Как только Лупцов с Иваном Павловичем отрвались от ханыг метров на пятьдесят, те прекратили драться. Они постояли некоторое время под деревьями, а затем также, перебежками от дерева к дереву, двинулись в обратную сторону.
До набережной они дошли без приключений, но за полкилометра до каменного моста окружной железной дороги наткнулись на плакатуведомление, на котором в спешке, черной краской было криво намалевано: «Проезд и проход в центр закрыт! Стреляем без предупреждения!»
— Ну вот, — с отчаянием в голосе сказал Иван Павлович. — А как же пройти–то? Без предупреждения они стреляют, твари!
Стоя у плаката, Лупцов всматривался вперед. Метрах в трехстах впереди улица была перегорожена, видны были фигурки людей в военной форме. Особенно много их было у моста — солдаты там стояли вплотную друг к другу.
— М–да, сказал Лупцов, — мост, сам знаешь, оборонный объект.
— А мне–то что делать!? — закричал Иван Павлович. Объяснить–то они могут? Вот это написали, а что случилось, никто не говорит. Если война, так и скажите — война. Чего они людям голову морочат?
— Успокойся, Иван павлович. Скорее всего, никакой войны нет. Может, они и сами не знают, что произошло, а мост на всякий случай охраняют от этих, — Лупцов кивнул назад, где они оставили дерущихся ханыг. — Теперь только в обход, через окружную. — В этот момент из палисадника с кустами сирени и сорной порослью тополя послышались надрывные детские крики. И Лупцов и Иван Павлович узнали голос — кричала внучка Ивана Павловича. Но это был какой–то несвойственный для семилетнего ребенка, заунывный крик:
— Дедушка, помоги!Дедушка, милый, помоги!
Иван Павлович побледнел, уронил сумку и шагнул вперед, но Лупцов звгородил ему дорогу:
— Стой, Иван Павлович. Это они. Это не Мариночка, честное слово. Это они. На моих глазах вот так же лейтенант попался. Ты же знаешь, твои на даче.
Иван Павлович с отчаянием на лице слабо сопротивлялся, громко сопел, но очень уж не настаивал. Он чувствовал, что кричит не внучка, ноголос был так похож, а страх за своих так силен, что ему стоило огромного труда удерживать себя. Наконец от с ненавистью проговорил:
— Пойдем, убьем эту гадину!
— Чем? — усмехнулся Лупцов. — Ты видел ее… или его? Булыжником его не возьмешь. Там пулемет нужен, а может,
и граната.
А в кустах уже изменили тактику. Послышались сразу два голоса: жены Ивана Павловича и внучки.
— Ваня, — душераздирающе, словно на дыбе, простонала жена, Ваня, не могу больше, помоги! — А внучка так и не звала больше, а рыдала во весь голос и громко, взахлеб, причитала:
— Дедушка, дедушка, дедушка…
— Пойдем отсюда, — задыхаясь, проговорил Иван Павлович. Или я сейчас в рукопашную пойду.
Из–за поворота показалась легковая машина. На большой скорости она проскочила мимо плаката, и со стороны моста тут же раздались автоматные выстрелы. Стреляли вверх, и легковушка, взвизгнув тормозами, пошла юзом и встала поперек дороги. Кто–то из военных дал очередь понизу, и автоматные пули взрыли асфальт в метре от передних колес автомобиля. Водитель открыл дверцу, хотел было выйти, но следующая короткая очередь прошила дверь машины, и владелец ее счел более правильным отступить. Он резко дал задний ход, виртуозно развернулся и был таков.
Во время мстрельбы Лупцов и Иван Павлович поспешили убраться с дороги, поближе к желтой стене. Не дожидаясь развязки, они вернулись на перекресток и с той же скоростью поспешили в сторону проспекта Вернадского.
— Может, вернемся? — предложил Лупцов. — К центру, наверное,, все дороги перекрыли. Давай уж сразу. А, Иван Павлович? — Иван Павлович промолчал. Громко и с присвистом дыша, он очень целенаправленно шел вперед, лишь иногда перебрасывая сумку из одной руки в другую.
5.
И все же им пришлось вернуться. Иван Павлович хотя и храбрился, но довольно быстро выдохся. Он все время кряхтел и охал, перекладывал тяжелую сумку из руки в руку, пока, наконец, Лупцов не отобрал ее силой.
Обратно они шли по улице Удальцова, сделав довольно приличный крюк. Иван Павлович шагал молча, насупившись. Один раз он попытался оправдаться, сказал:
— Я бы бросил ее, но сам знаешь, там продукты и документы.
— Да, ладно тебе, — ответил Лупцов, — дойдем, дойдем. Давай–ка остановимся перекурим. Мне что–то тоже надоело ногами перебирать.
Во дворе дома, в детской песочнице они увидели семью из четырех человек. Родители и двое детей сидели на бортике и перекусывали, разложив свертки с едой на коленях и рюкзаках. Отец семейства был похож на супермена — спортсмена, продавца или официанта. Его жена, одного с ним возраста — видимо, учились в одном классе, — выглядела куда более старой. Измученная, с ярко и грубо накрашенным лицом и безвкусными кудряшками, она больше была похожа на домработницу или воспитательницу его детей. Ее унылое лицо, сутуловатость и некоторая похожесть на меланхолично жующую корову чем–то показались знакомыми Лупцову. Знакомым ему показался и отец семейства, у которого на коленях лежала двустволка. Вид у него был недовольный и даже угрожающий, а когда Лупцов с Иваном Павловичем подошли поближе, супермен громко и внушительно сказал:
— Не подходи, буду стрелять! — После этих слов он отложил хлеб в сторону, взял ружье и навел стволы на непрошенных гостей.
Иван Павлович остановился, как вкопанный. Он хотел было возмутиться, но Лупцов опередил его и доброжелательно сказал:
— Мы не подойдем, не бойтесь. Мы хотели узнать, может, вы что–нибудь знаете? Что случилось–то?
— Если бы я знал, я бы давно академиком был, — спокойно ответил отец семейства.
— А куда вы идете? — спросил Лупцов. — Я не так просто спрашиваю. Мы уже несколько часов кружимся здесь. В центр не пускают, что делать — непонятно.
— Мы тоже ничего не знаем, — ответил отец семейства. — Дома жить невозможно — черт те что творится. Сплошной полтергейст. Нашествие барабашек. «Войну миров» читал? — Его жена, видимо, долго крепившаяся, как была с полным ртом, так и разрыдалась, и тут же вслед за ней заплакали дети.
— На «Войну миров» это непохоже, — сказал Лупцов и бросил обе сумки на землю.
— А ты хочешь, чтобы точно, как в книге, было? — усмехнулся супермен.
— Я ничего не хочу, — мрачно ответил Лупцов. — У тебя спички есть? Свои дома забыл.
— Есть, — ответил отец семейства. Он полез в карман, достал спички, но как только Лупцов двинулся к нему, снова взялся за ружье. — Не подходи. Стой лучше там. — После этого он бросил коробку Лупцову.
Курил Лупцов совсем недолго. Его раздражал этот тип с двустволкой и жующая плачущая женщина. Сделав несколько затяжек, он бросил сигарету и кивнул Ивану Павловичу. Тот сидел на своей сумке и рассматривал пятно голубовато–серебристой плесени под ногами. Он даже потрогал пятно пальцем, понюхал палец и вытер его о брюки.
