«Ну-ка наступи на него, — подначил Нерожденный Близнец. — Он хрустнет, как сухарик».
«Пошел в задницу», — ответил я.
Зазвонил телефон.
* * *
— Алло?
Звяканье и хрюканье.
— Джейс? Это Джулия. Сколько лет, сколько зим.
— У тебя там такой шум, как будто ты пробиваешься через снежную вьюгу.
— Перезвони мне. У меня монеты кончились.
Я набрал номер. Слышно стало лучше.
— Привет. Нет, вьюга пока не началась, но холод зверский. Мама дома?
— Нет. Она еще в галерее.
— А…
Фоном запульсировала «Joy Division».
— А что случилось?
— Ровным счетом ничего.
Ровным счетом ничего — это всегда что-то.
— Джулия, что случилось?
— Н…ничего. Просто, когда я сегодня вернулась в общежитие, мне передали сообщение от мамы. Она мне звонила вчера вечером?
— Может быть. А что за сообщение?
— «Немедленно позвони домой». Наш привратник — душа-человек, но эффективность — его слабое место. Он не записал, во сколько был звонок. Я позвонила в галерею в обеденный перерыв, но Агнес сказала, что мама пошла к юрисконсульту. Я перезвонила чуть позже, но она еще не вернулась. И тогда я решила позвонить тебе. Но беспокоиться пока не о чем.
— К юрисконсульту?
— Наверно, по делам галереи. А папа дома?
— Он поехал на интервью в Оксфорд.
— А. Понятно. Хорошо. Он… как он, держится?
— Вроде ничего… Во всяком случае, перестал запираться у себя в кабинете. В прошлые выходные устроил в саду костер из бумаг «Гринландии». Потом на этой неделе поверенный Крэйга Солта сказал папе, что они пришлют курьера забрать компьютер и все прочее. И если папа не подчинится, они подадут на него в суд.
— И что он сделал?
— Когда они подъехали, он уронил винчестер из окна моей спальни.
— Но это же второй этаж!
— Я знаю. Ты бы слышала, как грохнулся монитор! Папа сказал курьеру: «Передайте Крэйгу Солту мое почтение!»
— Господи! Вот уж действительно, «и червь, коль на него наступят, вьется».
— Он еще и ремонт затеял. Твоя комната была первой на очереди.
— Да, мама сказала.
— Ты обиделась?
— Не то чтобы. Я, в общем, не ожидала, что они сохранят мою комнату навеки как святилище Джулии. Но такие вещи очень доходчиво говорят: «Так, тебе уже восемнадцать, свободна. Лет через тридцать можешь навестить нас в доме престарелых, если будешь проезжать мимо». Джейс, не обращай внимания, это я что-то раскисла.
— Но ты ведь приедешь домой на Рождество?
— Послезавтра. Стиан меня привезет. Его семья владеет усадьбой в темных дебрях Дорсета.
— Стэн?
— Нет, Сти-ан. Он норвежец, пишет диссертацию по дельфиньему языку. Я разве не упоминала про него в последнем письме?
Джулия прекрасно знает, что упоминала в письмах, а что нет.
— Ух ты. Что, он с тобой по-дельфиньи разговаривает?
— Нет, но он пишет программы для компьютеров, которые когда-нибудь смогут разговаривать с дельфинами.
— А что случилось с Эваном?
— Эван — лапочка, но он в Дарэме, а я здесь, так что… ну… я прибила это в зародыше. В конечном итоге так будет лучше.
— Эх, — но ведь у Эвана серебристый «MG»! — Эван мне нравился.
— Не вешай нос. У Стиана «Порше».
— О боже! Какой? «GT»?
— Не знаю! Черный. Так что нам дарят на Рождество?
— Трубочку «Смартис», — это древняя семейная шутка. — На самом деле я не посмотрел.
— Так я и поверила! Ты всегда заранее вынюхиваешь все подарки.
— Честно, не смотрел. Скорее всего подарочные карточки в книжный магазин. Или в магазин пластинок. Я ничего не просил. Ну, ты понимаешь, из-за папиной работы. И они меня не спрашивали. И вообще, уж кто бы говорил. Помнишь, как ты уже в ноябре крутила свои рождественские диски, а меня ставила на часах на случай, если родители вдруг раньше времени вернутся из магазинов?
— А тот раз ты помнишь? Как родители поймали меня и Кейт, когда мы надели мамины свадебные тряпки и танцевали под «Knowing Me, Knowing You»? А кстати, рождественская дискотека Лужка Черного Лебедя, единственная и неповторимая, остерегайтесь подделок, уже прошла?
— Она примерно через час начинается.
— Ты уже выбрал, с кем пойти?
— Дин Дуран пойдет. И несколько ребят из моего класса.
— Эй! Я ведь тебе рассказала про свою личную жизнь.
Я еще не привык делиться с Джулией такими вещами.
— Это потому, что она у тебя есть. Мне вроде как нравилась одна девочка, но она… — (сейчас помогает своему возлюбленному осваивать ходьбу на пластиковой ноге), — не заинтересовалась.
— Ей же хуже. Бедненький.
— Кстати, очень странно — я ее видел в школе на прошлой неделе, и…
— Оказалось, что ты к ней остыл?
— Угу. Целиком и полностью. Отчего это бывает?
— Ах, маленький братик. Не знаю, хоть обыщи. Можешь обыскать не только меня, но и Аристофана. Данте. Шекспира. Берта Бакарака.
— Может, я и вовсе не пойду на дискотеку.
— Чего так?
«Потому что из-за меня Энта Литтла и Уэйна Нэшенда отстранили от занятий, а Нила Броза сегодня исключили, и они, скорее всего, там будут».
— Что-то у меня не праздничное настроение в этом году.
— Ерунда! Ступай! И надень туфли, а не кроссовки. Начисти их как следует. Те черные джинсы, что мы купили тебе в Регентовом пассаже. И горчичный свитер с V-образным вырезом, если он чистый. Под него — простую белую футболку. Логотипы — это пошло. Ничего пастельного, ничего спортивного. Ни в коем случае не надевай тот уродский галстук-пианино. Самую капельку папиного «Живанши» на жабры. Не «Брюта», «Брют» — это вчерашний день. Сопри у мамы геля для укладки волос и сделай «иголки», чтобы челка не липла ко лбу, как у сопляка. Танцуй так, чтобы подметки горели, и пусть синяя птица счастья влетит к тебе в нос.
— Ладно, — если я не пойду, значит, победили Броз, Литтл и Нэшенд, — командирша.
— А что толку с юриста, если он не умеет командовать? Слушай, тут уже очередь на телефон. Скажи маме, что я звонила. Скажи, что я буду весь вечер проверять доску сообщений. Пока.
* * *
Ветер колотил меня до синяков, толкая вперед. Каждый шаг приближал школьного стукача к Брозу, Нэшенду и Литтлу. Я уже миновал школу мисс Трокмортон, и общинный зал плыл передо мной в арктической тьме, как залитый светом ковчег. Окна в пятнах цветомузыки. Майкл Фиш сказал, что зона низкого давления, которая надвигается на Британские острова, идет с Урала. Урал — это горы в СССР. Они как Скалистые горы в Америке. Шахты межконтинентальных ракет и убежища на случай радиоактивных осадков зарыты глубоко у них под корнями. Там есть целые города секретных ученых — такие секретные, что у них нет имен и их самих нет на карте. Я представил себе часового-красноармейца на вышке, окруженной колючей проволокой, и мне странно было думать, что он дрожит на том же ледяном ветру. Может быть, я вдыхаю те же атомы кислорода, которые выдохнул он.
