— Надо же, как быстро, — сказал Пфефферкорн. Заявленная цель могла осуществиться, что беспокоило. Вдруг кто-нибудь вправду предложит большую партию навоза. И что с ней делать?
— Аха. Этот осел про нас уже забыл.
До полудня подобная сцена разыгралась еще четырежды: в Министерстве плодородия, Министерстве объектов, Министерстве морского передела и Министерстве многоразовой закупорки бочек. Всюду Фётора встречали поцелуями, а на улице то и дело останавливали прохожие, желавшие пожать ему руку. Когда выяснялось, что Пфефферкорн спутник Фётора, его тоже одаривали рукопожатием. Он будто перенесся в школьные годы и чувствовал себя в свите футбольной звезды.
— Вы напоминаете одного моего знакомого, — сказал Пфефферкорн.
— Да? Надеюсь, он ваш друг?
— Был.
Обедали стоя в базарной харчевне на Майдане имени места завершения парада в честь увековечивания благородной памяти величайших жертв выдающихся мучеников достославной народной революции 26 мая. Изнуряющая жара заставила многих лоточников свернуть торговлю и укрыться в вестибюле Министерства гибких трубопроводов. Оставшиеся храбрецы сбывали небогатый ассортимент продуктов, нездоровый вид которых свидетельствовал о наступлении сезона «всего шишкастого и грязного». Мясом не торговали, за исключением козьей требухи, укрытой толстым ковром мух. Чтобы не видеть тошнотворного шевеления насекомых, Пфефферкорн уткнул вгляд в миску с рагу, издававшим не менее тошнотворный запах.
На восточнозлабской стороне площади тоже был рынок, но яркий и праздничный. Ансамбль аккордеонистов исполнял хиты из «АТ-40».
[14]
Работали аттракционы. Игральный автомат «Забей козла». Зверинец. Фотобудка предлагала сняться в образе персонажа «Василия Набочки». Главное, там была еда. Опрятные ларьки хвастали разноцветьем продуктов: глазурованная выпечка, лоснящийся шоколад, свежая рыба во льду. Пфефферкорн долго расшифровывал одну надпись на кириллице, получилось «ТОРТ-ВОРОНКА». Потрясающее изобилие выглядело еще удивительнее из-за отсутствия покупателей. И вообще вся Восточная Злабия, насколько хватало глаз, казалась странной киношной декорацией: кроме оркестра, лоточников и отделения хорошо экипированных солдат, людей не было. Никаких толп на тротуарах. Роскошные автомобили припаркованы, никто не едет. Кафе, чайные, бистро и бутики — все безлюдны. Картина была настолько странная, что Пфефферкорн невольно вытянул шею.
— Пожалуйста, отвернитесь.
В голосе Фётора, уткнувшего взгляд в тарелку, слышалась нехарактерная настойчивость.
Лишь теперь Пфефферкорн заметил, что за ними наблюдает военный патруль в потрепанной форме Западной Злабии.
— Пошли, — сказал Фётор, отодвигая миску с недоеденным рагу. — А то опоздаем.
74
Вообще-то с Фётором было невозможно опоздать. Всюду он проходил без очереди, и в результате образовались три свободных часа до следующей встречи, которые было решено потратить на незапланированные посещения.
— Туристу полагается тур, — сказал Фётор, ласково разминая Пфефферкорновы плечи.
В интерактивном отделе Музея коз Пфефферкорн сумел надоить полкружки молока. Он страшно собой возгордился, но потом увидел, что четырехлетняя девчушка с крупными мозолистыми руками выдоила больше ведра. В Музее мира он ознакомился с отчетом о холодной войне, в корне противоречившим его сведениям. В Музее бетона узнал о собственно здании музея. К вечеру Пфефферкорн уже истосковался по корнеплодному пирогу.
Номер его вновь переворошили.
Портрет Жулка висел ровно.
Вентилятор не работал.
— Алло, это Артур Ковальчик из сорок четвертого. Где вентилятор?
— В номере, мсье.
— Мой вентилятор сломан. Либо его не заменили, хоть я просил, либо вся ваша техника куплена у барыги.
— Прошу прощенья, мсье.
— Мне не нужны извинения. Нужен другой вентилятор.
Загрохотали трубы.
— Алло? — сказал Пфефферкорн. — Вы слушаете?
— Да, мсье.
— Я уже устал названивать. Пожалуйста, пришлите вентилятор. Исправный. Прямо сейчас.
Пфефферкорн повесил трубку, не дав портье ответить. Потом навел порядок в комнате, попутно скинув с себя одежду. Грохот усилился. Пфефферкорн засомневался в первоначальном предположении о его природе. Известно, что трубы гремят из-за разницы в температуре воды и металла, который, расширяясь, издает характерный лязг. Однако стояла такая жара, что температурная разница едва ли достигала пары градусов и не могла быть причиной оглушительного грохота. Был еще один повод усомниться в прежней гипотезе: обычно трубный рев набирает обороты, а затем стихает. Но застенный шум следовал иному канону. Ритмичный и неуемный, он больше смахивал на бешеный стук кроватной спинки о стену. Крупно не повезло, если в соседнем номере обитает новобрачная парочка.
Не дождавшись вентилятора, Пфефферкорн вновь позвонил портье.
— Сейчас, мсье, — ответил тот.
Грохот не смолкал. На стене лихо подпрыгивал портрет Жулка. Пфефферкорн залез на кровать и снял его с крючка. Потом забарабанил в стену.
— Уже поздно! — крикнул он.
Грохот смолк.
К полуночи Пфефферкорн оставил ожидания. В блаженной тишине откинул одеяло и растянулся на простыне, памятуя, что не за горами пять часов утра.
75
Утром, выслушав прогноз погоды и хоровое чтение, он спустился к администратору. Вахту нес портье, дежуривший в день приезда. Первым делом Пфефферкорн сунул ему купюру.
— Мсье должен приобщиться к утреннему буфету.
— Не премину. Но сначала вот что: я хочу поменять номер.
— Проблема, мсье?
— Не одна. Раз десять, не меньше, я просил другой вентилятор. Что, непосильная задача? Видимо, так. Поэтому я хочу переехать.
— Мсье…
— Соседи ужасно шумят. Похоже, за стенкой живет пара перевозбужденных горилл.
— Мсье, я весь опечален. Это невозможно.
— Что?
— Нельзя обменять.
— Почему?
— Нет свободных номеров, мсье.
Пфефферкорн посмотрел на доску с ключами.
— Что вы мне сказки рассказываете? Вон, на всю гостиницу десяток постояльцев, не больше.
— О желании переехать следует уведомить за полгода, мсье.
— Вы издеваетесь, что ли?
Портье поклонился.
