— Да как я могу дать дёру, когда мой сэйр тут сиднем засел! — взорвался Марвин. — Ты что же, думаешь, я ради прелестей венценосной сучонки здесь торчу?! Не могу я уехать без его позволения! Чтоб его бесы разодрали… — Марвин перевёл дыхание и быстро осенил себя святым знамением. — Прости меня, Единый, за богохульство.
Петер мертвой хваткой вцепился в его локоть и решительно поволок в сторону. Марвин запоздало перехватил донельзя заинтересованный взгляд торговца элем.
— Так, ты что, уже пьян? От кружки эля?
— Да отвяжись ты! — огрызнулся Марвин, вырываясь. — Что ты вообще пристал ко мне? Чего в друзья набиваешься? Думаешь, коль уж я бока грею в королевской койке, и тебе что перепадёт? Это ты зря. Подачек от её величества я не беру, а в постели она так, средней паршивости. Даже и говорить-то не о чем. Всё, удовлетворил своё любопытство? Теперь вспомни Плешивое поле и своё тогдашнее благоразумие.
— Это всё Балендор. Ты раньше не был таким. А после него как с цепи…
Марвин круто развернулся, отшвырнул кружку, заехав кому-то промеж глаз, схватил Петера за грудки и припёр его к стене.
— Вот что, мой новый друг, — очень тихо проговорил он, — ты, видно, всё же забыл Плешивое поле. Я тебе попозже болтливый язык обрежу, а пока запомни, что ни Балендор, ни сука Ольвен, ни тот ублюдок из Джейдри меня не волнуют, ясно тебе? Иди девкам своим из весёлого квартала мозги врачуй. Или хоть Ледорубу, плевать, только мне в душу чтоб больше не лез.
Не дожидаясь ответа, он разжал руки, повернулся к стене спиной и зашагал в толпу, распихивая встречных и пробираясь к центру площади. Петер звал его и просил подождать, но он только прибавил шагу. Вот настырный парень, и впрямь придётся ему в замке объяснить, что к чему… но в замке, а не здесь и не сейчас. Потому что Марвин знал: если начнёт здесь, то может не суметь остановиться. А Петер, как ни крути, неплохой мужик, Марвину не хотелось его убивать.
Поэтому ему нужен был кто-то другой.
— Пять монет на Уриса!
— Семь монет на Враггля!
«О-о, — подумал Марвин, — то, что надо». В самом центре площади сгрудилась особенно плотная толпа, в основном состоящая из мужчин, потных и возбуждённых, азартно топтавшихся и выкрикивавших что-то подбадривающее. Локтей тут было недостаточно, Марвин пустил в ход каблуки сапог и с трудом, но всё же пробрался к верёвочному ограждению, определявшему границы маленького — пять на пять шагов — поля, где оживлённо метелили друг друга два по пояс голых мужика. Вернее, оживлённо метелил только один, другой лишь вяло отмахивался. Пар валил от обнажённых тел, раскрасневшихся на морозе, пот блестел на застывших лицах. На снегу виднелось несколько алых пятен. Марвину нечасто приходилось наблюдать кулачные бои, но сейчас при виде пьяного ожесточения, блуждавшего по лицам противников, у него загудело в ушах. Гам окружающего балагана сделался глухим и далёким.
Бойкий мужичок наконец нанёс противнику сокрушающий удар, от которого тот рухнул наземь.
— Три! — крикнул судья и, хлопнув в ладоши, вскинул над головой сжатый кулак. — Победил Урис!
Зрители загалдели, в основном торжествующе, хотя некоторые — разочарованно. Урис воздел к серому небу стиснутые кулаки и торжествующе заревел, показывая, что он всё ещё в хорошей форме. Его противник встал на четвереньки и тряс головой, похоже, ничего уже не соображая. Ему помогли подняться и оттащили за пределы площадки, накинули на голые плечи тулуп. Мужик всё тряс головой и что-то бормотал — Марвин стоял от него далеко и не слышал, что.
