— Счастлив запоздалым, но давно и трепетно лелеемым в мечтах знакомством, — добавил Эд и изящно поклонился.
Лорд Тортозо был, без сомнения, не только вспыльчив, недальновиден, беспечен, прямолинеен и туповат, но и не особенно куртуазен, потому что в ответ на это он лишь раскрыл рот ещё шире. Однако, несмотря на такое количество очевидных недостатков, он был хорошим человеком. Гораздо лучшим, чем мог предполагать Эд, стоя перед ним и держа за руку его жену, которую за Роберта Тортозо отдали одиннадцать лет назад и которую он все эти одиннадцать лет любил так сильно, как умел.
— Вы — Адриан Эвентри? — потрясённо повторил он. Эд снова поклонился.
— Я прошу прощения, милорд. Было низко и малодушно с моей стороны подвергать мою сестру такому риску, но…
— Это была моя идея, — подхватила Бетани с выражением лица, изображавшим самое искреннее раскаяние, какое только приходилось видеть Эду. — Я не знала, как ты примешь его, боялась, ты захочешь выдать его Одвеллу и…
— Что за глупости, Бетани, — сказал её муж. — Ты прекрасно знала, как бы я его принял.
И он протянул Эду широкую, жёсткую от мозолей ладонь.
— Я счастлив и польщён приветствовать лорда Эвентри на своей земле, — сказал лорд Тортозо, и Эд понял, что, как обычно, оказался в нужном месте в нужное время и сделал именно то, что теперь могло всё изменить.
2
В определённых кругах Верхнего Сотелсхейма ходила поговорка: «Нет сыновей — позови на помощь Тортозо». Если чем и был славен этот не особенно древний и отнюдь не выдающийся клан, так это невероятной плодовитостью, особенно в том, что касалось производства на свет наследников в количествах, превышающих все разумные пределы. Нынешний лорд Тортозо имел одиннадцать братьев и двух сестёр, давным-давно покинувших отчий дом и отданных дружественным кланам; сам же замок Тортозо полнился женщинами Гвэнтли, Бьярд, Драйдер, Уолл и Пейреван, а одна из шамкающих старушек, уже многие годы коротающая дни за одним и тем же вышиванием, прабабка лорда Роберта, приходилась кузиной самому лорду Чарльзу Одвеллу, прадеду нынешнего лорда Дэйгона. Все эти женщины, осенённые благословением мужской силы Тортозо, плодились и размножались, согласно завету Гилас, с рвением, достойным лучшего применения; а ведь у лорда Роберта была, помимо братьев, целая орава дядьёв и племянников, а также кузенов разной степени родства. К великому сожалению, ни воинской доблестью, ни острым умом, ни хотя бы деловой хваткой Тортозо похвастаться не могли. Особенно туго было с последним, в связи с чем финансовые дела клана постоянно пребывали в некотором беспорядке. Из шести их замков четыре были убыточными, что не помешало лордам Тортозо рассовывать по ним стремительно плодящихся родственников. Ситуация усугублялась тем, что женщины Тортозо упрямо рожали мальчиков, мальчиков и снова мальчиков, которые, вырастая, оставались в клане, требовали земель, еды и денег на вооружение. Посему, в отличие от прочих кланов, Тортозо не могли нарадоваться каждой новой дочери, рождённой их женщинами, потому что это означалось, что всего через лет пятнадцать её можно будет спихнуть на сторону, освободив лишнюю койку в замке.
В свои двадцать четыре года Бетани Тортозо, урождённая Эвентри, успела подарить мужу трёх дочерей. Неудивительно, что лорд Одвелл обожал своих женщин — всех четверых.
— Папа, папа! — раздался пронзительный писк из-под копыт жеребца лорда Роберта, зацокавших по опущенному подвесному мосту, когда хозяин замка вместе с женой и шурином въехал во двор.
