В доме стоял такой холод, что дыхание обрело зримые
очертания, когда я переступил порог прихожей. Я сразу направился в помещение,
где находилась древняя угольная печка, которой я пользовался всего четыре или
пять раз с тех пор, как поселился тут. Я растопил печь пачкой старых высохших
газет, а также разжег камин в галерее и уселся на пол у огня. Руки у меня
тряслись, не знаю только, от холода или от страха. Я терпеливо ждал, пока
согреюсь, наблюдая за причудливыми зигзагами молний, загоравшихся в небе.
Дождь собрался только к вечеру, но когда наконец разверзлись
хляби небесные, на землю обрушилась слепая завеса водопада, затопившего крыши и
переулки бурным потоком, с яростью колотившимся в стены и стекла. Постепенно
общими усилиями угольной печки и камина дом стал отогреваться, но меня
по-прежнему пробирала дрожь. Я встал и направился в спальню за одеялами, чтобы
в них завернуться. Распахнув шкаф, я принялся копаться в больших нижних ящиках.
Шкатулка лежала там, спрятанная в глубине. Я вынул ее и поставил на кровать.
Я открыл шкатулку и уставился на старый револьвер отца — все,
что у меня от него осталось. Взяв револьвер, я нежно погладил указательным
пальцем гашетку. Затем открыл барабан и вставил в гнезда шесть патронов, достав
их из коробки, находившейся в потайном отделении шкатулки. Ящик я оставил на
ночном столике, а револьвер и одеяло унес в галерею. В галерее я растянулся на
диване, укрывшись теплым одеялом, положил револьвер на грудь и стал смотреть в
окно, созерцая буйство стихии. На каминной полке тикали часы. Мне не
требовалось смотреть на циферблат, чтобы узнать, что осталось меньше получаса
до встречи с патроном, назначенной в бильярдном зале «Скакового круга».
Я смежил веки, и перед мысленным взором предстала картина:
патрон едет по улицам города, пустынным и залитым водой. Он сидит в глубине
салона своей машины, его золотистые глаза сияют в темноте, а серебряный ангел
на капоте «роллс-ройса» прокладывает путь посреди бури. Я представлял его
неподвижным как статуя, без дыхания, улыбки и выражения на лице. Потом я
услышал, как потрескивают горящие дрова в камине и мерный стук дождя в окна, и
заснул, сжимая в руке револьвер, твердо зная, что на свидание не пойду.
Я открыл глаза вскоре после полуночи. Камин почти погас, и
галерею наполняли колышущиеся тени от голубоватых языков пламени, плясавших над
последними угольками. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Я все еще держал
револьвер, согревшийся у меня в руках. Несколько мгновений я лежал неподвижно,
даже не моргая. Я почувствовал, что кто-то стоит у двери, еще до того, как
раздался стук.
Сбросив одеяло, я сел. Опять послышался стук — костяшками
пальцев в дверь. Я встал, не выпуская оружие, и прошел в коридор. Снова
постучали. Я шагнул к двери и остановился. Воображение нарисовало, как он стоит
на лестничной площадке, улыбаясь, и ангел на лацкане пиджака поблескивает в
темноте. Я взвел курок. Вновь кто-то стукнул кулаком в дверь. Я попытался
зажечь свет, но электричество отсутствовало. Я продвигался вперед, пока не
уткнулся в дверную створку. Меня подмывало открыть глазок, но я не осмелился и
замер у порога, едва дыша, подняв револьвер и прицелившись в сторону двери.
— Уходите! — крикнул я слабым голосом.
А потом я услышал плач и опустил оружие. Отворив дверь в
темноту, я нашел ее там. Она промокла и дрожала. Ее кожа была ледяной. Увидев
меня, она бросилась мне на шею и едва не лишилась чувств. Я поддержал ее и, не
найдя слов, крепко обнял. Она робко улыбнулась и, когда я поднял руку, чтобы
погладить ее по щеке, поцеловала мою ладонь, опустив веки.
— Прости меня, — прошептала Кристина.
Она открыла глаза и посмотрела на меня отчаянным, загнанным
взором, который будет преследовать меня и в аду. Я улыбнулся ей.
— Добро пожаловать домой.
38
Я раздел Кристину при свете свечи. Я снял с нее туфли,
полные воды из луж, промокшую насквозь одежду, порванные чулки и вытер тело и
волосы чистым полотенцем. Кристина все еще дрожала от холода, и, уложив ее в
кровать, я вытянулся рядом и обнял, желая согреть. Мы лежали вместе довольно
долго, молчали и слушали шум дождя. Постепенно ее тело потеплело в моих
объятиях, дыхание сделалось глубоким. Я решил, что Кристина уснула, как вдруг
послышался ее голос в темноте:
— Твоя приятельница приходила ко мне.
— Исабелла.
— Она призналась, что прятала мои письма к тебе. И
делала это не из злого умысла. Она считала, что так лучше для тебя, и скорее
всего была права.
Я склонился к ней и попытался заглянуть в глаза, потом
ласково коснулся ее губ, и Кристина впервые улыбнулась.
— Я думала, ты забыл меня, — промолвила она.
— Я пытался.
У нее было утомленное лицо. За несколько месяцев, что мы не
виделись, на коже появились тонкие линии морщинок, а в глазах застыло выражение
тоски и одиночества.
— Мы уже не молоды, — сказала она, словно прочитав
мои мысли.
— А когда мы были молоды, ты и я?
Я откинул одеяло в сторону и посмотрел на обнаженное тело,
распростертое на белой простыне. Я погладил ее шею и грудь, едва касаясь кожи
кончиками пальцев, нарисовал круг на животе и прочертил контуры выступавших на
бедрах косточек. Потом позволил пальцам зарыться в полупрозрачный пушок между
ног.
Кристина смотрела на меня, чуть прикрыв глаза, не вымолвив
ни слова, с печальной растерянной улыбкой.
— Что нам делать? — спросила она.
Я нагнулся к ней и поцеловал в губы. Она обняла меня, и мы
лежали, прижавшись друг к другу, пока свеча медленно догорала.
— Что-то должно случиться, — прошептала она.
Я проснулся, когда только рассвело, и обнаружил, что
нахожусь один в постели. Я рывком вскочил, испугавшись, что Кристина снова ушла
посреди ночи. Но, увидев на стуле ее одежду и туфли, вздохнул с облегчением. Я нашел
ее в галерее. Закутавшись в одеяло, Кристина сидела на полу у камина, где
голубоватым пламенем тлело полено, распространяя живительное тепло. Я сел рядом
с Кристиной и поцеловал ее в шею.
— Я не могла заснуть, — сказала она, не отрываясь
глядя на огонь.
— Надо было меня разбудить.
— Я побоялась. У тебя было такое лицо, словно ты уснул
в первый раз за много месяцев. И я решила осмотреть твой дом.
— Ну и как?
— Дом заражен унынием, — сказала она. —
Почему бы тебе его не сжечь?
— И где мы будем жить?
— Во множественном числе?
— Почему бы и нет?
— Я думала, ты уже не пишешь сказок.
— Это как кататься на велосипеде. Однажды научившись…
Кристина пытливо на меня посмотрела.
— Что находится в той комнате в конце коридора?
