Вопрос, кто из двух в семейной жизни счастливее? Первая – это я. Умная, чего лукавить, способная простить, понять, принять. И вторая – дура дурой, но с фейерверком страстей, пусть негативных, которым предшествовали сверхпозитивные. Ольга мужа поедом ест, я оставляю за Борисом право губить судьбу и печень. Ольга скатилась с облаков, я передвигалась по прямой.
– Настя, эй! Это у тебя после операции? После наркоза?
– Что?
– Отключаешься все время. Ой, чего скажу! У нас тут есть один целитель! Тебе к нему надо. Не черный ворожей, а с молитвами лечит. В восьмидесяти километрах от города живет. К нему очередь! С утра машины выстраиваются.
– Ты ездила?
– Ага!
– О чем просила?
– Нельзя рассказывать, – замялась Ольга, и впервые с ее лица сошло выражение абсолютной уверенности в своей правоте. – А то не сбудется.
– Следовательно, знахарь не помог?
– Пока.
– «Пока» имеет временные ограничения? От месяца до второго пришествия?
– Всегда ты такая, себе на уме, – упрекнула Ольга, точно мы виделись каждый день и она знает меня отлично. – То молчишь как рыба, то подковыриваешь, будто вилкой колешься.
– Рыба с вилкой?
– Я ж необидное имела в виду.
Рыба с вилкой – сюжет для вывески ресторана морской кухни. Однако я не могла не признать, что абсурдный образ имеет ко мне отношение. Кровь моя холодна, как у рыбы. В житейских морях я плаваю легко и свободно. Вилка – предмет из другого мира – также имеется. Если меня довести, способна вонзиться в горло противнику.
За ужином мы с сестрой объединили усилия, пресекая Ольгины попытки оседлать любимых коньков: трындеть про строптивую дочь и неудачника мужа. Я расспрашивала Лешу про былую службу и нынешнюю работу, но в этом доме ему рта раскрывать не позволялось. Стоило мужу начать рассказывать про гейзеры Камчатки, как встревала Ольга:
– Ты в них ошпарился. Представляете, девочки, приехал из командировки красный, как рак. Вот дурак!
Заговорил Леша о строительстве нового здания, Ольга перебила:
– Все со стройки тащат, крупно или по мелочи, один мой честный. – Последнее слово Ольга произнесла с удвоенной брезгливостью. – Сосед просил: утеплитель импортный достань, по магазинной цене возьму, а Лешка отказался. Трусом был, трусом и остался.
Было бы простительно и понятно, если бы Ольга, называя мужа дураком и трусом, взглядом, улыбкой, намеком давала понять, что на самом деле им гордится, критикует кокетливо, обзывает в шутку. Ничуть не бывало. Ей нравилось унижать Лешу, что и делала безо всяких намеков на женскую игру.
Когда покончили с горячим – пережаренной свининой с картофельным пюре, – мое терпение иссякло. Я расчехлила холодное оружие и нацелилась на Ольгу. Сложила приборы на тарелке, где осталась большая часть еды, вытерла губы салфеткой и заявила:
– Ребята, спасибо! Не каждое застолье, не каждый поход в гости способен поменять твои принципы.
Все посмотрели на меня удивленно, и я пояснила:
– Прежде была абсолютно убеждена, что рукоприкладство недопустимо в супружеских отношениях или просто – в общении мужчины и женщины. Если он поднял на нее руку, то она должна немедленно бросить агрессора. Послать его к черту, вызвать милицию, посадить в тюрьму – любые варианты приветствуются, кроме дальнейшего совместного существования.
– Правильно, – кивнула Маша.
– Но теперь я поменяла точку зрения.
– Почему? – спросила сестра.
– Потому что на месте Леши я давно бы накостыляла Ольге, потому что она заслуживает быть выпоротой. За грязь, которую льет на мужа и которую развела в доме, за то, что крысится на дочерей, наверняка прекрасных девочек. Таких баб, как Ольга, надо пороть изредка, но крепко, чтобы помнили свое назначение, чтобы не мололи языком и ценили, что имеют.
