– Простите, в чем дело? – подал он голос в высокомерной тональности. – Я что, преступник, мошенник? Почему вы меня вызываете да еще в рабочее время? И тянете. Знаете, сколько стоит час моего простоя?
У людей бизнеса фраза о стоимости времени стала любимейшей, ею козыряли почем зря. Ах, нет, еще одну – «это ваши проблемы» – можно было услышать даже в общественном транспорте и, пардон, в туалете. Ксения улыбнулась, давая понять, что она вся состоит из мира, солнца и тепла по отношению к нему:
– Я вас вызвала, Геннадий Янович, ради вас, поверьте. Завтра будет слушание дела Шатунова…
Он демонстративно скрестил руки на груди, постукивал пальцами, обтянутыми лайкой, по своим плечам, тем самым выказывая презрение к ней, судебному разбирательству и Шатуну.
– Его освободят в зале суда, – продолжила Ксения, но другой реакции от Белика не дождалась, она разъяснила: – За неимением доказательств вины отпустят. Вы же понимаете, что следствие продолжится?
– А я при чем?
– Есть сведения, что вы хотели приобрести ликероводочный завод.
– Ну и что? Может, я и прокуратуру хочу купить, да кто ж ее продаст?
– Ценю ваш юмор, но мой совет: пресекайте всяческие упоминания, будто вы имели желание стать во главе завода. Не было такого! Вашему отцу скандал не нужен, да и вам незачем попадать в разряд подозреваемых.
– Думаете, я организовал убийство тех несчастных на фурах?! – вознегодовал Белик. – Да как вы смеете!..
– Но вы осведомлены об этом.
– Об этом все говорят!
– А вам лучше забыть. Не понимаете? Рассказать вам, что такое мотив? О, я вижу, вы знаете. Поэтому желательно забыть об этой мечте лет на десять, а там уж как хотите.
– Почему на десять?
– После десяти истекает срок давности. А раньше… вам придется доказывать, что к тем несчастным, забитым в лесу, вы не имели отношения. Конечно, если вспомнят, что такое дело было. У нас, к сожалению, всегда найдутся люди с хорошей памятью.
Спесь с него слетела, как листва осенью при шквальном ветре. Ксения-то права: недруги отца попросту сметут их, будто крошки со стола, получив такой убойный козырь. Белик сглотнул ком ужаса и поинтересовался с опаской:
– Вы считаете, это я?.. Да?
– Неважно, что я считаю. Важно, что следователь накопает. Надеюсь, в вашем лице я приобрела друга? До свидания, Геннадий Янович.
Она переключилась на документы, словно в кабинете Белика не было. А он был, черт возьми! И чего не ожидал, так это… фактически обвинения в убийстве!!! Тут самому стойкому не похорошеет! Белик побледнел, вспотел и впервые ощутил аритмию, когда сердце пускается в скачку, потом пауза наступает в груди, словно там пустое пространство, потом опять скачка.
Гена прекрасно понимал, что мотив у него есть, а если постараться, то и доказательства найдутся. Совету он внял и затих.
Шатунов опомнился, когда Марин назвал его имя третий раз. Вообще-то, он не любил, когда его застают отключенным от реального мира, в это время человек беззащитен, такой роскоши позволить себе Леонид Федорович не имел права, но позволил.
– Что так долго? – заворчал он и заерзал. – Где вы были? Я тут заснуть успел… Рома? (Наконец он увидел «подправленное» лицо парня.) Кто тебя?
– Нечаянно на кулак упал, – коротко сказал Марин, подхватывая рюкзак. – Идемте, по дороге расскажем.
Отправились на ту же стоянку, с которой уехал джип похитителей и где их ждали в легковых машинах охранники. Шатунов покрылся мурашками, слушая рассказ об инциденте, и это при том, что Марин не отличался красноречием.
– Вы запомнили их? – интересовало его.
– Я – нет, – сознался Рома. – Слишком быстро…
– А я, если увижу, пожалуй, узнаю, – перебил Марин, выезжая. – Но фоторобот не составлю, не-а.
– Ты молодец, – расщедрился на похвалу Шатунов. – Просчитал их и опередил.
– Просто я немного знаю эту гнилую породу, – поскромничал Марин. – Она поддается вычислению.
Романа отвезли к офису, поблагодарили за помощь, кстати, изображал он Пашку бесплатно, ради хохмы, был доволен и горд, что пригодился. Без него, когда тронулись в путь, Марин разговорился:
– Леонид Федорович, вы спрашивали, зачем нужны представления. Колюсь. У таких людей, как вы, враги зачастую находятся рядом, поэтому я просил вас устроить якобы проводы сына в Англию. Таким образом, мы оставили убийцам один шанс выкрасть Павлика, они его использовали. Теперь следите за моей мыслью: вы пригласили наиболее близких знакомых, показательно рассорились с ВВ при этом! Вы донесли до сведения гостей, в какой день и час повезут Павлика в аэропорт. Все ясно?
– Я же и мужу Ксении говорил…
– Но не назвали число и время, я следил за вашим диалогом.
Иногда в Шатунове появлялось нечто трогательное, например, когда он задумывался. Часто его лицо становилось обиженным, словно у дитяти, примерно, как сейчас. Но был он еще растерян и обеспокоен, явно перебирал в уме знакомых, только вычленить кого-либо ему не удавалось.
– Трудно поверить… – промямлил Шатунов. – Кто же это?
– Лично вы никого не подозреваете?
– Нет, – протянул он. – О Ксении никто не знал. Это человек, который… который… Он и про нее знал, да?
– Пожалуй. Ладно, не ломайте голову, он сам объявится. Значит, с Пашкой все будет хорошо, если не вылезет, но у вас есть дочь…
– Что, и ее могут?.. Мы же с ней не ладим.
– Для этих людей ваши нелады – пустой звон. Придется помириться и спрятать Сабрину. Срочно звоните ей, заманите к себе – у вас все же охрана, а мы подумаем, как переправить ее к Пашке.
Шатунов жал на кнопки мобилы, но…
– Не берет трубку, – сообщил Марину.
– Вы звоните, звоните. Может, она в ванной…
Последние две официантки сообщили, что на работу больше не выйдут. Все, неоткуда ждать помощи, даже родная дочь отказалась помочь, мол, при полном отсутствии клиентуры мама обслужит сама.
В пустом зале, где Тата страдала за столиком администратора, которого у нее давно не водится, она уловила запах дорогих духов. Уж Тата знает, чем отличается дешевка от настоящего насыщенного аромата, который создает легкий ореол, а не ударяет в нос парфюмерией.
Она подняла голову и увидела фифу, затянутую в черное платье до колен. Туфли и сумочка, а также покрывавшая голову косынка, концы которой обмотали шею, были белого цвета, а Тата считала контрастные цвета в одежде безвкусицей. Фифа не сняла солнцезащитных очков, выбрала столик и прошла к нему. Зад у нее просто прелесть. Такой же был у Таты, мужики на него реагировали… Да что же это она! Обслужить-то некому. И поплелась Тата к столику, сняв корону (невидимую, разумеется).
