— Какая?
— Резкая, злая. Что с тобой?
— Ну конечно, будешь здесь добренькой. Валет, гаденыш, помнишь, я тебе рассказывала, мы с ним мутили, объявился и снова исчез в неизвестном направлении.
— Как? — раскрыла рот от удивления Ленка. — Столько лет ни слуху ни духу — и вдруг объявился, и ты его…
— Да, не смотри так на меня… Приняла.
— И было?
— Все было, и было отлично. Но недолго. Сбежал, козел.
— Деньги украл?
— Да нет… Не тронул, хотя все у него перед носом лежало. И лавешки, и брюлики, и рыжье — прямо в глаза блестело. Мне лень каждый раз цацки с себя снимать и в сейф сбрасывать, задолбаешься. Особенно, если на шпильках по кабакам день и ночь таскалась, рожи всяким нужным людям строила.
— Да тихо ты, услышат про твои брюлики, — Ленка настороженно осмотрелась по сторонам.
Рядом никого, до кого могли бы долететь слова подруги, вроде бы не наблюдалось. Спортсменки-любительницы уже увлеченно разыгрывали заданную сценку из полной опасностей женской жизни.
— Он с каким-то уродом переночевать попросился, — продолжала Светка. — Вот переночевал и смылся.
— Бросил?
— Да не знаю, бросил — не бросил. Записку написал: «Обнимаю бережно, целую нежно. Ночь была великолепна и незабываема. Провел бы с тобой целую вечность… но жизнь жестокая штука…»
К девушкам подошел тренер:
— Эй, а вам что — отдельное приглашение? Начали!
Светка отвернулась от Ленки, сделала пару шагов. Ленка бросилась к ней, попыталась схватить за руку с невидимой «сумочкой». Светка перехватила руку, провела бросок через себя, вышла на болевой прием.
Ленка бешено застучала ладонью по ковру.
— Ты чего! — чуть ли не закричала она.
— Ты ей руку чуть не сломала, — вмешался тренер. — не стоит уж так в образ входить. Подъем!
Девушки встали.
— Поменялись, — сказал спортивный наставник.
— Не могу, рука, — едва сдерживая слезы, произнесла Ленка.
— Ладно, для вас занятия окончены. Светлана, я тебя не понимаю, — укоризненно проговорил тренер.
— Извините, Степан Васильевич.
— Да это ты не у меня прощения проси, а у подружки своей. Елена, может быть, тебе надо обратиться в медпункт?
— Нет, спасибо, Степан Васильевич, уже лучше.
Девушки прошли в раздевалку.
— Сумасшедшая, — процедила сквозь зубы Ленка.
— Прости… Ненавижу воров. И как представила, что это его рука, так и схватила.
После душа и фена подруги чувствовали, будто сбросили не только парочку килограммов, но и пару-тройку лет. Румянощекие, веселые, они вышли на теплую вечернюю улицу.
— А знаешь что, Ленка, пошли ко мне. Я тебе компенсирую свой беспредел.
— Какой беспредел?
— Ну, что руку чуть тебе не сломала.
— Да брось ты. Все в порядке, — махнула здоровой рукой Ленка.
— Пошли, пошли, у меня коньячок есть, вафельки шоколадные, французские.
— Французские, говоришь?
— Они так приятно хрустят. Похрустим, поговорим. Ну, как?
— Ладно, идем, — наконец согласилась Ленка.
Подруги подошли к автостоянке. Из спортивной сумки-банана Светка достала электронный ключ. В двух шагах от нее приветственно пикнул желтый, закошенный под спортивный двухместный «бумер».
— Ни фига себе, а я и не видела у тебя такой брички.
— Папан недавно подогнал. Он двухместных машин не понимает. А вот мне она как раз. На фига мне пассажира за спиной держать.
— Ты че, боишься? — удивилась Ленка.
— Ну, когда руки на руле, сделать практически ничего нельзя. И предок будет спокоен, что я никого подвозить не буду. А рядом усажу только того, кто мне на самом деле самый близкий человек.
— Да, логика в этом есть, — согласилась Ленка.
Светка завела двигатель, который почти неслышно заурчал.
— А сейчас послушай, какая музыка.
Светка дала газу, и мотор ритмично зарычал бархатистыми басами.
— Прям тигренок.
— Супер, и даже музон-шансон включать не надо.
— Нет, подружка, ты включи. Пускай парни нам что-нибудь исполнят.
Светка нажала кнопку, и в четырех динамиках — двух впереди и двух сзади, для объемного звука — голос с хрипотцой запел:
От бутылочки вина —
И не болит голова.
А болит у того,
Кто не пьет ничего.
Желтый «БМВ» рванул с места и полетел по улицам, рассекая светом фар городские сумерки.
А потом, сидя за барной стойкой у себя на кухне, Светка, выпив на пару с Ленкой двести граммов душистой «Метаксы» из пузатых бокалов, прослезилась и захныкала:
— Я из-за него хотела покончить с собой. Вот этими руками… Нажраться всякого дерьма и от этого дерьма умереть. А это он дерьмо! Дерьмо! Ты, Валет, полное дерьмо! — крикнула в потолок оскорбленная девушка.
— Правильно, Светка, он и есть дерьмо! И чмо! И все, что на «о»… — поддержала подругу Ленка. — А вафельки у тебя вкусненькие. И коньячок ок!
— Да он фуфло!
— Ты че, коньяк фуфлыжный?
— Да нет, успокойся, коньяк настоящий. Это Валет фуфло!
— Конечно! И ссыкло. Как с нормальной девушкой в серьезные отношения вступить, так срезу же бежать. Только пятки сверкают.
— И чего они, козлы, нас боятся? — Светка допила коньяк из своего бокала. Взяла фигуристую бутылку, обновила подружке, плюхнула себе.
— Чего-чего… — презрительно улыбнулась Ленка, представив лицо своего последнего кавалера. — Мужики все думают, что им с нами век свободы не видать. Думают, что мы для них камень на шее и гиря к ногам.
— Давай за нас — за прекрасных дам! — перебила Светка. — Если мы гири, то золотые!
— Правильно!
Подруги чокнулись, глотнули, откусили от французской вафельки по кусочку.
— А такое о себе возомнил, говорит мне: я гений житейских обстоятельств. Из любой тяжелой ситуации, говорит он, умный человек должен найти выход, а я, представь, Ленка, хвастается он, нахожу два выхода.
— Два? Че, он того, двинутый? Зачем два, у него что, раздвоение личности? — Ленка повертела указательным пальцем у виска. — Шиза косит наши ряды…
— Да нет… Говорит, что нужно найти два выхода, чтобы, когда он воспользуется одним, те, кто за ним гонится, подумали, что он вышел через второй.
— Ну, он загнул… Знаешь, он просто трепло. И язык у него помело… О! Видишь, Светка, опять все на «о-о-о», — протянула Ленка, уже порядочно окосевшая. — Слушай, подруга, а у него там тоже помело? — девушка глазами показала себе между ног и прыснула со смеху.
