Старик-философ говорил низким голосом, с прекрасной дикцией
и оценивающе глядел на меня сверху вниз.
— Вы ищете Хасинту, насколько я слышал?
Я кивнул, ошеломленный появлением разумной жизни в этой
пещере ужасов.
— И с какой это стати?
— Я ее внук.
— А я маркиз Матоймель. Вы просто жалкий врун. Скажите,
зачем она вам, или я притворюсь безумцем, тут это просто. И если вы и дальше
намереваетесь опрашивать этих несчастных одного за другим, скоро поймете —
почему.
Хуанито и шайка его духолюбов продолжали хохотать. Солист
издал еще один звук на бис, более продолжительный и приглушенный, чем первый,
похожий на свист проколотой шины, и было ясно, что он владеет своим сфинктером
виртуозно. Я не стал отрицать очевидного.
— Вы правы. Я не родственник сеньоры Коронадо, но мне
нужно поговорить с ней. Это чрезвычайно важно.
Старик подошел поближе. У него была хитрая кошачья улыбка
испорченного ребенка, и в глазах сияло лукавство. Я взмолился:
— Вы мне поможете?
— Зависит от того, можете ли вы помочь мне.
— Если это в моих силах, буду рад. Хотите, чтобы я
передал весточку вашей семье?
Старик горько рассмеялся:
— Именно они сослали меня в это подземелье. Чертова
свора пиявок, способных трусы с тебя на ходу стащить, если больше нечем
поживиться. К черту мое семейство, я их терпел и поддерживал вполне достаточное
количество лет, пусть теперь власти о них позаботятся. Чего я хочу — так это
женщину.
— Простите?
Старик нетерпеливо глянул на меня:
— Ваш юный возраст не извиняет неповоротливости
мышления, молодой человек. Я сказал, что хочу женщину. Фемину, самочку, кобылку
хороших кровей. Причем молоденькую, не старше пятидесяти пяти, здоровую, без
шрамов и переломов.
— Я не уверен, что понимаю…
— Вы меня прекрасно понимаете. До того, как уйти в мир
иной, я хочу насладиться женщиной, которая имеет зубы и не ходит под себя. Мне
не важно, красива она или нет, я наполовину слеп, и в моем возрасте любая
девчонка, у которой есть за что подержаться, уже Венера. Я понятно выражаюсь?
— Вполне. Но не знаю, где мне отыскать такую женщину…
— Когда я был в вашем возрасте, имелась такая услуга,
как дамочки легкого поведения. Я отдаю себе отчет в том, что мир меняется, но
основы основ остаются на месте. Приведите мне одну, полненькую и горячую, и
сделка состоится. А если вас беспокоят мои физические возможности, что ж, мне
было бы довольно ущипнуть ее за задницу и взвесить на ладони ее прелести. Опыт
тоже дает свои преимущества.
— Технические подробности — ваше дело, но я не могу
привести вам сюда женщину немедленно.
— Я, может, старик и горячий, но не глупый. Это я знаю.
Достаточно, если вы пообещаете.
— А как вы узнаете, что я не обманул вас только для
того, чтобы выведать то, что мне надо?
Старичок хитренько улыбнулся:
— Побожитесь, и с меня будет достаточно мук вашей
совести.
Я огляделся. Хуанито приступал ко второй части концерта.
Жизнь здесь казалась какой-то фантастической.
Просьба сладострастного старичка была единственным в этом
чистилище, что имело смысл.
— Даю вам слово. Сделаю все, что смогу.
Старик улыбнулся от уха до уха. Я насчитал три зуба.
— Блондинка, пусть даже крашеная. С парой хорошеньких
персиков и с голосом попронзительнее, если можно, слух у меня сохранился лучше
всего остального.
— Посмотрим, что можно будет сделать. А теперь скажите,
где найти Хасинту Коронадо.
31
— И что вы наобещали этому Мафусаилу?
— Вы слышали.
— Надеюсь, вы пошутили.
— Я не лгу старцам на последнем издыхании, какими бы
беспутными они ни были.
— Это делает вам честь, Даниель, но как вы собираетесь
протащить шлюху в святую обитель?
— Заплатив втрое, наверное. Детали я оставляю вам.
Фермин пожал плечами, сдаваясь.
— Ну ладно, уговор дороже денег, придется выполнять, а
как — там видно будет. Кстати, когда вы в следующий раз затеете переговоры
подобного рода, лучше позовите меня.
— Согласен.
Как и обещал мне старый пройдоха, Хасинту Коронадо мы нашли
в мансарде, куда можно было добраться, только поднявшись по лестнице с третьего
этажа. По сведениям похотливого старикашки, в этой мансарде находили приют те
немногие, кого судьба не соблаговолила лишить рассудка. Впрочем, она, как
правило, довольно быстро меняла гнев на милость. Кажется, в этом потайном крыле
когда-то располагались комнаты Балтазара Дьюлофью, он же Ласло де Вичерни,
откуда тот руководил деятельностью «Тенебрариума», практикуя искусство любви,
только что явившееся с Востока вместе с благовониями и ароматическими маслами.
От прежнего сомнительного великолепия остались лишь ароматы, хотя и несколько
другой природы.
Хасинта Коронадо полулежала в плетеном кресле, закутанная в
одеяло.
— Сеньора Коронадо? — громко спросил я, опасаясь,
что несчастная глуха, не в своем уме или и то и другое сразу.
Старушка внимательно и слегка настороженно на нас
посмотрела. Глаза ее были будто засыпаны песком, редкие волосы свисали седыми
прядями. Я заметил, что она смотрит на меня как-то странно, будто раньше видела
и не может вспомнить где. Я испугался, что Фермин представит меня как сына
Каракса или выдумает еще какую-нибудь уловку, но он опустился на колени рядом
со старушкой и взял ее дрожащую, увядшую руку.
— Хасинта, я — Фермин, а этот паренек — мой друг
Даниель. Нас прислал ваш друг, отец Фернандо Рамос. Сам он не смог сегодня
прийти, потому что ему надо отслужить двенадцать месс, ну, вы знаете, каково
это у них в церкви, но он передает вам большой привет. Как вы себя чувствуете?
Старушка мягко улыбнулась Фермину. Мой друг погладил ее по
лицу, а она наслаждалась его прикосновением, как ласковая кошка. Я ощутил комок
в горле.
— Глупый вопрос, правда? — продолжил
Фермин. — Вам бы хоть сейчас танцевать мазурку. Ведь у вас ножки балерины,
всякий скажет.
Я никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь говорил так
ласково, даже с Бернардой. Слова были чистой лестью, но тон и выражение лица —
искренние.
— Какие славные вещи вы говорите, — прошептала она
тем глухим голосом, какой бывает у людей, которым не с кем и не о чем
разговаривать.
— И вполовину не такие славные, как вы, Хасинта.
Ничего, если мы зададим вам несколько вопросов? Как в радиовикторине, знаете?
