— Спасибо вам.
Нара на миг лишилась дара речи, но, освободив руку, проговорила:
— Не надо меня благодарить, командор. Я никогда ни о
чем не жалела.
— Конечно, конечно, сенатор. О жалости и речи нет. Но
все равно спасибо вам. Мне хотелось... Нам всем хотелось, чтобы Зай как-то...
воспрял духом. На Дханту он потерял слишком много. И когда спасательная
операция на Легисе провалилась, мы думали, что помилование Императора самое
настоящее.
— Но это было не так.
Масруи сглотнул подступивший к горлу ком. Было видно, что и
эта ложь вызывает у него чувство ужасной горечи.
— Командор, скажите мне кое-что, — попросила
Оксам.
— К вашим услугам, сенатор.
— Вас много? Вас хватит для того, чтобы сразиться с
теми, кто безоговорочно пойдет за Императором?
— Пока нет. Но все изменится. Люди узнают правду и
пойдут за нами.
Масруи посмотрел вслед своим уходящим товарищам. Он понимал,
что ему тоже нужно спешить, начинать революцию, совершать праведную измену,
разворачивать гражданскую войну. И все же он еще раз повернулся к Наре.
— Имя Лаурента Зая поможет им сделать выбор, —
сказал он.
— И смерть, — добавила Нара.
— Смерть, сенатор?
— Смерть снова стала реальной, командор. Напомните всем
об этом.
Командор Масруи на миг задумался и покачал головой.
— Она всегда была реальной, сенатор, — для нас,
солдат. Для погибших в космосе редко оставался шанс приживить симбиант. Но я бы
сказал, что теперь смерть неизбежна, как всегда была до того, как Император
заморочил нам головы своей ложью. — Тогда расскажите всем, — сказала
Нара Оксам, — о том, что мы снова свободны.
РЫБАК/ПИЛОТ
Прошло очень много времени, и наконец солнце и луна
перестали вращаться в небе. Приливы утихли.
Рыбак осмотрел себя. Он почему-то все еще находился здесь,
хотя его сожрали тысячу тысяч раз. Рыбины теперь вели себя мирно. Половина из
них плавала в лимане, другая половина ушла в залив.
Но нет... еще они плавали... в небе.
Небо заполнили яркие звезды. Казалось, он переместился на
тысячу световых лет ближе к центру Галактики. Но на самом деле это были никакие
не звезды, а все те же маленькие светящиеся рыбки, разбросанные по небу и
выглядящие Галактикой, млечной рекой света. Мысли рыбака стали яснее, и он
догадался, что усмирило злобных обитателей глубин. Они достигли своей цели, они
только этого и желали — царствовать на ночных небесах.
Они забрались слишком высоко — острогой не достать.
Он бросил острогу на песок и стал смотреть в просторное
небо...
Мастер-пилот Иоким Маркс с трудом разлепил веки и увидел
перед собой женщину, лицо которой избороздили шрамы.
Ее лицо было бесстрастным. Казалось, у нее повреждены
какие-то нервы, и потому черты так невыразительны. Волосы у нее на макушке
обгорели. Но при этом взгляд у женщины был ярким и умным.
А глаза... Фиолетовые и светящиеся так, как цветное стекло,
когда на него падает солнечный луч.
Неужели он попал в плен к риксам?!
Маркс дернулся и попытался сесть. Женщина со шрамами на лице
отпрянула и по-птичьи выгнула голову. По этому движению Маркс сразу понял, что
она — не человек.
— Кто ты? — выговорил Маркс и вдруг разглядел
Хоббс, стоявшую позади странной женщины.
— Иоким? — произнесла старший помощник.
Она произнесла его имя так осторожно, словно опасалась, что
он его забыл. Он решил порадовать ее.
— Как поживаете, Кэтри Хоббс?
Она улыбнулась.
— Вольно.
— Давно я?..
— Три месяца.
— Господи милосердный...
Марксу этот срок показался вечностью, но он все равно
воспринимал реальный мир с трудом. Оглядевшись по сторонам, он понял, что
находится в отдельной палате лазарета на борту «Рыси». Рикс с фиолетовыми
глазами отошла и встала рядом с невысокой женщиной с землистым лицом. Одна из
почтенных мертвых? Странно как-то все это выглядело.
— Что здесь делает рикс, Хоббс? Нас что, захватили?
— Нет, мастер-пилот. Она... гость. Или, вернее,
союзница. — Хоббс говорила об этом так, словно сама была обескуражена не
меньше Маркса. — Она помогала лечить тебя. — Вот эти слова старший
помощник выговорила уверенно.
Маркс посмотрел на фиолетовоглазую женщину и моргнул.
— Ну тогда... спасибо, что ли.
Взгляд женщины остался пристальным и бездушным, словно он,
Маркс, был для нее кем-то вроде жука или бабочки, наколотой на булавку и
помещенной в коробочку для сбора образцов.
— Как ты себя чувствуешь, Маркс? — спросила Хоббс.
Он сел на кровати. Его мышцы явно подвергали искусственным
упражнениям или массажу — слабости в них не ощущалось. Пальцы, всегда немного
побаливавшие (профессиональная хворь дистанционных пилотов), словно бы ожили и
помолодели после вынужденного перерыва в работе. А голова...
Голову ему словно бы другую приставили.
— Что случилось, Хоббс?
— Все.
Вот она, Хоббс, во всей своей красе. Точна и лапидарна, но
ведь этого порой бывает мало.
«Наверное, я отвалялся несколько недель, вот у меня башка и
освежилась», — подумал Маркс.
Он снова заметил, что старший помощник — ослепительно красивая
женщина, а ведь за последние два года он к ней так привык, что перестал
замечать ее красоту. Как будто он этот месяц провел в отпуске, а не в... коме?
— Ты попал, что называется, под раздачу, Иоким, —
сказала ему Хоббс. — Александр — в смысле, гигантский разум с Легиса —
совершал собственный перенос с планеты к объекту. И ты оказался на его пути.
Ага, объект. От этого словечка Маркса зазнобило. В голове у
него завертелись образы: под ним находится какое-то желеобразное существо, оно
вытягивает свои псевдоподии, как щупальца со стрекательными клетками, с помощью
которых морские создания приканчивают своих жертв. Марксу стало не по себе, и
он понял, что возвращается к своим последним воспоминаниям перед тем, как он
впал в кому. Его захватили как добычу.
— Датчики твоих субдронов закачивали в твое
синестезическое пространство все, что только могли, — продолжала
Хоббс. — Ты перегрузился информацией. И может быть, отчасти я тоже
виновата, Иоким. Мне пришлось выдернуть тебя из гиперсна посередине цикла, а меньше
чем через час после этого ты получил удар от гигантского разума. И твое
сознание не выдержало.
Маркс посмотрел на Хоббс. Он взглядом умолял ее говорить
помедленнее.
