— В самом деле, Жень, развяжи ты их, — вступил в разговор Котехов. Тоже мне, «толстовец» выискался! Но, с другой стороны, резон в его словах имелся, поэтому я скрепя сердце распустила узлы.
— И что вы теперь с нами намерены делать? — спросил Галушко, растирая затекшие руки. — Передать всех нас в руки правосудия — не получится. Максимум через три дня нас выпустят с извинениями. Это, надеюсь, вы понимаете? Я ведь ничего подтверждать не собираюсь. Где сейчас Погорельцов — мне неизвестно. Да даже если его найдут, он тоже пойдет в отказ.
— Расстреляю всех троих, без суда и следствия, — недовольно огрызнулась я.
Стало мне просто до слез обидно. Трое, а точнее, четверо негодяев пойманы с поличным, но доказать ничего невозможно!
— Ну? — опять влез в разговор Котехов. — Что я тебе говорил? Как сие ни прискорбно, но придется их отпустить. Кстати, Галушко, а эти четверо охранников, они, вообще-то, кто?
— А, так, одноразовый материал, — небрежно махнул рукой тот. — Их Вовик нанимал, специально для поездок, в каком-то агентстве.
— Что, не могли нанять постоянных телохранителей? — спросила я.
— Да говорю же я вам, Вовчика в последние годы жаба душила со страшной силой. Он даже от традиционной подтанцовки отказался!
— Что делать-то будем? — опять спросил Котехов, и по его тону я поняла, что решение он уже принял.
— Делайте что хотите, — заявила я и пошла к выходу, но у двери обернулась и спросила: — Котехов, Арчиров точно заплатит? Имей в виду, если он попытается меня кинуть, я с тебя эти деньги сдеру, ты меня знаешь.
Когда я уже сидела в машине и размышляла о нашем дурацком законодательстве, которое никогда не было совершенным, в стекло задней дверцы кто-то осторожно поскребся. Нехотя обернувшись, я увидела Котехова.
— Чего надо? — спросила я, приоткрыв стекло со своей стороны.
— Ты хотела съездить на квартиру, которую снял Погорельцов, не передумала еще? — Олег, как обычно, улыбался, но глаза его были серьезными.
А ведь и правда, за всеми этими заморочками я совершенно забыла, что собиралась нанести визит главному фигуранту.
— Садись, — коротко бросила я Олегу. Дважды мне повторять не пришлось. Через секунду он уже удобно устроился рядом со мной. — Куда ехать? И кстати, куда твой Стас делся?
— Я его на такси отправил. Зачем зря мучить человека, если репортаж все равно не получится? А ехать нам придется за вокзал. Улица Сортировочная, дом сорок три, квартира шесть. Думаю, Погорельцов не собирался кидать Галушко. Они действительно собирались встретиться на вокзале, потом отсидеться в этой квартире. А когда все утихнет, спокойно уехать. Галушко вспомнил одну интересную подробность. Погорельцов сильно нервничал перед этой поездкой и постоянно твердил о хорошем куше, после которого надо уходить на дно.
— И что здесь интересного? — рассеянно спросила я, только для того, чтобы поддержать разговор.
— У меня имеется подозрение, что Погорельцов решил кинуть оптовика, — заявил Котехов и торжествующе посмотрел на меня.
При этом заявлении у меня мелькнула какая-то смутная догадка, но именно мелькнула — и тут же пропала.
— Ерунда это все, — сказала я. — Погорельцов, безусловно, профессиональный кидала, но с головой он все-таки дружит. Думаешь, он не знает, чем может закончиться для него подобная афера? Для этого надо быть абсолютно безбашенным.
— Женька, вспомни, что говорил про Погорельцова Галушко. Что он просто не способен жить без того, чтобы не кинуть кого-нибудь. И потом, в последние годы он сделался очень жадным. А при таком сочетании отрицательных качеств от человека можно ожидать чего угодно.
— Знаешь, Котехов, иногда у тебя возникают совершенно дикие идеи, — серьезно ответила я ему. — Ты что? Не знаешь, что в наркобизнесе за подобные кидаловы отрезают уши, язык и нос, причем вместе с головой?
— Хорошо, выдвигай свою версию, — предложил он, откидываясь на сиденье.
— Да нет у меня никакой версии. Вообще ничего не могу придумать, голова совсем пустая.
— Тогда помолчи, — удовлетворенно заявил этот надутый индюк. — Гения обидеть может каждый!
— Лучше сам заткнись, — огрызнулась я. — У меня от вас всех уже голова болит!
Олег презрительно хмыкнул и действительно молчал всю оставшуюся дорогу.
Улица Сортировочная оказалась узкой, грязной и темной. К тому же в последний раз ее ремонтировали, судя по ее состоянию, еще до революции 1905 года. Пришлось мне плестись, как черепаха, рискуя на каждом сантиметре лишиться кардана, «фартука», подвесок или еще каких-нибудь запчастей. Застроена Сортировочная была двухэтажными домиками барачного типа.
В подъезде дома номер сорок три отчаянно пахло кошками и чем-то другим, противным до тошноты. Мы осторожно поднялись на второй этаж и с удивлением уставились на дверь квартиры номер шесть. В отличие от остальных обшарпанных, видавших виды филенок, эта дверь была металлической, от известной в Тарасове фирмы «Фрейзер». Мы с Котеховым переглянулись. Видимо, хозяин готовил квартиру исключительно для сдачи внаем. Самое удобное место: вокзал рядом, район глухой, наверняка все друг друга знают. Спать ложатся с петухами, с ними же и встают. Короче говоря, если ты хочешь спрятаться от кого-то и отсидеться, то лучшего места не найти.
Я надавила на кнопку звонка, ни на что особо не рассчитывая. За дверью мелодично запели птички. Потом наступила тишина. Я надавила еще раз — результат тот же. Котехов машинально хлопнул рукой по дверной ручке, и… дверь бесшумно подалась на нас. Мы опять переглянулись. Прямо как в кино!
— Войдем? — одними губами спросила я.
Олег молча кивнул и первым шагнул в квартиру.
Это была вполне уютная однокомнатная квартирка, с маленькой кухней, с совмещенным санузлом. Правда, обставлена она была более чем скромно. Но все это я разглядела уже потом. Стоя на пороге, я уткнулась носом в широкую спину Котехова, который замер, не сделав и трех шагов по прихожей. Высунувшись из-под его локтя, я увидела то, что, собственно, и ожидала. Из комнаты торчали ноги, и, судя по позе, это были ноги мертвеца.
— Спокойно, Женя, — прошептал Котехов. — Похоже, я был прав. Погорельцов решил кинуть оптовика, но его вычислили и наказали!
— А ты уверен, что это Погорельцов?
— А мы сейчас посмотрим, — заявил Олег и решительно шагнул вперед. Через минуту он обернулся и с удовлетворением подтвердил: — Погорельцов! Собственной персоной.
Я последовала его примеру и прошла в комнату. На пороге действительно лежал Владимир Погорельцов. Неподвижный взгляд его мертвых глаз был устремлен в потолок. Под его головой растеклось большое темное пятно, на лбу тоже было пятно — величиной со старую двухкопеечную монету. По всей комнате был рассыпан какой-то белый порошок. Стараясь не оставлять следов, я обошла труп продюсера и огляделась. Котехов в это время прикоснулся к его шее, потом потрогал руку покойника.
