— Фермин, давайте успокоимся. Я категорически запрещаю
вам что-либо предпринимать.
— Как прикажете, сеньор Семпере.
— А что Пепита, как она все это перенесла?
— С потрясающим присутствием духа, достойным для
подражания. Соседки поддерживают в ней силы, наливая ей по капельке бренди, и
когда я ее видел, наша Пепита спала без задних ног на своей софе, храпя как
поденщик и извергая такие звуки, будто рвалась обивка на мебели.
— Чего от нее еще можно было ожидать? Фермин, я прощу
вас остаться сегодня присмотреть за лавкой. Зайду на минутку проведать дона
Федерико, в потом в театр с Барсело. У Даниеля тоже есть чем заняться.
Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы застать врасплох
Фермина и отца, обменявшихся заговорщическими взглядами.
— Тоже мне, парочка сводников! — возмущенно
воскликнул я.
Они все еще громко смеялись мне вслед, когда я выскакивал за
дверь, а от меня буквально летели искры.
Холодный и пронизывающий ветер с моря подметал мостовую,
оставляя за собой хлопья тумана. Стальное солнце рассыпало медно-красные
отблески по крышам и часовням готического квартала. До свидания с Беа в
университетском дворе оставалось еще несколько часов, и я решил испытать судьбу
и нанести визит Нурии Монфорт, надеясь, что она все еще проживает по адресу,
давным-давно данному мне ее отцом.
Площадь Сан Фелипе Нери, спрятавшаяся за древними
крепостными стенами, казалась маленьким островком воздуха в лабиринте улочек,
пронизывавших готический квартал. Оставшиеся со времен войны следы пулеметной
картечи усеивали стены церкви, кучка детей играла в солдатики рядом с
хранившими горькую память камнями. На скамье с полуоткрытой книгой на коленях
сидела молодая женщина с серебристыми прядями в волосах, с рассеянной улыбкой
наблюдая за игрой. Судя по указанному на клочке бумаги адресу, Нурия Монфорт
жила в доме при входе на площадь. На почерневшей от времени каменной арке,
украшавшей подъезд, еще можно было рассмотреть дату постройки: 1801 год. В глубине
темного вестибюля едва различалась изогнутая спиралью лестница, уходившая
вверх. Я взглянул на почтовые ящики. Имена жильцов были написаны на пожелтевших
кусочках картона, вставленных в прорези.
Микель Молинер/Нурия Молинер
3 эт. — кв.2
Я стал осторожно подниматься по лестнице, опасаясь, что этот
кукольный дом начнет рушиться, если я буду слишком сильно наступать на
крохотные ступени. На каждой лестничной площадке было по две двери. Ни номеров,
ни других опознавательных знаков. Дойдя до третьего этажа и выбрав одну их них
наугад, я постучал. На лестнице пахло сыростью, старым камнем и глиной. Я
постучал еще и еще, но никто не открыл. Тогда я решил попытать счастья с другой
дверью, стукнув по ней несколько раз кулаком. Из квартиры доносились звуки включенного
на полную громкость радио, передавали программу «Минуты размышления с отцом
Мартином Кальсадо».
Дверь открыла немолодая сеньора в стеганом халате в
бирюзовую клетку, тапочках и с головой, покрытой бигудями. В тусклом свете она
напомнила мне водолаза в скафандре. За ее спиной бархатный голос отца Мартина
благодарил за поддержку спонсора и покровителя программы — косметическую фирму
«Аурорин», чью продукцию предпочитали все паломники к святилищу в Лурдесе, ибо
благодаря ей, словно по мановению божественной десницы, мгновенно излечивались
прыщи и угри, дерзнувшие запятнать своим появлением кожу христиан.
— Добрый день. Я ищу сеньору Монфорт.
— Нуриету? Вы ошиблись дверью, молодой человек. Она
живет напротив.
— Простите. Я туда стучал, но, кажется, дома никого
нет.
— Вы ведь не кредитор, правда? — тут же
поинтересовалась сеньора с подозрением, выдающим большой опыт в подобных делах.
— Конечно нет. Я знакомый отца сеньоры.
— Ну, тогда ладно. Нуриета, наверное, внизу, читает. Вы
разве не заметили ее, когда входили?
Спустившись во двор, я увидел, что женщина с посеребренными
волосами все еще сидит на скамье с книгой в руках. Я внимательно рассмотрел ее.
Нурия Монфорт была более чем привлекательной женщиной, с тонкими чертами лица и
фигурой как на картинках модных журналов, молодость, казалось, так и лучилась в
ее глазах. В ее хрупком изящном силуэте было что-то, напомнившее ее отца. Я
предположил, что ей сейчас должно быть за сорок, принимая во внимание седые
пряди и морщинки на лице, которое в полумраке могло показаться лет на десять
моложе.
— Сеньора Монфорт?
Она посмотрела на меня невидящим взглядом, словно никак не
могла очнуться от глубокого сна.
— Меня зовут Даниель Семпере. Ваш отец некоторое время
назад дал мне ваш адрес и сказал, что вы, возможно, могли бы мне рассказать о
Хулиане Караксе.
Когда я произнес это имя, мечтательное выражение мгновенно
исчезло с ее лица. К тому же ссылаться на ее отца было с моей стороны ошибкой.
— Что именно вы хотите знать? — спросила Нурия с
тревогой в голосе.
Я почувствовал, что если сразу не завоюю ее доверие, то не
смогу сделать это никогда. Единственное, что мне оставалось, это рассказать
правду.
— Позвольте мне все объяснить. Восемь лет назад, на
Кладбище Забытых Книг, совершенно случайно, я обнаружил роман Хулиана Каракса,
который вы спрятали там от человека по имени Лаин Кубер, уничтожавшего книги
Каракса, — сказал я.
Она пристально посмотрела на меня, боясь пошевелиться,
словно мир вот-вот был готов обрушиться на нее.
— Я отниму у вас всего несколько минут, — добавил
я. — Обещаю.
Нурия удрученно кивнула.
— Как там мой отец? — спросила она, избегая моего
взгляда.
— Хорошо. Постарел, конечно. Он очень скучает без вас.
У Нурии вырвался вздох, значение которого осталось для меня
загадкой.
— Лучше поднимемся в дом. Мне не хотелось бы говорить
об этом на улице.
20
Квартира, в которой жила Нурия Монфорт, была погружена во
мрак. Узкий коридор вел в столовую, служившую одновременно кухней, библиотекой
и рабочим кабинетом. Проходя по квартире, я также заметил скромную спальню без
окон. Это было все. Впрочем, имелась еще крохотная ванная комната, в которой не
было даже душа и сквозь стены которой в квартиру проникали всевозможные запахи:
от ароматов кухни из бара внизу до дыхания канализационных и водосточных труб,
которым перевалило уже за сотню лет. Квартиру заполняли бесконечные сумерки,
она была словно пятно тени между выцветших стен. В ней пахло крепким табаком,
холодом и разлукой. Нурия Монфорт наблюдала за мной, пока я старательно делал
вид, будто не замечаю ветхости ее жилища.
— Я всегда спускаюсь на улицу почитать, ведь здесь
почти нет света, — сказал она. — Муж обещал подарить мне настольную
лампу, когда вернется домой.