— А тебя не отпустят.
— Почему? — удивился Зайцев.
— Не тот стояк. Забрел — все.
От неожиданности, словно вполне мирный на вид собеседник выхватил нож и приставил к горлу, у Алексея сперло дыхание. Он заволновался и посмотрел на циновку, как–будто проверяя, успели на выход из норы поставить решетку или нет.
— А на хрена я вам нужен? Что вы со мной будете делать? — стараясь сохранять невозмутимость, спросил он.
— Убьем наверное, — показав остатки гнилых зубов, спокойно ответил Мишка–дурачок.
Самое жуткое в словах хозяина было то, что они не выглядели угрозой. Из уст Мишки они прозвучали столь же естественно и даже целомудренно, как при обсуждении дикарями–людоедами своего страшного меню.
Зайцев поперхнулся следующим вопросом, невольно отпрянул назад к стене и машинально вытер со лба пот. От испуга он не знал, что говорить. Молчал и Мишка. Он изучающе, с улыбкой наблюдал за стояком и как китайский болванчик кивал головой.
— Выведи меня наверх, — наконец, дрожащим голосом попросил Алексей. Выведи, вместе пойдем в деревню. Там живут нормальные люди, как и ты, с руками и ногами…
— А кто тебе сказал, что здесь — ненормальные? — не переставая зловеще улыбаться, спросил хозяин норы.
— Там нет времени божьего гнева, — торопливо проговорил Зайцев. — Там не стреляют. Там всегда великое затишье. — Алексей кивнул на стену, исписанную символами и выдал свой последний аргумент: — Тебе не надо будет придумывать азбуку, научишься читать…
— Я знаю грамоту, — как–будто наслаждаясь смятением стояка, ответил Мишка–дурачок и после небольшой паузы добавил: — Вашу. А я хочу свою.
— Ты издеваешься! — вдруг закричал Зайцев и сам испугался своего крика. Ему показалось, что за циновкой кто–то лежит, что его будущие мучители давно сползлись к жилищу Мишки–дурачка и только дожидаются его сигнала. — Ты врешь, — тихо проговорил он. — Я весь день ползаю по вашим норам и не убили.
— Совет держали, — ответил Мишка. — Где выход, ты не знаешь. Ползай пока.
— Послушай, — стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Алексей. Отпусти меня… Я отплачу тебе… Я очень хорошо заплачу… Я принесу вещи, которых здесь и не видели…
— Стеклянные бусы что ли? — хохотнул хозяин норы.
— С ними ты станешь.., — не слушая Мишку, продолжил Зайцев, но тот снова не дал ему договорить:
— Или ружье подаришь? — Мишка усмехнулся и передразнил Алексея: «Палка, внизу деревянная, наверху железная». Не надо нам твоих вещей, азбука, пожалуй, посильнее будет. Я бы сам тебя удавил, да не могу. Я освященный.
— Понятно, — затравленно произнес Зайцев и попятился к выходу. Он отодвинул ногой циновку, задом выполз из пещеры и, не спуская глаз с ухмыляющейся физиономии дурачка, скрылся в тоннеле.
— Вон, слышь, за тобой ползут! — крикнул ему вдогонку Мишка и рассмеялся таким подлым трескучим дискантом, что Алексей рванулся в темноту, совершенно позабыв о сбитых в кровь локтях и коленях.
Зайцев не просто полз. Извиваясь всем телом, он, как ему казалось, летел по проходам, часто врезался на поворотах головой в стены, обливался едким горячим потом и испытывал такую жажду, какой у него не было даже на болоте. Алексей был так напуган, что собственное шуршание принимал за шум погони. Он пытался ползти ещё быстрее, но по неопытности часто клевал лицом в землю, да поочередно оббивал то левое, то правое плечо о близкие стенки лабиринта.
— Уроды! — задыхаясь, бормотал он. — Кроты! А я им ещё хотел помочь. Да вас закопать мало. К чертовой матери взорвать это крысиное гнездо.
Остановил Зайцева несильный удар чем–то мягким в ухо, и вслед за этим снова послышался звонкий смех, который быстро удалялся в боковой проход. От неожиданности Алексей лицом ткнулся в пол и замер. Сжавшись от страха, он ждал, что будет дальше, но очень скоро понял, что это дети.
— Ребята! — запоздало заорал он. — Эй, ребята, идите… то есть, ползите сюда. Я вам кое–что дам. Подарю.
Так и не даждавшись ответа, Зайцев застонал и в отчаянии ударил кулаком по земле. Он хотел было продолжить путь, но сразу понял, что не может сдвинуться с места. Всякое шевеление вызывало острую боль в спине, в суставах и особенно в локтях и коленях.
Никогда ещё Алексей не чувствовал себя таким беспомощным. «Это конец! — уронив голову на ладони, подумал он. — Лучше бы я утонул в болоте. Там, по крайней мере, сразу. Здесь же, что бы подохнуть, надо ещё поползать.»
— Стояк, уснул что ли? — откуда–то сверху послышался мужской голос, и вслед за этим на Зайцева свалился здоровый кудияровец. Упав на него, он вышиб из легких Алексея воздух, чувствительно ударил культей ноги по затылку и быстро уполз.
Зайцев не сразу сообразил, что прямо над ним находится люк. От боли и унижения он готов был расплакаться.
— Суки! — тихо, с остервенением пробормотал он. — Ничего–ничего, я найду выход. — Впрочем, Алексей уже не очень верил в то, что из этого «критского» лабиринта можно самостоятельно выбраться. Зайцев вспомнил Клавку и пожалел, что не уступил ей. Будь он дальновиднее, эта пещерная баба, кудияровская Ариадна помогла бы ему добраться до поверхности. Но представив её — грязное панцирное существо — в роли любовницы, он содрогнулся. «Все равно, что с черепахой или гигантской игуаной, — подумал он и переключился на свалившегося мужика: — А ведь эта тварь грохнулась на меня сверху», — осенило его, и будто в подтверждение этого Алексей явственно ощутил слабенький сквознячок. Тянуло еле заметно, но свежеватый воздух отличался от застоявшейся жирной вони более жидкой консистенцией.
Зайцев поднял руку и нащупал края круглого отверстия. Стеная от саднящей боли, он с трудом встал на четвереньки и просунул голову в люк. На верхнем уровне была такая же непроглядная темень, но он был ближе к поверхности, и Алексей полез. Ему уже почти удалось выбраться наружу, но тут что–то ударило его по голове. Перед глазами у Зайцева вспыхнуло огненное зарево, затем он почувствовал, что куда–то проваливается, как в прямом, так и переносном смысле.
Очнулся Алексей в слабо освещенной пещере. Как ему показалось, по рисунку ли стен или расположению пятен копоти на потолке, он здесь уже был, хотя с непривычки отличить одну глиняную нору от другой было почти невозможно. В кривой плошке потрескивал фитиль, перед глазами у Зайцева стояла оранжевая муть и мелькали черные мошки. Алексея слегка подташнивало, но он приписал это вонючей духоте, к которой никак не мог привыкнуть.
Зайцев потрогал ушибленное темечко, медленно повернул голову, и вслед за этим над ним склонилось бледное Танькино лицо. Алексей вздрогнул от неожиданности, но узнав её, застонал, положил ладонь на лоб и спросил:
— Это ты меня?
— Неа, — сообразив, о чем речь, ответила хозяйка норы. — Охрана не велела тебя выпускать. Ты не боись, я тебя схороню.
— А почему не велела? — кряхтя, спросил Зайцев.
