– С чего вдруг, откуда такие настроения?
– Боря, не надо! Если человеку неприятна тема беседы, он начинает выяснять, откуда, почему она возникла. Уходя от сути. Не читать же мне лекцию о вреде алкоголизма. Ты все прекрасно знаешь, только на себя не распространяешь, хотя давно попал в зависимость.
– Но могу я поинтересоваться, почему именно сегодня ты завела этот разговор?
– Надоело быть грезиеткой. И жить с грезитером тоже. Ты принял на грудь – и радостен. Я обманываю себя и делаю вид, что ничего страшного не происходит. С моей стороны – подлость. С твоей – болезнь или безволие. Хватит.
– Самая пагубная форма общения – ультиматумы.
– Это когда они десять раз на день. А у нас с тобой впервые.
– И шантаж!
– Не пари же мне с тобой заключать.
– Давай не будем торопиться, надо обдумать…
– А пока ты сгоняешь за пивом?
– Настя, обещаю серьезно подумать над твоими словами.
– Лучше обними меня, – я придвинулась, умастилась под мышкой у Бориса, он обнял меня за плечи. – Посидим так тихонько, ладно? Как влюбленные перед разлукой. Мне больно тебя терять, да и сын…
– Я никуда не спрыгиваю.
– Помолчи. Тепло с тобой, хорошо, привычно. И даже почему-то не хочется пытать про скелеты.
– Какие скелеты?
– У которых сексуальность на десятке.
– Настя!
– Помолчи, говорю! Мне ведь очень-очень тяжело и страшно. Борис, если бы я знала, что поможет, я бы стала на колени. Но мы с тобой никогда не любили театральщины и не доверяли ей.
Наверное, мы долго сидели, обнявшись и напряженно думая, у меня затекла спина. Но я чувствовала, что Борина злость растворилась. Подняв голову, я подставила лицо для поцелуя. Борис легонько коснулся губами. Я замотала головой – не так, поцелуй меня по-настоящему.
Потом я встала и пошла по аллее. Очень хотелось оглянуться, но я приказывала себе не делать этого. Я знала, что шагаю в новую жизнь: без Бориса или с Борисом, но уже с другим. Он мог пойти за пивом или за мной. Он должен сделать выбор.
Борис догнал меня у перекрестка.
ВСТАТЬ, СУД ИДЕТ!
1
Татьяна любила приходить на работу рано, в начале восьмого утра. Переодевшись, обходила палаты. Это был не врачебный обход в полном варианте, а быстрая проверка – все ли благополучно в ее королевстве. Татьяна заведовала отделением реконструктивной хирургии в городской онкологической больнице. Отделение было небольшим – пять палат, три хирурга, включая Таню, пять медсестер, включая старшую медсестру Иру, которая не дежурила сутки через трое, а работала с восьми до семнадцати. Отделение в основном специализировалось на раке молочной железы. Когда имелась хоть минимальная возможность, женщинам, отняв грудь, пересаживали мышцу со спины, потом и сосок можно было сделать, – поэтому отделение называлось реконструктивным. Если не знать, то никогда не догадаешься, что грудь у женщины ненатуральная, ведь можно носить платья с глубоким декольте. Американцы в аналогичных случаях пересаживают жировую ткань с живота. Это еще вопрос, чья методика лучше. Но и американки, и россиянки, полностью лишившись груди, без пластики, переживают стресс посильнее того, что испытывают мужчины, которым удалили яички.
Проблемных больных было двое: сорокалетняя Оля и двадцатисемилетняя Вера. Оля страдала из-за дренажей – трубок, по которым отходил экcсудат из прооперированной ткани. Трубки спускались в пластиковую бутылочку, бинтом привязанную на поясе. После первых Олиных слез: «Вытащите из меня трубки, умоляю!» – врачи решили, что она блажит. Человек, выбитый из колеи страшным диагнозом, перенесший многочасовую операцию, редко сохраняет полную психическую трезвость ума, не поддается панике и эмоционально устойчив. Онкологи давно привыкли к тому, что их пациенты сплошь невротики. Оле десять раз объяснили, что дренаж обязателен, но Оля твердила как заведенная: вытащите, вытащите. У нее поднималась температура на фоне отсутствия воспаления и приема антибиотиков, что было крайне плохо.
– Доброе утро! – поздоровалась Татьяна, войдя в палату.
Вера ответила, а Оля лихорадочно задрала ночную рубаху и показала бутылочку:
– Смотрите, Татьяна Владимировна! Чуть больше половины накапало. Можно уже снять?
– Еще немного потерпите, ладно? Какая температура?
– Тридцать восемь и три. Но я не могу, не могу! – заплакала Оля. – Я не могу, когда в меня что-то вставляют. Сережки не ношу, к пломбам в зубах месяцами привыкаю. Пожалуйста, вытащите дренаж!
«Не могу, когда в меня что-нибудь вставляют» врачи слышали много раз. Хирург Петя Сомов, балагур и любитель кровожадных медицинских анекдотов, острил в ординаторской: «Как она с мужем спит? Как он, не вставляя, заделал ей двоих детей?»
А Олин муж рассказывал, что когда Оля сломала средний палец, ей поставили маленький аппарат – металлические спицы проходили через кость и крепились снаружи на маленьких кольцах. Травматолог обещал Ольге, что аппарат ставится на семь дней. «Вы что, неделю не выдержите?» Оля собрала волю в кулак и кое-как выдержала. Когда пришла снимать пыточное устройство, травматолог заявил: «Вот теперь, когда вы привыкли к аппарату, я вам сообщу, что носить его надо три недели минимум». Оля развернулась и ушла. Дома, плоскогубцами, сама разобрала аппарат и вытащила спицы, обработала ранки спиртом. Средний палец так и остался у нее кривым.
– Я вас поняла, Оля, – сказала Татьяна. – Обещаю что-нибудь придумать.
«Надо вызвать психолога и назначить транквилизаторы», – подумала она и повернулась к Вере.
Эта молодая женщина была не только хороша собой, но и умна, за несколько лет сделала блестящую карьеру в иностранной фирме. Вера жила с молодым человеком, гражданским мужем. Он иногда навещал Веру, и Татьяне не нравилось выражение его лица – смесь брезгливости со страхом. Многие люди, образованные, понимающие, что рак нельзя подхватить в коридорах и палатах онкологического стационара, все-таки испытывают ужас перед этой клиникой. При росте метр семьдесят Вера весила пятьдесят килограммов, постоянно сидела на диетах, следила за фигурой. Вера – идеал, к которому стремятся современные девушки: красивая и успешная, впереди у нее закачаешься какие перспективы. Впереди у нее жесткая химиотерапия.
Полгода назад Вера обратилась в частную косметическую клинику, чтобы увеличить бюст. Тамошние хирурги во время операции увидели небольшое образование и ничтоже сумняшеся удалили. Хорошо, хоть на гистологию отправили, не манкировали требованием, предписывающим любое образование исследовать на клеточном уровне. Анализ показал рак, Вера была в заграничной командировке, ее не могли найти, потом про нее забыли, потом вспомнили… Татьяна была уверена, что в момент обращения к пластическим хирургам у Веры была первая стадия, а к ним Вера поступила с третьей. Хирурги-онкологи сплошь и рядом сталкиваются с тем, как навредили коллеги, разворошившие змеиное гнездо.