Это было грубо – признаю. Если бы показали на дверь, вышвырнули вон, я поняла бы.
Но их реакция была поразительной! Леша улыбался своей детски-мудрой улыбочкой. Маша закрыла руками лицо – смеялась.
А Ольга ответила со странной тоской:
– Куда ему, олуху. Пороть! – хмыкнула она.
Будто мечтала о крепком мужском кулаке, который подсветит ей синяк под глазом или сломает ребра.
Как всякий нахал и грубиян, не получивший отпора, я распоясалась:
– Ольга, – сказала я, – деньжонок-то подкопи, на алиментах не пошикуешь.
– Каких алиментов? – удивилась она.
– Леша тебя не сегодня-завтра бросит. Мужик красивый, сильный, умный. И зарабатывает, наверное, не гневи бога, порядочно. На кой ляд ему жена в роли бензопилы? На Лешу, определенно, уже охота объявлена. А ты в дальнейшем конкурсе не участвуешь, срезалась на первом туре.
Леша улыбался как-то по-особенному: с тайной гордостью и легким страхом. Я попала в точку? Мало того, что наболтала лишнего, так еще и накаркаю.
Но непробиваемая Ольга ничуть не насторожилась.
Махнула рукой:
– Кому он нужен.
– Кроме тебя, – уточнила Маша.
– Кроме меня, – согласилась Ольга и скорчила гримасу.
Изобразила мученицу и подвижницу, которая несет тяжкий крест.
Леша и Ольга нас провожали. Идти по тротуару в шеренгу по четыре было невозможно, поэтому мы разбились на пары. Маша с Олей что-то горячо обсуждали. Наверное, меня. Оля возмущается, Маша оправдывает мое поведение. Сестра обладает уникальной способностью позитивного сплетничания. В девяносто девяти процентах случаев у человека, с которым пять минут взахлеб общались, мы, сплетничая, выискиваем недостатки. А Маше не требуется самоутверждения за чужой счет. На критику, выпад, злою иронию у нее всегда есть пример, когда обсуждаемая персона продемонстрировала положительные качества. Маняша считает, что надо жить, опираясь на лучшее, что есть в человеке. Плохого, конечно, никто не лишен, но и ангелы среди людей не водятся. Иными словами, глупо тратить жизнь, расходуясь на негатив, когда можно наслаждаться позитивом. Это как путать сахарницу с солонкой. Пересластить не страшно, а пересолил – в рот не возьмешь. В этом Маша очень похожа на мою маму. Внешне – ни чуточки, а по характеру, настрою – один человек. Я же, обликом, – мамин слепок, но их духовная высота мне недоступна. Да, честно говоря, и не привлекает.
Мы с Лешей, убежав вперед от сестры и Ольги метров на двадцать, поболтали всласть. Причем, говорил в основном Леша. Дорассказал и про гейзеры, и про строительство уникального здания, про оригинальный метод опалубки, который предложил Алексей и его коллеги, а теперь из Москвы приехали инженеры-специалисты, мотают на ус, перенимают.
Опираясь на его руку, жилистую и мускулистую, вспоминала, как на этой руке пятнадцать лет назад висела Ольга, умостив его локоть меж двух полушарий своих некрохотных грудей. Я презирала тогда Ольгину прилипчивость, меня тошнило от их вожделения, которое наэлектризовывало воздух. Леша казался мне примитивным самцом, а Ольга – похотливой самкой. Теперь же я сама чувствовала, и не легкое сухое вино, выпитое за ужином, тому причиной, что от этого мужчины исходит настоящая сила – нежная, влекущая, надежная, головокружительная, по-настоящему сексуальная. К порывам я не склонна. Возможно, потому, что слишком мало в моей жизни было поводов для безрассудных поступков. А вот к анализу и прогнозу склонна в высшей степени. Ну, что Леша? Через две недели он мне наскучит до оскомины, потому что закончится пересказ его интересных жизненных событий, общим счетом с десяток, и начнутся повторы. Другое дело – муж Борис. Латентный алкоголик, несостоявшийся нобелевский лауреат, теоретик вне науки, он способен будоражить мой ум…
