Эд подошёл к навесу. Его тень упала на поющую женщину.
— Спой сначала, — сказал Эд.
Женщина смолкла и подняла голову. Две другие роолло тоже смотрели на Эда, но он не повернул к ним головы. Та, что пела, была моложе остальных, у неё были продолговатые глаза, приподнятые к вискам, странно большие на сухоньком треугольном личике с серовато-коричневой кожей. Туго заплетённые волосы блестели в закатных лучах, и блестели глаза, и губы блестели, и неожиданно тусклыми на их фоне казались медные браслеты на её узких кослявых запястьях.
— Сначала? — переспросила женщина; у неё был низкий бархатистый голос с едва заметным акцентом, куда менее сильным, чем у большинства людей её племени. — Эту песню?
— Да, эту.
— Хочешь услышать песню — плати, — сварливо сказала её товарка. Другая, помоложе, улыбалась Эду, искоса глядя на него из-под загнутых ресниц. Эд посмотрел на неё, и она призывно качнула полной грудью. Все эти женщины были бедно одеты, и от них несло застарелым потом.
Эд оторвал взгляд от глубокого круглого выреза в рубашке женщины и снова посмотрел на певицу.
— Мне нечем заплатить, — сказал он. — Только что в толпе срезали кошелёк. А иначе бы всё выгреб до последнего гроша, слово чести.
— Нечем платить — так поди прочь, — махнула на него пожилая роолло, явно недовольная взглядами, которыми он обменялся со второй женщиной.
— Нет, тётя Лоло, я ему спою, — отозвалась певица. И улыбнулась, без призыва, без гордыни, без вызова. Так, как будто они знали друг друга давно, и у них была общая тайна.
Эд сел на землю, прямо на мостовую. Женщина пробежала пальцами по струнам и запела снова, негромко, очень чисто и очень спокойно.
«Мой сын, из дальних сизых гор к тебе взывает мать.
Мольбу, объятья и укор стремлюсь тебе послать.
В родимом доме на холме ты не был много лет,
И перед матерью своей тебе держать ответ».
«В глухих горах мой старый дом, и ты уже стара.
На что теперь твоё нытьё? Скорей бы померла!»
«К тебе взываю я, мой сын, сквозь мглу прожитых лет.
Молю: гордыню усмирив, послушай мой совет.
В разврате, сын беспутный мой, великой славы нет.
И перед любящей женой тебе держать ответ».
«Что знаешь ты? В постелях дам, моя старуха-мать,
Я славу, равную богам, могу себе снискать!»
«Ты стал рабом своей мечты, святой поправ обет.
И перед кланом должен ты теперь держать ответ».
«Мой клан — собранье слабаков, где каждый
трус и лжец.
И мне отныне всё равно, что с ними быть, что без».
«Твой друг, поверженный тобой, лежит в сухой траве.
Перед богами, бедный мой, тебе держать ответ».
«А что мне боги? За глаза накажут и простят.
Не бойся, мать: мне Молог сам — и лучший друг,
и брат».
«Отвергнув бога и людей, презрев жену и мать,
Перед самим собой тебе теперь ответ держать».
И тут умолк беспутный сын, потупив дерзкий взор,
И для ответа слов найти не может до сих пор.
— Это не ваша песня, — сказал Эд, когда она смолкла.
— Не наша, — согласилась женщина. — Я услышала её далеко отсюда, в северных землях…
— Где именно?
— Не помню. Кажется, в Эвентри.
— Кто тебя ей научил?
Она негромко засмеялась.
— Ты совсем не знаешь нашего племени, сиятельный лорд. Никто не может научить роолло песне. Роолло слышит песню и забирает её себе. Мы всегда воруем то, что хотим получить, другого пути для нас нет. — Улыбка внезапно сошла с её лица. Она протянула руку и положила прохладную сухую ладонь Эду на запястье. — Но эту песню я не крала. Мне подарили её, и это не тот подарок, от которого можно отказаться.
— Оставь его, Сигита, — отчего-то заволновалась старшая женщина.
— Нет, тётя Лоло, не оставлю.
Эд посмотрел на неё с лёгкой улыбкой. Любопытно, который раз за день они разыгрывают этот спектакль? Тёмная рука Сигиты сжалась на его запястье.
— Идём со мной. Я должна тебе кое-что сказать, но не здесь.
— Я не верю в предсказания судьбы, — предупредил Эд. — И у меня правда нет денег.
Роолло встала, потянув его за собой. Под ворчанье старшей женщины и жаркий взгляд той, что помоложе, Эд поднялся и покорно последовал за Сигитой. Они обошли навес и остановились с обратной его стороны, оставаясь среди людской толпы, но скрытые от взгляда двух других женщин.
— Спроси, что хочешь спросить, — сказала Сигита.
— Ничего не хочу, — покачал головой Эд. — Просто я удивился, услышав эту песню… от тебя.
— Спроси, — настойчиво повторила она. Её взгляд был странно напряжённым, не таинственным и не масленым, она глядела не как воровка и не как соблазнительница, и Эд на мгновение утратил уверенность. Он неожиданно понял, что действительно хочет кое-что у неё спросить.
— Когда ты слышала эту песню, — помедлив, наконец сказал он, — кто её пел?
Роолло вздохнула, и прозвучало это так, будто вздох у неё вырвался против воли, но в нём явственно слышалось облегчение.
— Да. Именно так, — сказала она и, кивнув, добавила: — Женщина. Это была женщина. И волосы у неё были как день и ночь.
Она не могла не заметить потрясения, которое отразилось на его лице. И смотрела жадно, как будто для неё было жизненно важно понять, что он почувствовал, услышав ответ.
— Женщина? — переспросил Эд, будто не веря.
— Да. Она сказала, что ты удивишься. Ах, как хорошо, что ты наконец пришел. Теперь мы можем уезжать. Лионе и Лоло нравится этот город, а мне нет, я не могу здесь, мне душно, тут что-то… — она наконец отпустила запястье Эда и, подняв руку, слабо пошевелила пальцами в воздухе. — Что-то странное, тёмное, чувствуешь? Здесь зреет что-то, о чём мне не хочется даже знать.
— Погоди, — Эд схватил роолло за плечи, и её рука безвольно упала. — Что это была за женщина? Что она тебе сказала? Как… какая она?
Сигита слабо качнула головой, глядя на него с лёгкой виноватой улыбкой, будто заранее прося прощения за что-то, чего пока не успела сделать.
— Волосы как день и ночь — вот и всё, что я могу тебе сказать о ней. Она дала мне эту песню и сказала, что, когда я буду петь её в Сотелсхейме, ко мне подойдёт человек и попросит, чтобы я спела сначала. И что он спросит меня, кто научил меня этой песне, и что я должна ответить правду. За это она дала мне столько денег, что мы трое смогли доехать до Сотелсхейма и осталось ещё много больше.
— У неё были волосы двух цветов? Рыжие и чёрные? Да?
— Она велела мне передать тебе две вещи. Ты слушаешь меня?
