А у Эйфелевой башни под самыми опорами уже столкнулись две странные армии. В воздухе стоял такой хруст и скрежет, что казалось, будто вертолетные винты в небе крутятся только благодаря ветру или усилиям пилотов. Но в какой–то момент все сразу стихло, бой прекратился, и обе армии откатились назад. По колоннам пронесся легкий ропот, и армия пришельцев развернулась на 180 градусов. После этого послышалось долгое дружное «Ур–рааа!», а над крышами домов, упираясь головою в небо, показалась гигантская женщина с Мамаева кургана. Ее темное лицо было обращено на запад, именно туда, где из–за домов появился вначале факел, а затем и голова статуи с острова Либерти.
Две чудовищные фигуры приближались друг к другу с такой скоростью, что уже через несколько мгновений обе встали как вкопанные по разные стороны Эйфелевой башни. И еще раз долгое чугунное «урра–а–а» прокатилось по улицам Парижа.
После этого колосс с титановым мечом обратил свое гневное лицо на статую с факелом, и в небе громыхнуло: «Защищайся!» Она положила вторую руку на рукоять меча, шагнула вперед и, размахнувшись, ударила. Меч с бомбовым свистом пронесся над головой Свободы и врезался в Эйфелеву башню. Словно брызги, посыпались с башни прожектора и прочая мелочь. Конструкция страшно заскрипела, и два пролета ухнули вниз, а башня слегка накренилась. И сразу после этого хозяева откликнулись дружным воплем.
Женщина с Мамаева кургана отступила на шаг и раздавила в пыль взвод гипсовых спортсменов. В этот момент статуя с острова Либерти, страшно размахивая факелом, сделала обманный выпад и изо всех сил метнула «Декларацию прав человека» прямо в лицо своей сопернице. Гигантская фигура успела отшатнуться, а «Декларация», пролетев несколько сот метров, раскрошила роту гипсовых доярок с гипсовыми подойниками.
«А–а–а–а!» — поплыло над Парижем, и две армии вновь сошлись у опор Эйфелевой башни.
А в это время в стороне от места боевых действий на крышу кафе поднялись десятка два бронзовых скульптур. Все они были старомодно одеты, в каких–то немыслимых плащах и цилиндрах, и в руках многие из них держали не весла и пулеметы, а обычные бронзовые книги или допотопные трости. И все же самым странным было то, что группа эта состояла как из пришельцев, так и из хозяев.
Наблюдая за боем, некто с длинным носом и в длинном бронзовом плаще металлически прогудел:
— А что, мистер Диккенс, соцреализм–то лучше вооружен.
— Ес, — согласилась статуя и попыталась отодрать бронзовую шляпу от головы, — но авангард более неуязвим. Посмотрите вот на ту железку. Уничтожить ее никак невозможно, даже если раздавить. Просто получится новая скульптура.
— Да, да, — подтвердила сутулая фигура с большими отвислыми усами.
И только статуя с бронзовой книжкой сказок в руке покачала головой и печально промолвила:
— Не надо, не надо, господа. Вас же лепили интеллигентные люди.
Хозяева начали теснить пришельцев, когда к ним пришло подкрепление. С той стороны Сены вдруг повалили боги и полубоги, человеко–быки и обнаженные безголовые девы. Их было так много, что они сразу смяли авангард противника и крылатой бронзовой колесницей врезались глубоко во вражескую армию. Изредка кого–нибудь из этих всадников сообща заваливала золоченая группа с фонтана «Дружба народов», бронзовые кормчие вылавливали из толпы безголовых дев, но чаще падали под ударами тяжелых крыльев, копыт и кулаков, так и не успев отловить свою жертву. Перевес был явно на стороне хозяев. И напрасно взывала одинокая фигура Медного всадника: «Да где же эти Будды, мать их?!» Клик его тонул в общем шуме. В воздухе свистели гипсовые, мраморные и металлические копья, диски и кувалды. Одна такая кувалда снесла голову могучему мраморному Зевсу, и по рядам хозяев прокатился ужасный рев.
