— Турнир? — Лукас задумался. — Да, кажется, было что-то такое прошлой осенью. Вроде бы. Я редко участвую в турнирах. Что, я вышиб вас из седла?
— Нет… Я не принимал участия…
— Это правильно. Зачем сильному и здоровому молодому человеку эти глупости, когда есть настоящая война?
— Вы тогда вышибли из седла не меня.
Лукас обратил на него безмятежный взгляд.
— А кого?
— Я думаю, вы помните, сэйр Лукас.
Подоспел хозяин лавки с канделябром. Отливающая синевой сталь замерцала в свете свечей.
— Как ваше имя, молодой человек?
— Петер из Локрида, к вашим услугам, мессер.
— Вы близко знаете Марвина?
Лукас снова разглядывал кинжал. Вещь в самом деле оказалась неожиданно недурна, её было приятно держать в руках — и, несомненно, будет более чем приятно пустить в ход. Лукас не особенно любил убивать, и уж подавно — исподтишка, но порой это приходилось делать, и тогда его не терзали ни брезгливость, ни, тем более, угрызения совести.
— Не думаю. Его никто не знает близко.
— Это верно, — почти с удовольствием кивнул Лукас. — Но он говорил вам обо мне?
— Не совсем… Я был тогда в Балендоре и видел вас. Видел… что вы сделали.
— Я сделал?! Помилуйте, это он меня едва на тот свет не отправил.
Петер промолчал. Лукас подумал, что парень то ли слишком умён, то ли слишком острожен — хотя при том достаточно беспечен и глуп, чтобы таращиться на него, случайно встретив.
— Он сказал, что вы убили его невесту, — пробормотал Петер.
— Это Марвин так сказал? Именно так? — вопрос прозвучал резче, чем Лукас рассчитывал, и это его неприятно поразило.
— Н-нет, — парень вдруг растерялся. — Но… я так понял. Я не понимаю, как вы могли так поступить! — выпалил он; о нет, мысленно простонал Лукас, вот сейчас и начнутся нотации о чести и совести, не зря мальчишка так оживился — небось в своей струе себя почувствовал. — Как можно было довести до гибели невинную девушку ради… ради…
— Ради чего, сэйр Петер? — вполголоса спросил Лукас.
Тот осёкся. Похоже, Марвин в самом деле не слишком с ним откровенничает… хотя определённо больше, чем надо. Или — Лукасу хотелось в это верить — больше, чем сам хотел бы. Вот последнее было понятно и даже простительно.
— Мои дела с Марвином — это дела мои и Марвина, молодой человек. Более чем уверен, что он сказал бы вам то же самое. Или вы утверждаете, что он просил вас о помощи?
— Нет!
— Какое праведное возмущение. И сами ведь такой мысли не допускаете, верно? Сэйр Петер… я могу просить вас об одолжении?
По лицу мальчишки Лукас видел, что тот вполне осознаёт, в какое глупое положение попал, — что ж, уже не так плохо. Определённо парень небезнадёжен. Но Марвину, конечно, и в подмётки не годится, хотя они почти ровесники.
— Можете, — неуверенно ответил Петер наконец, понимая, что поводов отказаться у него нет.
— Скажите Марвину, что я здесь. В Таймене. Остановился в гостинице «Орлан и решка». Передайте, что я буду его ждать.
Петер сглотнул. Кадык на его горле дёргался. Лукас погладил рукоятку кинжала, который по-прежнему держал в руке.
— Вы запомните это простое поручение, сэйр Петер?
— Д-да… сэйр Лукас.
— Буду вашим должником. И в отличие от Марвина, свои долги я привык платить. Ну, так что всё-таки скажете? Я, кажется, выбрал. Одобряете?
От резкой смены предмета разговора Петер слегка ошалел, и только пробормотал что-то невнятное. Впрочем, Лукас и не ждал, что парнишка что-то всерьёз смыслит в оружии.