— Девочки мои! — пробасил тот в ответ, спрыгивая наземь и раскрывая для дочерей свои медвежьи объятья. В них мгновенно влетели две пичужки лет десяти, обе светловолосые и курносые, как мать, и широкоскулые, как отец. Когда могучие руки оторвали их от земли, визг стал ещё громче. Лорд Тортозо выглядел совершенно разомлевшим.
Третья девочка, с виду младше близняшек года на два, возилась у крепостной стены, но тут увидела родителей и побежала вперёд, однако остановилась, не дойдя десяти шагов. Эд уловил в её взгляде настороженность — и отметил про себя, что эта хмурая рыжеволосая девочка не похожа ни на отца, ни на мать, ни хотя бы на сестёр.
Мать заметила её и, наклонившись вперёд, протянула к ней руку:
— Анна! Иди сюда!
Казалось, все они не виделись много дней.
Девочка сказала, не двигаясь с места:
— Почему вы вернулись так скоро? Ты ведь сказала, что едешь к тёте Присцилле в Морстор. А папа сказал, что глупо было отпускать тебя одну и поехал следом. Вы уже съездили? Ты привезла мне морсторских яблок?
— Нет, милая, не привезла, — спешиваясь, сказала Бетани. — Я не виделась в этот раз с твоей тётей Присциллой. Кстати, сколько раз говорить, чтобы ты называла её не тётей, а леди?
— А кто этот человек? — спросила малышка Анна, не ответив на замечание матери.
Старшие девочки, закончив тереться носиками о щетину отца, как по команде обернулись и уставились на Эда, будто только теперь его заметив. Он начинал думать, что старшие пошли характером и смекалкой в отца, тогда как младшая со временем станет точной копией матери — если не внешне, то уж норовом точно.
— Это твой дядя Адриан, — подойдя к девочке и взяв её за руку, сказала Бетани. — Поздоровайся.
— Здравствуй, Анна, — сказал Эд.
Девочка посмотрела на него исподлобья. Её нельзя было назвать хорошенькой даже сейчас, когда она ещё находилась в том возрасте, когда милыми выглядят почти все дети, и в будущем уж тем более не обещала стать красавицей. У неё было больше дядьев, чем она могла сосчитать, и появление ещё одного явно не вызвало у девочки восторга. Её сёстры, напротив, радостно заверещали, наперебой повторяя его имя. Лорд Тортозо, слегка одуревший от прилива нежности, наконец очнулся и, нарочито посуровев, опустил обеих девочек на землю.
— А ну потише, тарахтелки! Гость только на порог, а вы его уже тревожите. Бетани, вели приготовить пожрать. Мне принесли сплетню на твой счёт, когда я едва сел обедать, и я сорвался, успев съесть одного жалкого рябчика.
Бетани посмотрела на него с кротким упрёком. «Любопытно, — подумал Эд, — что же за сорока принесла лорду Тортозо известие, что его жена направляется в таверну неподалёку от замка, чтобы встретиться там с неким мужчиной. И ещё более любопытно, знает ли сама Бетани эту сороку…»
Слуги забрали коней. Бетани что-то сказала Анне, та огрызнулась, за что получила шлепок и была отослана прочь. Напоследок Адриан удостоился ещё одного хмурого, почти ненавидящего взгляда. Эта девочка была слишком угрюмой для своих лет, хотя не похоже, что Бетани её не любила. Скорее напротив — старших дочерей она приласкала, причём весьма небрежно, лишь после того, как младшая, шмыгнув носом и приняв рассеянное поглаживание по голове от отца, вернулась к своим занятиям у крепостной стены. Странно, но в эту минуту она невероятно напомнила Адриану Бертрана. Не такого, каким он стал сейчас, сурового и в то же время бесконечно наивного юношу, — а ребёнка, нелюдимого, робкого, которым он когда-то был. Адриан смотрел на малышку Анну, ковылявшую по замковому двору, на её короткие, растрёпанные светлые волосы, взъерошенные на затылке, и изумлялся огромному, неодолимому чувству дома, которое она вызывала в нём — она, Анна Тортозо, пробудившая в Эде Эфрине память о том, что оба они — Эвентри.
