Дон Густаво Барсело закрыл свой книжный магазин и передал
его фонды в наше пользование, сказав, что сыт по горло книготорговлей и жаждет
пуститься в какую-нибудь новую авантюру. Первой и последней такой его попыткой
стало создание издательского дома ради того, чтобы переиздать произведения
Каракса. Первый том, включивший три его первых романа, воссозданных по гранкам,
хранившимся в кладовке дома семьи Кабестань, был продан в количестве трехсот
сорока двух экземпляров, на десятки тысяч экземпляров отстав от бестселлера
года — иллюстрированного жития Эль Кордовеца.
[105]
Дон Густаво
теперь путешествует по Европе в компании изысканных дам, и часто посылает нам
открытки с видами соборов.
Его племянница Клара вышла замуж за банкира-миллионера, но
их брак продлился меньше года. Список ее любовников длинен, хотя с каждым годом
их число понемногу убывает, так же, впрочем, как и ее красота. Сейчас она живет
одна в квартире на Королевской площади и почти не выходит из дома. Было время,
когда я регулярно навещал ее — скорее потому, что Беа мне постоянно напоминала
о ее одиночестве и несложившейся судьбе, чем по собственному желанию. С годами
в ней появилась горечь, которую она всеми силами старается скрыть под маской
иронии и беззаботности. Порой мне кажется, она все еще ждет, что однажды во
мраке перед ней возникнет тот очарованный ее красотой юный Даниель, который ее
обожал. Присутствие в моей жизни Беа или какой бы то ни было другой женщины
отравляет ее существование. В последний раз, когда я ее видел, она ощупывала
свое лицо в поисках морщин. Мне рассказывают, что иногда она встречается со
своим бывшим учителем музыки Адрианом Нери, чья симфония так и осталась
неоконченной, и который, как говорят, сделал карьеру жиголо среди постоянных
посетительниц театра Лисео, где за головокружительные упражнения в постели ему
дали прозвище Волшебная Флейта.
Годы не пощадили память об инспекторе Фумеро. Теперь даже
те, кто его ненавидел и боялся, с трудом вспоминают его. Несколько лет назад на
проспекте Грасия я столкнулся с лейтенантом Паласиосом. Он оставил службу в
полиции и теперь преподает физкультуру в школе в Бонанова. Паласиос рассказал
мне, что в подвалах центрального полицейского управления на Виа Лаетана на
стене все еще висит памятная табличка, посвященная инспектору Фумеро, но
недавно там поставили автомат с прохладительными напитками, и тот ее полностью
заслонил.
Что касается особняка Алдайя, то он, вопреки всем прогнозам,
уцелел. В конце концов агентству недвижимости сеньора Агилара удалось продать
его. Он был полностью отреставрирован, а статуи ангелов превращены в мраморную
крошку, чтобы засыпать стоянку для автомобилей, которую разбили на том участке,
где раньше был сад. Сейчас в этом здании располагается рекламное агентство,
занимающееся созданием и популяризацией поэтических шедевров о шелковых носках,
кондитерских полуфабрикатах и тренажерных залах для менеджеров высшего звена.
Должен признаться, что однажды я пришел в этот дом и под самым неправдоподобным
предлогом попросил разрешения осмотреть его. Бывшая библиотека, где я когда-то
чуть не расстался с жизнью, стала конференц-залом, украшенным плакатами с
рекламой дезодорантов и чудодейственных моющих средств, а помещение, где был
зачат наш Хулиан, превратилось в ванную комнату генерального директора.
В тот день, вернувшись в книжную лавку после посещения
теперь бывшего особняка Алдайя, в почтовом ящике я обнаружил пакет с парижским
штампом. В пакете была книга под названием «Туманный ангел», роман незнакомого
мне Бориса Лорана. Я быстро пролистал несколько страниц, ощущая
волнующе-знакомый — волшебный — аромат новой книги. Мой взгляд задержался на
одной случайно выбранной фразе, в то же мгновение я понял, кто автор этого
романа, и почти не удивился, когда открыл первую страницу и прочел посвящение,
написанное синим росчерком ручки, которую так обожал в детстве:
Моему другу Даниелю,
который вернул мне эту ручку и желание писать.
И Беатрис, которая вернула нам обоим жизнь.
Молодой мужчина, в волосах которого уже кое-где блестит
седина, идет по улицам Барселоны. Над городом нависло серое небо, а туманное
солнце растекается по Рамбла де Санта-Моника потоками жидкой меди.
Мужчина ведет за руку десятилетнего мальчика, чьи глазенки
светятся любопытством из-за того, что пообещал ему сегодня отец, решивший
отвести его на рассвете на Кладбище Забытых Книг.
— Хулиан, о том, что ты сегодня увидишь, нельзя
рассказывать никому. Никому.
— Даже маме? — вполголоса спрашивает мальчик.
Мужчина вздыхает, заслонившись от него своей неизменной
грустной улыбкой, которая делает сумрачным его лицо.
— Маме можно, — отвечает он. — От нее у нас
нет секретов. Маме можешь рассказать все.
Спустя мгновение отца и сына подхватывает людской водоворот
на Лас-Рамблас, и они навсегда исчезают из вида, сокрытые тенью ветра.
