– Хорошо говорит, – Ирина хотела шепнуть мне на ухо, но все услышали.
Элька посмотрела на сестру строго: «Помолчи!»
И закончила мысль:
– Такие встречи неизбежны. И все мы, девочки, это прекрасно знаем!
Катя, единственная, поаплодировала, остальные потупились.
Мне было пронзительно жаль Настю – стойкую, твердую, надежную, а сейчас расплавленную. Была железная женщина, а сейчас – лужа металла, из которой неизвестно что отольется-выкуется. Но точно известно – будет очень больно и тяжело.
– И хорошо, что такие встречи бывают, – подхватила я с натужным энтузиазмом. – Быстрый ток крови не дает нарасти бляшкам в сосудах. Профилактика атеросклероза и инфаркта.
– Ага, – съязвила Катя, которая поняла, что находится в меньшинстве, – тогда на клубах мужского стриптиза надо написать: «Растворяем женщинам бляшки!»
– Не бывали, не знаем, – в очередной раз упрекнула ее Ирина.
В тот день они, обычно певшие в унисон, нацепили роли доброго и злого следователя.
– «Быстрый ток крови» – не медицинское, а литературное понятие, – просветила невежественных подруг Элька. – И к механизму образования атеросклеротических бляшек оно никакого отношения не имеет. Настя! Взвешивать все за и против, когда речь идет о чувствах, невозможно. Они не поддаются арифметическим сложениям и вычитаниям.
– Но чувства можно задушить, – уныло заметила я.
– Или, напротив, взрастить и взлелеять, – упрямилась Катя.
Это был этап наших бесед-разговоров, когда еще можно высказывать свое мнение, дискутировать, спорить, выдвигать аргументы в виде пословиц и случаев из жизни различных персонажей. Когда Настя примет решение, маневра не будет. Как бы она ни поступила: сохранит семью или бросится во все тяжкие нового бытия, – мы встанем шеренгой на ее защиту. Ляжем на амбразуру, встретим грудями картечь, будем таскать с поля боя раненых. Потому что мы подруги, и Настя наша.
Мы не сказали Насте ничего такого, чего она не знала бы прежде. Одна другой мы вообще не можем «открыть глаза», «раскопать истинные мотивы», «вытащить на свет тайные стремления». Подозреваю, что и хороший психотерапевт не волшебник, он просто помогает вам быстрее пройти мыслительный путь, с меньшими эмоциональными затратами увидеть первопричину проблемы. Что такого может один человек открыть другому человеку, чего у другого человека не было в спящем подсознании, в тайных подозрениях и желаниях? Ничего!
Настя задавила, выжгла в себе нечаянную страсть к мужчине «одному на миллион». Настя, точно о срамной болезни, не любит об этом вспоминать. Катя, мне кажется, больше самой Насти сокрушается о возможных и потерянных шансах ее женской судьбы. Тогда, в момент истины, Элька, Ира и я стойко держались принципа: муж и дети – существуют, нуждаются в тебе, а будущее туманно. Нельзя затаптывать побеги привычных растений в эфемерной надежде, что на другом участке ты вырастишь экзотический чудо-фрукт. А теперь мы иногда спрашиваем себя: разве есть другие способы создать и выпестовать новое, не отрекшись от старого?
Вот вам и мои любимые вечные принципы, которые колоссы на глиняных ногах.
Нет ничего сакрального, великомудрого в моих разговорах с подругами. Но после нашего общения, и каждая убеждалась в этом десятки раз, мы чувствуем, по выражению Кати, как у нас убрали в голове, навели чистоту в мозгах.
Поэтому мы очень дорожим нашей дружбой, лелеем и оберегаем ее. Дружба – неправильное слово, отдает детскостью, юношеской компанейщиной, шашлыками, рыбалкой, посиделками у костра и прочим досуговым времяпрепровождением. Понятие «любовь» слишком расплывчато, многозначно и затерто. Первая любовь и любовь к родине, к животным, к цветам или к хорошему мясу средней прожарки. Понятия, которое поднималось бы выше любви и дружбы, слова, которое описывало бы счастливую смесь душевной привязанности, нежности, восхищения, эгоистической потребности, готовности к жертвам, я не знаю. Пусть будет любовь. Я люблю своих четырех подруг. Я знаю, что четыре изумительные женщины любят меня. Это великий подарок судьбы.
* * *
Пусть и шутливое, определение мужчин как тупиковой ветви развития не могло оставить моего мужа в благодушии.
«Сейчас он заведет об этом разговор», – подумала я.
Затор на дороге рассосался, скорость нашего автомобиля увеличилась, Андрей взбодрился и не без усмешки спросил:
– Почему вы, женщины, считаете, что знаете нас, мужиков, лучше, чем мы себя сами?
– Попробуй этот «умный» в кавычках вопрос перевести на английский, и ты поймешь, что формулировка отдает лингвистической беспомощностью. У тебя мама кандидат филологических наук!
– Мама в прошлом веке защитила диссертацию о деепричастных оборотах в работах Ленина.
– В свое время она за три минуты объяснила мне разницу между «одел» и «надел», а ты до сих пор путаешься.
Ныне я использую любую возможность сказать о свекрови доброе слово. Заслужена похвала, не заслужена – значения не имеет. Какими бы ни были взгляды сына на характер и интеллект мамы, упоминание о ее достоинствах будет ему всегда приятно, а уж о самой маме и говорить нечего. Теперь-то, при двух взрослых сыновьях, я это хорошо знаю. Будь моя воля, я на растяжках над проезжей частью вместо «С Новым годом, друзья!» повесила бы «Свекровь всегда права!».
На мужа правило безудержной лести, конечно, не распространяется.
– Оленьке (это жена нашего младшего сына), – продолжал сплетничать Андрей, – можно было бы деликатнее сказать, что слово «убираться» в отношении наведения порядка и чистоты в квартире – это просторечная ошибка. Оленька маме: «Я целый день убираюсь», а мама ей в ответ лекцию про глаголы с возвратной частицей.
– Любому человеку только на пользу повышение грамотности речи. Оленька привыкнет, я же привыкла. Научилась видеть за менторскими внушениями искреннее стремление воспитать идеал. И теперь, слава всевышнему, никто нас не заставляет выращивать картошку и собирать молодую крапиву для супа.
Муж покосился на меня, благодушную до кисейности, предвкушающую десятидневный отдых. Он был рад за меня, но все-таки ревновал и завидовал.
– Мы говорили о мужиках, – напомнил Андрей. – То есть вы все время говорите о нас.
– Если эта мысль тебя греет, то я с ней соглашусь. Подозреваю, что тебе хочется каких-нибудь пикантных подробностей.
– Опять встали! Ёпэрэсэтэ! Говори!
– Что?
– Про пикантные подробности.
В московских пробках хуже всего приходится не людям эмоционально возбудимым, не шустрым бегункам, как можно было бы предположить, а тем, кто не выносит препятствий на пути к цели. Препятствия глупые, абсурдные, не поддающиеся их воле, бесят и лишают присутствия духа. Андрей может часами разбирать шахматную партию, заново ставить и ставить фигуры на доску, он будет копаться в механизме старых часов за полночь, с фанатичным упорством ремонтировать утюг, который нужно выбросить на свалку. Но автомобильная пробка или вывеска на магазине «Перерыв до 14.00», когда на часах четверть третьего, способны разбудить в нем дикого тигра.