— Урис победил! Кто ещё хочет выйти против Уриса? Или пора возвестить сегодняшнего чемпиона?
— Я хочу! — крикнул Марвин и нырнул под верёвку.
— Марвин, стой! — завопил сзади Петер, но крик был далёким, так что Марвин даже не обернулся.
Урис смерил его оценивающим взглядом. Был он выше Марвина на голову и вдвое шире в плечах — мужик грузный, тяжёлый, с широкой костью. Сбить с ног его будет нелегко, но и подняться он сможет с трудом. На поле боя Марвин справлялся с такими играючи. Но там, свалив с ног, можно было добивать. А здесь…
Впрочем, думать некогда. Драться надо.
— Эт-то ещё что? — протянул наконец Урис. Голос у него был подстать фигуре: низкий и раскатистый, но невнятный, чуть картавый. — Благородному мессеру вздумалось ручонки почесать? Идите к своей дамочке лучше.
— Эй, парень, и правда, ты малость оплошал, тут не турниры затевают! — крикнул кто-то из толпы.
— Вижу, что не турниры, — сказал Марвин, стягивая перчатки и бросая их на землю. — На турниры мужланов вроде вас и близко бы не пустили. Но там доблесть показывают, а тут, если не ошибаюсь, морды бьют?
— Бьют, — ухмыльнулся Урис. — Что, охота попортить мордашку? Так то мы мигом!
— Исключено, — подскочил к ним судья. Он был маленький, юркий, хорошо одетый — видно, из муниципальных служащих. — Простите, благородный мессер, но я не могу позволить вам участвовать в боях. Здесь всякое случается, а меня потом повесят за пособничество в убийстве.
— В убийстве мужика? Разве за это вешают?
Судья моргнул.
— За пособничество в убийстве благородного мессера…
— Благородный мессер умирать не намерен, — сказал Марвин. Он скинул плащ, жилет, стянул через голову рубаху. Чистый дорогой лён упал на затоптанную землю. — Ну что, любезный, будешь драться или трусишь?
— Как угодно вашей милости, — Урис показал два ряда жёлтых зубов, мотнул головой. Толпа загоготала:
— Пять грошей на Уриса!
— Десять на мессера!
Марвин повёл плечами, хрустнул суставами. Мороз кусал обнажённое тело, ветер трепал волосы. Где-то далеко пытался докричаться до него Петер. Судья, качая головой, отошёл к ограждению.
— Урис против неизвестного мессера. До трёх падений. Раунд!
Обстановку Марвин оценил мгновенно. Урис шёл напролом, но он уже немного подустал за время предыдущих боёв. Вымотать, а потом свалить одним ударом — проще не бывает. Но сейчас ему не хотелось победы. То есть хотелось, конечно — он всегда побеждал, но теперь этого было мало. Удар копьём в спину — это тоже победа, потому что противник мёртв, а ты жив, но в том-то и вся радость. А Марвину хотелось крови. Вкуса крови на искусанных губах. Всё равно чьей.
Урис нанёс первый удар. Марвин легко уклонился, несильно стукнул его снизу поддых, дразня, и тут же ушёл в сторону. За плечом кто-то хмыкнул:
— Парень проворный, вымотает…
— Типун тебе на язык! Я на Уриса поставил!
Урис, впрочем, оказался не столь уж глуп и напором больше брать не стал. Какое-то время они медленно ходили друг против друга кругами: Урис явно ждал момента ударить неожиданно. Марвин притворялся, что тоже, на деле не собираясь наносить удар. Кружили так долго, по толпе уже начал подниматься ропот, когда у Уриса таки сдали нервы. Он сделал выпад, Марвин легко перехватил несущуюся к нему руку за предплечье и, уйдя вниз, швырнул грузное тело себе за спину. На миг ему показалось, что не выйдет — разбега не хватало, но вышло. Урис грохнулся в снег, толпа заревела. Марвин, не останавливаясь, продолжал спокойно наворачивать вокруг противника круги.