— Хозяин, прими-ка плату, — лениво сказал Лукас и принялся неторопливо отсчитывать нужную сумму. У Петера было время, чтобы удрать — и в глубине души Лукасу почти хотелось, чтобы он это сделал… но, видать, не судьба. Хотя он не верил в судьбу. Прежде, по крайней мере.
Когда Лукас повернулся к двери, Петер всё ещё был здесь, хотя уже и шёл к выходу. Вид у него был потерянный — как у человека, проснувшегося в незнакомом месте. «Наверное, он представлял меня совсем не таким», — подумал Лукас и взял его за плечо.
— Вы ещё здесь? Ну надо же, никак нам сегодня не расстаться…
Они переступили порог вместе. Локоть Лукаса крепко прижимался к локтю Петера, а ладонь его правой руки грела рукоять только что купленного кинжала, которым Лукасу оставалось владеть несколько минут. А жаль — и впрямь неплохое оружие.
Снаружи уже совсем стемнело. Торговцы сворачивали лавки, некоторые успели зажечь над дверями фонари, но здесь, у входа в оружейную, было темно — кого хочешь режь, только не шуми…
— Позволю себе на прощанье один совет, — тихо сказал Лукас, наклоняясь к уху Петера. Тот напрягся, его плечо под ладонью Лукаса было как кремень. — Держись подальше от этого волчонка, парень. Покусает. Разного вы с ним поля ягоды. А теперь пошёл!
Он с силой толкнул Петера в спину — так, что тот пробежал пару шагов, едва не упав. К счастью, мальчишке хватило ума идти дальше и не оборачиваться.
Лукас круто развернулся, сделал два твёрдых шага от двери, к закоулку, в который обрывалась улица, и коротким движением всадил только что купленный кинжал под ребро человека, стоящего там. На самом деле в основном благодаря этому человеку, чьё тело теперь тяжко оседало на его руке, Лукас и понял, что Петер здесь. Он уже видел сегодня это лицо в храме, походя отметил как типичного наёмного убийцу, какими кишит Старая Таймена, и даже не запомнил бы, если бы не увидел снова — у оружейной лавки, чуть поодаль от входа. Убийца явно кого-то дожидался, и, припомнив, что в храме этот человек поглядывал на исповедующихся дворян, Лукас рассудил, что охотится он за тем, кто сейчас находится внутри. К несчастью для наёмника, этим человеком оказался Петер Локрид, который должен был ещё какое-то время пожить.
Лукас выдернул лезвие и пошёл дальше, мимо рухнувшего наземь трупа, не сбавляя шаг. Через пять кварталов выбросил кинжал в канаву. Он давно не убивал ножами, и с непривычки запачкал руку кровью — пришлось спрятать её в карман. Он шёл ещё какое-то время, прежде чем заметил, что сжимает кулак.
Лукасу не было дела, кто и зачем хотел убить Петера Локрида. Дворцовые интриги или происки чьего-то ревнивого мужа — всё равно. Да в общем-то и долг, который Лукас признал за собой перед Петером, тоже ни при чём. Просто этот мальчик сейчас был его гонцом. Конечно, гонцов казнят за дурные вести — но не раньше, чем они эти вести донесут. К тому же Лукас вовсе не собирался лишать Марвина удовольствия сделать это самому.
Кобыла была гнедая, совсем ещё молоденькая, хотя и выносливая. Будь она женщиной, её считали бы распутницей и дочерью Ледоруба, завистницы травили бы её, а мужчины убивали бы друг друга десятками ради одной её улыбки. Но Единому было угодно заточить её дух в тело лошади, поэтому она была просто кобылой, красивой, норовистой и глупой. В точности как женщина, преподнесшая Марвину сей поистине королевский подарок. Прощальный, надо полагать. Но Марвин не верил, что королева чувствует угрызения совести, — значит, либо насмешничает, либо намекает на возможное возвращение милости. Что ж, по крайней мере, она позаботилась о том, чтобы Марвин за время своего путешествия ни на миг не забывал об их… хм, скачках. Ещё бы — с таким-то напоминанием, обуздать которое, похоже, будет не легче, чем дарительницу. И, что хуже всего, наверняка с тем же посредственным удовольствием.
