продолжал Шломо. — Вместительный и с крытым верхом. На нем мы вывезем тело, а затем утопим его.
Юсупов вопросительно посмотрел на князя Дмитрия Павловича.
— Хорошо, — поддался взгляду кузен императора. — Я предоставлю свой автомобиль. С вокзала направимся ко мне на Невский и заберем. В нем можно будет расположиться четверым и поместить тело. Надеюсь, великокняжеские стяги оградят нас от лишних остановок в пути.
— Участие вашего высочества, — восторженно произнес Пуришкевич, — делает нам великую честь! Решено! Осталось только присмотреть подходящую укромную полынью. Я подготовлю цепи или гири, чтобы отправить этого мерзкого проходимца на дно!
* * *
Стрелки на каминных часах показывали пять минут первого.
Заложив руки за спину, Феликс Юсупов нервными шагами мерил кабинет.
— Да где же они, черт возьми! — в очередной раз проронил он.
На набережной раздался шум мотора.
Великий князь отодвинул занавеску и осторожно выглянул на улицу. У дворца остановился большой автомобиль защитного цвета, с брезентовым верхом. Сзади была прикреплена запасная шина.
— Похоже на машину Пуришкевича, — сдавленным голосом произнес Романов. — Разве на борту не должна быть надпись «Semper idem»?
Соломон подошел к окну.
— Они ее замазали, — он внимательно рассмотрел припаркованное у парадного входа авто. Свежая краска блестела в свете фонаря. — Это Пуришкевич и доктор.
Передняя дверца машины открылась. На тротуар выскочил Владимир Митрофанович и быстрым шагом устремился к дворцу. Через три минуты он уже стоял на пороге кабинета.
— Какого дьявола вы так долго? Уже почти полночь! — кинулся к нему Юсупов. — И почему встали на улице? Мы же условились подогнать автомобиль к черному ходу.
— Вы не поверите, господа, — скидывая шинель, ответил Пуришкевич. — У нас лопнула шина! Будто бы темные силы хотят уберечь своего адепта! Но мы их с божьей помощью одолеем! Верно?
Его бравурная речь и улыбка не смогли скрыть источаемой им нервозности. Она выплескивалась и заполняла кабинет, отравляя всех, словно кайзеровский боевой газ.
— А вы, Феликс, могли бы прождать и дольше, — бросая шинель на диван, продолжал Пуришкевич, — если б я не догадался пройти через главный подъезд. Ведь ваши железные ворота к маленькой двери и по сию минуту не открыты.
— Не может быть! — вскинулся Юсупов и ринулся на выход. — Должно быть, я забыл распорядиться во всей этой суете.
Пуришкевич одернул мундир и потер ладони.
— Найдется рюмка коньяку, господа? Я порядком продрог, ожидая, пока доктор сменит колесо.
— Не думаю, — ответил Соломон. — Феликс решительно против устраивать дело на пьяную голову.
Шломо вдруг подумалось об Освальде Рейнере. Когда в ряды заговорщиков было решено заслать отлично владеющего русским Соломона, лейтенанту досталось наблюдать за происходящим снаружи. Теперь он, должно быть, кутался в полушубок на декабрьском ветру, бдительно изучая задворки юсуповского дома. Или лязгал зубами в припаркованном за оградой остывшем автомобиле. Завести его и согреться означало бы неминуемо привлечь внимание.
Вдруг взгляд Соломона зацепился за висящую на поясе Пуришкевича кобуру. По торчащей рукоятке Шломо опознал шестизарядный «Саваж».
— Владимир Митрофанович, вы взяли с собой револьвер?
— На всякий случай, — покраснев, буркнул тот. Его рука машинально тронула оружие.
— Я, признаться, тоже захватил с собой браунинг, — не вынимая папиросы изо рта, сказал великий князь. Его дрожащие пальцы ломали спичку за спичкой, пытаясь зажечь огонь. — Мне показалось, так спокойнее.
Когда Дмитрию Павловичу наконец удалось закурить, в кабинете появился Лазоверт. Доктор, тяжело отдуваясь, нес объемный бумажный пакет, перетянутый бечевой.
— Ваше высочество! Поручик! — поздоровался он и зашуршал оберткой.
Из пакета выпала шоферская доха, за ней — нечто вроде папахи с наушниками. Следом — длинные кожаные краги на меху. Лазоверт напялил весь этот костюм и преобразился в хлыщеватого водителя, краснорожего и нахального. Его выдавали только глаза, возбужденно блестящие и бегающие.
Юсупов влетел в кабинет.
— Да вас и не узнать, доктор! — окинул он взглядом шоферский наряд и обратился к остальным: — Идемте вниз, господа! Покончим с последними приготовлениями!
По витой лестнице темного дерева пятеро заговорщиков гуськом спустились из кабинета до небольшого тамбура. Слева, в стене узкой площадки, имелась дверь, ведущая на задний двор, на котором по уговору был припаркован автомобиль Пуришкевича. Справа — продолжали змеиться ступеньки. Они уводили в подвал, служивший Юсуповым винным погребом.
Старания Феликса не пропали даром. Свежий ремонт превратил мрачное, облицованное серым камнем помещение в изящную, похожую на бонбоньерку столовую. Низкие сводчатые потолки и узкие, вровень с мостовой окна не портили вид, а скорее, добавляли интимности. Обойщики натянули ковры и повесили тяжелые занавеси темно-красного штофа.
Невысокие арки неровно делили комнату. Узкую прихожую яркими пятнами оживляли две большие китайские вазы из красного фарфора, притаившиеся в неглубоких нишах.
Дальше располагалась просторная столовая. Свет от старинных фонарей проходил сквозь разноцветные плафоны и окрашивал ее в уютные и нежные тона. Пузатый самовар, окруженный сладостями, блюдцами и чашками, сиял начищенными до блеска боками в центре круглого стола.
Расставленные вокруг резные, обтянутые потемневшей кожей стулья сразу поведали опытному глазу Соломона, что их изготовили во Франции не позднее середины позапрошлого века. Вдоль стен располагались покрытые тяжелым шелком небольшие столики, а на них кубки из слоновой кости вперемешку со скульптурками из черного дерева.