А подкрепления, которого ждали пришельцы, все не было.
Тем временем две гигантские женщины отошли от Эйфелевой башни, которая им только мешала. Все кругом замерли, когда в небе в очередной раз загромыхало. На какое–то время обе армии будто заключили соглашение. И те, и другие молча наблюдали за передвижением колоссов, потому как исход боя во многом зависел именно от них. И даже вертолеты, образовав широкий круг, зависли над всем этим безобразием на безопасном расстоянии.
Давя и своих, и чужих, колоссы отступали к набережной. Они примеривались друг к другу, словно борцы, топтались на месте, превращая ухоженный бульвар в разбомбленное снарядами поле.
Первой начала статуя с Мамаева кургана. Она размахнулась погнутым мечом и, сделав большой шаг вперед, ударила. Где–то на высоте тридцати метров над землей огромный меч столкнулся с факелом статуи с острова Либерти. От удара у женщины с Мамаева кургана отломилась кисть руки вместе с мечом. То же самое произошло и со статуей Свободы, после чего меч с факелом, пролетев несколько сот метров, исчезли в клубах пыли обвалившихся зданий.
Бой внизу возобновился. Остатки армий успели построиться в полки и под боевой клич двинулись друг на друга. И тут по рядам пришельцев пронеслось: «Царь–пушку везут! Царь–пушку!» Действительно, передние ряды вдруг отхлынули назад, и на образовавшейся площадке оказалась чугунная Царь–пушка. Быков, которые ее притащили, быстро развели в разные стороны, и два дюжих бронзовых молотобойца вкатили в жерло пушки чудовищное ядро. Зрелище это было настолько ужасным, что противник дрогнул, и в передних рядах богов началась паника.
— Ну, милая, хоть раз послужи! — крикнул один из молотобойцев. Ядро при этом выкатилось из жерла прямо на кричащую статую, расплющило ее и откатилось в сторону.
Пришельцев уже начали было рассеивать по близлежащим улицам и переулкам, когда в небе опять загрохотало: «Ребята, давай!» Долгожданная команда как будто удвоила силы пришельцев. Около сотни гипсовых пионеров подняли свои бутафорские горны, поправили облупившиеся барабаны, и поплыло над Парижем гулкое: «Вставай, вставай, дружок…»
А тем временем одновременно в нескольких местах более пяти тысяч низкорослых крашеных статуй швырнули на землю гипсовые кепки и зашагали к Эйфелевой башне.
С долгим криком «Ур–рра!» бросился резерв пришельцев на армию хозяев, но те вдруг выпустили свои запасные части, и поползло по улицам черт–те что: какие–то железобетонные динозавры, гигантские Микки Маусы, кафельные слоны, черепахи и мозаичные герои киноужасов. А за всем этим зверьем двинулись совсем непонятные фигуры, не имеющие ни формы, ни, может быть, даже содержания.
Армия пришельцев пришла в движение. Кто–то маленький, гипсовый и с большими усами крикнул: «Братва, абстракция поперла!» И тут же несколько сот таких же усатых, в наглухо застегнутых френчах, бросились с обоих флангов вперед. Им удалось обогнать вражескую армию и, миновав статую с Мамаева кургана, они окружили женщину с острова Либерти. Сотни полторы повисло их на ногах Свободы, а та принялась отмахиваться от разъяренных усачей, как от мух, единственной целой рукой.
Вскоре почти все усатые были раскрошены и раздавлены, но статуя с Мамаева кургана сумела воспользоваться случаем: она ухватила противницу за шипы головного убора. Отбиваясь культей, статуя с острова Либерти уцепилась свободной рукой за пояс противницы, улучила момент и пнула ее ногой в каменный живот. В воздухе послышался такой грохот, что несколько вертолетов замертво упали на землю, два истребителя столкнулись в воздухе, а обе армии отхлынули друг от друга.
