Сын герцогини Пальмеронской тоже оживал и поправлялся. По словам Ив, это был здоровый крепкий мальчик, он быстро отошёл ото всех потрясений и сейчас только ел и спал, как и положено младенцам одного месяца от роду. По счастью, одна из посудомоек Мекмиллена совсем недавно родила, и молока у неё было достаточно и для своей дочери, и для новорожденного короля. Марвина поразило, что Ив так легко поверила ему, и однажды он спросил её об этом, чувствуя себя полным дураком, а она только засмеялась в ответ.
— Марвин, я же сама сказала тебе, что Артенья ждёт ребёнка. И я уже вижу, что мальчик похож на неё. Кстати, как его зовут?
Марвин сперва растерялся, а потом вспомнил, как освятил младенца, и, отчего-то смущаясь, рассказал об этом Ив. Она слушала, глядя на него с раздражающей его смесью жалости и восхищения, так, как будто он поведал о каком-то невероятном подвиге, который совершил ценой немыслимых жертв. Но когда она услышала, какое имя Марвин дал своему королю, её глаза расширились, а потом она расхохоталась.
— Паттерик?! О боги, Марвин! О чём ты думал?
— О Святом Патрице, — честно признался тот.
— Ну да, и поэтому дал королю имя, которое носит каждый второй крестьянин!
Марвин пожал плечами. Он знал, что лишь сила Единого сохранила жизнь и ему, и младенцу, поэтому ничто другое тогда ему в голову не пришло.
— Ну как бы там ни было, Марвин, ты же теперь названный отец короля.
Он воззрился на неё в изумлении. С этой стороны он на дело не смотрел.
— Я только хотел его спасти, — с трудом сдерживая недовольство и убеждая себя, что вовсе не обязан оправдываться, сказал Марвин. — В руках Ойрека ему грозила опасность. Ты бы видела, как он его держал…
— Ты бы видел, как ты его держал! — воскликнула Ив и снова расхохоталась. Они стояли на террасе, она опиралась рукой на перила, и ветер трепал её волосы, забрасывая кончики ей на пальцы. — Я сперва не поняла, то ли это ребёнок, то ли куль с мукой. Кстати, — её глаза всё ещё смеялись, — ты же так и не видел его с тех пор, как вы сюда прибыли. Хочешь посмотреть?
— Ну… — Марвин посмотрел на неё в замешательстве.
— Пошли! — приказала Ив и, схватив его за руку, повела наверх.
Для ребёнка она выделила отдельную комнату рядом со своей спальней — маленькую, тщательно выложенную гобеленами, так что ледяная тяга от камня не могла проникнуть внутрь. Окно держали распахнутым, в комнате было тепло, но свежо. Здесь хорошо пахло; Марвин не сразу понял, что это запах женского молока. Кормилица короля, на время переведённая из посудомоек в личные служанки месстрес Ив, шила, сидя у колыбели.
— Ну, Олли, как дела? — спросила Ив, входя. Марвин нерешительно остановился на пороге и смотрел, как она склоняется над спящим ребёнком.
— Всё хорошо, моя месстрес, только вот заснул. Наедается за двоих, вот и дрыхнет, — пожаловалась кормилица; впрочем, недовольной жизнью она вовсе не выглядела. Это была пышнотелая крестьянская девица, и, судя по виду, её хватило бы на выкармливание десятерых, а не то что двоих младенцев. Марвин никогда не видел таких огромных женщин и молча пялился на её немыслимую грудь, а когда Ив, не поднимая головы, поманила его к себе, быстро отвёл взгляд и поспешно подошёл.
— Смотри, — сказала она еле слышно, — вот твой король.
Марвин с сомнением посмотрел на младенца, с трудом его узнавая. Ребёнок был пухлым, розовощёким и гладким, похоже, за ним хорошо смотрели и успели откормить. Его крохотные ручки во сне были сжаты в крепкие кулачки. «М-да уж, похоже, вырастет — будет у нас ещё один Артен Могучий», — подумал Марвин и ощутил непонятную гордость.
— Хочешь подержать? — предложила Ив, и он поспешно убрал руки за спину и замотал головой.
— Я?! Нет. Нет уж! Натаскался, спасибо.
Ив и кормилица прыснули хором. Марвин свирепо посмотрел на женщин, и они умолкли, но в тёмных глазах Ив по-прежнему плясали весёлые искры. Она снова взяла Марвина за руку, кивнула кормилице, и они вышли в спальню. Ив плотно прикрыла дверь и повернулась к нему. Её глаза больше не улыбались.
— Марвин, что ты будешь делать теперь?
Он пожал плечами, подавав вздох.
— Не знаю. Тогда я думал только о том, чтобы забрать его у Ойрека. Теперь… не знаю. Я не думаю, что для него безопасно где бы то ни было. Лукас… — он запнулся, потом упрямо закончил: — Лукас сказал, что король мёртв. Если это правда, то вот наш король. Но он… такой… беспомощный, — раздражённо закончил Марвин. — И он сын Артеньи, а не короля Артена. Наверняка это кому-то не понравится. Откуда мне знать, что его не убьют, как только узнают о его существовании? Да и меня с ним заодно?
— И что же ты решил?
«Ничего я не решил», — хотел ответить Марвин и вдруг понял, что это неправда.
— Я оставлю его здесь. С тобой.
Он ждал удивления и возражений, но Ив только кивнула, как будто именно этого и ждала. Это потрясло его.
— Ты согласна?!
— Он мой король, Марвин. Так же, как и твой. К тому же он сын моего сюзерена. Я обязана позаботиться о нём, коль уж древние духи отдали его на моё попечение.
— Древние духи тут не при чём, — резко сказал Марвин; её покровительственный тон выводил его из себя.
— Разве? Ты же видел одного из них, пока ехал ко мне?
Марвин стиснул зубы. Потом понял, что пререкаться глупо.
— Ты станешь выдавать его за сына этой женщины, Олли?
— Нет. Ведь когда-нибудь он станет королём. Он должен расти как дворянин и получить воспитание, какое подобает дворянину, раз уж мы не можем дать ему большего. Я буду растить и учить его, как своего сына.
— Не надо как своего! — взъярился Марвин и, увидев потрясение и обиду в её глазах, тут же смягчился. — Я хочу сказать… ох, кто только занимается с твоим мальчишкой!
— Замковый мастер фехтования, — холодно ответила Ив. — Он учил моего мужа.
— Ну, твоего мужа я не знал, — растерянно ответил Марвин, проклиная всё на свете. Ему совсем не хотелось огорчать её, он был обязан ей слишком многим… да и вообще, он просто не хотел её огорчать, вот и всё.
Она, кажется, поняла это и, чуть улыбнувшись, снова взяла его за руку. Марвин всегда терялся, когда она это делала — он никак не мог понять, что значит этот жест.
— Может, ты и прав, — вздохнула Ив. — Рэйдель никогда не был особо хорошим воином. У него куда лучше получались песни… Что ж, в таком случае необходимо, чтобы здесь был кто-нибудь, кто научит короля воинским премудростям. И ты же понимаешь, я не могу позвать человека со стороны.
Он долго не мог понять, к чему она ведёт. Потом приготовился отпираться — и неожиданно осознал, что у него нет для этого оснований. В конце концов, что он оставил на Предплечье? Мёртвого короля, мёртвую невесту, свою глупость и свой позор? Вряд ли это то, за чем стоит возвращаться. А здесь его король. И ещё здесь Ив.
