Арчиров обиженно засопел.
— А что нужно сделать? — Олег обратился уже ко мне.
— Сиди с Арчировым и никуда его не выпускай до завтра. Пои водкой, сколько он сможет выпить. Я потом с тобой рассчитаюсь.
При словах о водке директор арт-агентства радостно заулыбался и теперь уже решительно завладел вожделенной бутылкой.
— Постарайся выжать из него все, что он знает, и будь, пожалуйста, со мной на связи. Кстати, ты что-нибудь узнал об информаторе на радио?
— Когда? Все утро вот с этим туловищем вожусь. Сейчас тебя провожу и узнаю.
— Вот и прекрасно, — заключила я. — Значит, я в душ, а потом буду собираться. А ты, как только что-то узнаешь, сразу же звони. — У двери я обернулась: — Да, чуть не забыла: отключи мобильник господина Арчирова. Ну, чтобы ничто и никто не мешало вашей беседе.
Олег кивнул, показывая, что он все понял. В нем я не сомневалась. Котехов мог споить кого угодно ради нужной информации, при этом оставаясь совершенно трезвым.
Быстро приняв душ, я оделась и опять вошла в кухню. Арчиров что-то доказывал Олегу, подперев голову рукой. Олег сидел перед ним точно в такой же позе и внимательно слушал. Во всяком случае, вид у него был именно такой.
— Я тебя очень прошу, не применяй к нему недозволенных методов, договорились? — попросила я.
— Ничего не могу обещать, — отмахнулся от меня Котехов. — Иди, не мешай мне добывать важные сведения.
На улице уже вовсю припекало солнышко. Я завела машину и выехала на улицу. Перед тем как ехать в «Славянку», мне надо было заглянуть в концертный зал и сделать еще одно дело. Даже обладая той скудной информацией, которую нам с Олегом удалось выжать из Арчирова, я прекрасно понимала, что Погорельцов не оставит своих попыток. Видимо, ему крайне необходимо отделаться от Хрыкина. Вот только почему? Какая ему от этого выгода? И еще: как и почему Погорельцов отделывался от своих предыдущих исполнителей? В конце концов, курочку, несущую золотые яйца, на жаркое не пускают. Накладно получается!
Размышляя таким образом, я подъехала к «Центральному» со стороны служебного входа и, припарковав машину, пошла осматривать здание снаружи.
Когда-то, при царе-батюшке, комплекс зданий составлял одно целое. Здесь располагались меблированные комнаты, гостиничные номера и ресторан. После революции все это разделили на несколько частей. Получилась поликлиника водников, коммунальные квартиры и концертный зал. Причем все они располагались на трех улицах и принадлежали как минимум пяти организациям. Однако по-прежнему соединялись общими переходами и коридорами. Проще говоря, через закулисную часть КЗ «Центральный» можно было запросто попасть на лестницу черного хода поликлиники, оттуда в коридоры коммуналки, а из них выйти на соседней улице. При этом никто даже не поинтересуется, кто ты, откуда и куда идешь. Очень удобно! Возможно, я бы никогда не узнала об этой особенности комплекса, но когда-то у меня жила здесь знакомая. Она-то и посвятила меня в тайны старого здания.
Осмотрев здание, я убедилась, что, несмотря на прошедшие годы, всевозможные перепланировки, перестройки и капремонты, все переходы уцелели. Значит, мой план сработает без осечки.
Сев в «фолькс», я поехала в гостиницу. Интересно, отчего это Хрыкин закапризничал?
Дверь мне открыл Галушко. Лицо у начальника службы безопасности имело весьма недовольное выражение. Он даже не потрудился поздороваться со мной. Зато Погорельцов был, как всегда, сама любезность.
— Ну-с, вот, почти все в сборе. Не пойму только, куда мог запропаститься наш дорогой Илья Семенович?
— А что, он вам так уж нужен? — невинно поинтересовалась я.
— Да, вы знаете, Евгения Максимовна, он обещал собрать к сегодняшнему вечеру пресс-конференцию. Макс собирается, так сказать, отчитаться перед представителями СМИ и своими поклонниками о прошедших в Тарасове гастролях. Но бог с ним, надеюсь, он помнит о своих обязанностях. Что у вас нового?
— А что у меня может быть нового? — удивилась я. — Зал «Центральный» просто идеален, я уже говорила об этом. Хрыкин никуда выходить не собирается, значит, все в порядке. До вечера можно спокойно отдохнуть. У вас, кстати, когда первый концерт в «Центральном»?
— В четыре часа, а в семь вечера — второй. Так же, как и в «Электронщике». А что?
— Да ничего. Просто пытаюсь сообразить. Программа будет такая же? Вам, я так понимаю, надо подготовить сцену, установить аппаратуру. А то вдруг возникнет какая-нибудь неувязка. Например, «фанеру» заклинит? Конфуз.
При упоминании «фанеры» Погорельцов напрягся. По-видимому, он не ожидал от такой провинциалки, какой я ему казалась, каких-либо познаний о тонкостях его «бизнеса». Это открытие, насколько я поняла по его лицу, не доставило ему удовольствия.
— Евгения Максимовна, — тщательно подбирая слова, заговорил Погорельцов после продолжительной паузы, — я надеюсь, что этот маленький секрет моей работы не станет достоянием гласности?
— А чего вы так боитесь? — искренне удивилась я. — Насколько я знаю, почти все певцы так делают.
— Тем не менее не надо этот факт излишне афишировать, — попросил меня Погорельцов, делая ударение на каждом слове.
— Да пожалуйста, — пожала я плечами. Для себя я сделала вывод, что директор боится огласки. И, видимо, не случайно.
— Вот и прекрасно, — повеселел Владимир Алексеевич. — Рабочие уже отправились в «Центральный» для монтажа сцены, Макс отдыхает, а я приглашаю вас в ресторан. Я надеюсь, вы не откажетесь составить мне компанию?
Возможно, при других обстоятельствах я бы нашла причину, чтобы никуда не ходить с Погорельцовым. Но только не в этот раз. В свете открывшихся обстоятельств я прекрасно понимала, что для безопасности Хрыкина окажется лучше, если его начальство будет под моим присмотром. Так значительно легче контролировать ситуацию. Кроме того, я не ела почти сутки. Ну, если не считать бутербродов у Котехова. Поэтому я не стала кокетничать и согласилась, почти не раздумывая.
Вернувшись из ресторана, где Погорельцов вел себя как истинный джентльмен, я увидела, что Хрыкин решился нарушить свое затворничество. Едва увидев меня, он часто замигал обоими глазами попеременно, явно подавая мне какие-то знаки. Я не сразу поняла, что он приглашает меня к себе. При этом лицо у него было испуганным, а взгляд бегающим. Все еще не понимая, чего ему от меня надо, я приблизилась к певцу и буквально физически ощутила, как от него веет страхом. Хрыкина мелко потряхивало.
— Евгения Максимовна, мне надо поговорить с вами наедине. Понимаете, после вчерашнего происшествия я долго думал и пришел к выводу, что меня действительно… хотят убить!
— Вот как? Но вчера, Максик, вы утверждали совершенно обратное, — насмешливо ответила я, стараясь говорить так, чтобы меня услышал Погорельцов.
Хрыкин поморщился:
— Все оказалось не так просто, как мне казалось вчера вечером. Я случайно подслушал один разговор…
